Утраченное наследие

Он перестал жевать, глотнул чая и действительно почувствовал, что сильно устал.

– Вам надо выспаться, Гриша! – сказала Софья Ильинична.

Григорий кивнул в ответ. Он не знал, как продолжить разговор, но не чувствовал обычного смущения, которое посещает в такие минуты. И молодой человек просто расплылся в широкой обаятельной улыбке, которой хотел показать, что не очень-то и устал и готов к общению.

Гриша боялся, что она проводит его домой. А так не хотелось уходить… Хотелось быть здесь еще и еще, наслаждаться моментом. Он ел пирог и улыбался. Но внутри что-то цепляло его все сильнее и так глубоко и необъяснимо, что захотелось плакать…

Софья Ильинична словно поняла его ощущения и улыбнулась в ответ умиротворяющее.

– Я рада, что вам у меня нравится…

– Расскажите мне о доме и о вашей семье, пожалуйста! – вдруг попросил он.

– Вы слишком устали сегодня, Григорий.

Она встала и снова вышла в кухню. Но скоро вернулась со стаканом молока и медом. Поставила перед ним.

– Вам надо успокоиться и отдохнуть. Выпейте! Это поможет расслабиться. Я постелю вам в гостевой комнате.

Григорий заволновался:

– Но я оставил машину непонятно где…

– Пейте! Ничего с ней не случится, – спокойно ответила Софья Ильинична.

Григорий почувствовал, что действительно валится с ног. Сил идти к машине и ехать домой правда не было. Он послушно взял стакан с теплым молоком и стал пить его. Софья Ильинична молча вышла в дверь за его спиной.

Через некоторое время она провела его в небольшую, но очень уютную комнату, где уже приготовила ему постель.

– Ложитесь спать! Сегодня вы уже не в силах говорить о чем-либо. Отдыхайте! Все дела и разговоры подождут… – и она затворила за собой скрипучую дверь.

Когда Гриша наконец лег в постель, он все еще не мог поверить, что ночует в этом доме. Что-то почти мистическое было во всем происходящем. Так ему казалось… Он силился разглядеть детали комнаты в свете, доходившем сюда от уличных фонарей. Но все уже плыло перед глазами. Григорий чувствовал, как хорошо ему в этой теплой постели, как спокойно…

«Удивительно… – подумал он. – Никогда не испытывал подобного ни в одном чужом доме… Так комфортно, словно я тут сам живу…» И с этой мыслью он закрыл глаза. На секунду еще его сознание отметило знакомый шелест дождя за окном, и он отключился…

Утром Гриша проснулся от звонка своего телефона. Он лежал и какое-то время слушал надрывную мелодию аппарата. Этот звук никак не сходился в реальности с обстановкой, которая открылась его глазам. Старинная обстановка комнаты и… звонок на мобильный… Но телефон настаивал на своем.

– Алло!

– Доброе утро, Григорий! Я, конечно, понимаю, что сам не ограничил тебя в передвижениях. Но все-таки было бы неплохо показаться сегодня в моем кабинете, рассказать, как идут дела!..

– Анатолий Валентинович, прошло всего три дня… – капризным тоном ответил он начальнику и сам поразился несвойственной ему наглости.

– Ну-ну, Григорий Александрович! – отозвался начальник без тени раздражения в голосе. – Я не настаиваю, чтобы ты явился пред мои ясные очи прямо сейчас, но через пару часов жду тебя! – и он положил трубку.

Вставать еще очень не хотелось. Гриша лежал и разглядывал гостевую комнату. Эта комната не походила на комнату с камином. В ней было больше строгости. Она была вытянутой формы с окном, выходившим на улицу Петербургскую. Стены комнаты были выкрашены в приятный молочный цвет, на них висели картины с пейзажами Волжской природы. Мебели было мало: массивная кровать с деревянными круглыми набалдашниками по краям и комод напротив нее; два стула по разным сторонам от высокой резной двери, и еще у окна стояло красивое овальное зеркало в напольной раме, слегка наклоненное вверх. Все одного темно-коричневого тона. В углу, почти над Гришиной головой, так же как и в столовой, был резной иконостас с образами и лампадой на цепочках.

Григорий потянулся и заставил себя подняться с постели. До него доносился запах свежесваренного кофе.

С Софьей Ильиничной они встретились в коридоре. Она улыбнулась приветливо и так естественно, словно бы Гриша был родственником и они знали друг друга много лет, пожелала доброго утра и протянула полотенце; жестом указала, где ванная комната. Гриша молча отправился умываться.

Когда пили кофе, Григорий с двойным удовольствием уплетал вчерашний яблочный пирог. Говорили о посторонних вещах, и не было никакой неловкости недавнего знакомства, не нужно было ничего объяснять друг другу. О том, что Грише удалось узнать накануне, он сейчас рассказывать тоже не хотел. Так было приятно просто завтракать и говорить с Софьей Ильиничной, и не хотелось портить сейчас настроение ни ей, ни себе… Гриша был под впечатлением от дома, от гостеприимства хозяйки, от того, что она с удовольствием общалась с ним.

– Софья Ильинична, можно я приеду к вам сегодня вечером опять?

– С ночевкой? – рассмеялась женщина, и красивые глаза ее засверкали озорной добротой.

– Нет, ну что вы! Я не такой наглец, как вы могли подумать, – улыбаясь, но все-таки покраснев, ответил Гриша.

– Можно, Григорий. Приезжайте! Хоть и с ночевкой. Я ведь сегодня впервые за много лет спокойно спала. Одной в доме, знаете ли, жутковато, хоть я и знаю в нем каждый скрип, каждый шорох… – вздохнула женщина. – Одиночество – несладкая вещь… Я почти привыкла толком не спать. А тут я знала, что в доме не одна, и выспалась как никогда, да еще под дождичек.

– Я обязательно приеду пораньше, чтобы мы могли поболтать, – дружески заявил Григорий и поднялся, чтобы идти. Она проводила его до парадного входа.

По улице Гриша шел в некой прострации от минувших суток. Все ему казалось вокруг каким-то другим. Даже утренний солнечный свет был иным. Он не знал, что за чувства посещали его душу, но понимал, что это меняет что-то внутри него.

Так в задумчивости он дошел до машины и увидел, что вчера припарковал ее напротив торговой лавки с надписью: «Предметы старинного обихода». С интересом он направился в магазин.

Но, зайдя внутрь, тут же разочаровался… Предметы были только сделаны под старину, а выглядели как-то не очень солидно. Правда, были здесь вещи довольно красивые. Грише приглянулся канделябр из какого-то блестящего материала, напоминающего хромированный металл. На нем было тоже пять подсвечников, как и на том, что стоял в гостиной в доме Курагиных. Гриша взял и купил его.

Выйдя на улицу, он посмотрел на него недоуменно: зачем он его приобрел? Вся его квартира обставлена в современном стиле. А тут… канделябр. Растерянный, он подошел к машине с обновкой в руках и перед тем, как положить ее на заднее сидение, перевернул изделие вверх ногами. На обратной стороне подставки увидел знакомое всем и каждому «Made in China».

Глава 9. К переменам в душе…

В кабинете Анатолия Валентиновича повисла пелена от сигаретного дыма. Он стоял у окна в свойственной ему в последнее время задумчивости. Казалось, мужчина нервничает и ждет чего-то.

Григорий зашел и сел, не поздоровавшись. Практически шлепнулся в кресло. Он был в хорошем расположении духа все утро, но, как только вошел в здание администрации, сделался мрачным. Было тяжело выходить из состояния, в котором он пребывал в доме Курагиных. Более того, необходимость идти к начальнику напомнила о том, что этот мир, который так ему нравился, мир прошлого, хотят разрушить, не оставив никакого следа.

Он в сотый раз задавался одним и тем же вопросом: почему другим людям не дорого то, что вызывает в нем такие чувства? Ведь это так интересно: другая эпоха, другой уклад жизни. Это история родного города. Это история целой страны…

В таком хмуром и задумчивом настроении он сидел теперь в кресле напротив начальника, стоявшего к нему спиной и курившего свои неизменные черные сигариллы с золотистым фильтром. Анатолий Валентинович еще некоторое время молчал, как будто накалял осознанно настроение своего подчиненного. И он чувствовал, что Григорий злится, хоть и сдерживается.

– Опять будет дождь. Смотри, как быстро заволакивает тучами небо! – наконец заговорил начальник, не оборачиваясь к Грише.

Гриша поднял глаза на окно, у которого стоял Круглов. Небо действительно покрывали темные тучи. Хотя еще десять минут назад, когда он заходил в здание, было солнечно и светло.

– Что-то зарядили дожди в этом году. Весь август льет как из ведра, – продолжил бормотать Анатолий Валентинович, как будто разговаривал сам с собой. Он вздохнул, затушил окурок и засунул руки в карманы брюк. Потом как-то странно поежился, будто ему что-то неприятно кололо тело, и наконец обернулся к Григорию.

– Что-то ты не весел? Как идут дела? – медленно погружая себя в кресло, начал он свой расспрос и старался произвести впечатление искренне заинтересованного человека. Безусловно, заинтересованность у него была, но уж, конечно, не в успехе Григория…

Гриша поднял глаза на руководителя и почувствовал острую неприязнь к его сладковатому голосу и наигранному тону. Да и к нему самому… Он никогда не относился плохо к этому человеку. Даже когда понимал, что стал для Анатолия Валентиновича соперником, угрожающим лишить его руководящего поста. Он скорее сочувствовал ему. Жалел, что такая ситуация произошла между ними. Сейчас же он впервые ощутил негатив по отношению к этому трусливому и лицемерному типу.

– Что ты мрачный такой, Григорий? Кофе хочешь? – продолжал Анатолий Валентинович.

– Нет, благодарю! Что-то не хочется, – тихо ответил молодой человек.

– Да что с тобой? Рассказывай! Состоялось знакомство с хозяйкой злополучного дома? – уже раздраженно спросил начальник.

– Состоялось, – кратко отвечал Гриша.