Утраченное наследие

– Не-е-е, – махнул рукой саксофонист, – душа…

Гриша уставился на саксофониста, а тот деловито поднял и намахнул вторую рюмку. Поморщился и растянулся в улыбке, отхлебнул кофе…

– Душа, брат… Душа… – он потянулся на стуле и вдруг почти проорал: – А хороша она, а?! Волга-то?..

Гриша слегка опешил и отшатнулся от него:

– Хороша… – и он засмеялся.

– Во-о-о-т, – снова протянул музыкант. – Великая русская река…

Дождь затихал. Реку становилось видно все отчетливей. В пасмурную погоду в ней была особая красота: вода стала густого сизого оттенка, а над поверхностью ее повисла серая полупрозрачная дымка.

Где-то вдалеке раздался гудок теплохода…

Гриша закурил и предложил сигарету музыканту. Тот с радостью принял предложение. Так они долго сидели молча, курили, пили кофе и смотрели на Волгу, которая была хороша…

Глава 10. Реванш

Это был десятый, выпускной, класс. Начало года в школе было ознаменовано годом литературы, и объявлен конкурс на лучшую научную работу по классическим произведениям русских поэтов и писателей. И даже на первом осеннем балу для старшеклассников все было украшено бумажными кленовыми листьями, раскрашенными желтыми, красными и бордовыми красками, а на оборотной стороне каждого такого листа был написан отрывок из романа, поэмы или стихотворения русских классиков.

Громко звучал вальс, и девушки в красивых разноцветных платьях мелькали перед лицом Анатолия, кружась с его одноклассниками или парнями из параллели.

Толя стоял, прислонившись к стене, заложив руки за спину и больно придавливая их собственным грузным не по годам телом. Он улыбался и периодически подмигивал кому-то невидимому в толпе. Иногда он озирался с вопросительным выражением лица, испугавшись, что кто-то смотрит на него и давно уличил в обманном этом подмигивании.

Но никто не смотрел на него. Все были заняты общением с девушками, танцами и весельем. Тогда он облегченно прерывисто вздыхал и переводил тоскливый взгляд на вальсирующих по паркету актового зала. Тут же одергивал себя и снова начинал улыбаться и подмигивать невидимкам. Если бы кто-то занялся его личностью в этот момент, то, понаблюдав короткое время, быстро сообразил, что Анатолий Круглов страсть как хотел бы кружиться в вальсе с девушкой, как другие парни. Но он комплексовал и стеснялся самого себя настолько сильно, что ни за что бы не сдвинулся с места, даже если бы его приглашали сами девочки. Да что там девочки! Даже если бы сама Катя Острянникова подошла бы сейчас и пригласила его, он бы сбежал от смущения вон из зала. Внимательный наблюдатель догадался бы и о том, что за подмигиваниями Круглов прячет зависть в глазах. Зависть ко всем вальсирующим вообще и в частности – к Васильеву, который нахально кружил в вальсе ту самую Катю…

Анатолий снова поводил напряженным взглядом по залу и, убедившись, что никакой «внимательный наблюдатель» за ним не следит, с трудом оторвал себя от стены и поплелся к буфету. Ему страшно хотелось что-нибудь съесть, но он знал, что и это себе позволить сейчас не сможет из-за того же стеснения. «Куплю лимонад», – успокоил он себя и начал протискиваться, краснея, между парой высоких столов, установленных напротив буфета.

Купив лимонада, Толя подошел к одному из пустующих столов, поставил стакан с шипучим сладким напитком перед собой и снова засмущался, потому что стол был довольно высоким, а рост Анатолия – всего сто шестьдесят пять сантиметров. Ему приходилось задирать руку в своем широком пиджаке, чтобы взять стакан с напитком и сделать глоток. И как только он ставил стакан обратно на высокий стол, нервно одергивал пиджак за полы, потому что чувствовал, как тот вставал колом, а воротник касался его ушей.

Анатолий Круглов был одним из самых лучших учеников в школе. Он успевал на отлично по всем предметам. Особенно был хорош в точных науках. Но и литературу любил. Читал по всем ночам, так что родители, обнаруживая свет в его комнате в три часа ночи, принудительно забирали книгу из его рук и гасили свет. Ребята в школе его уважали, потому что Толя был очень умным, к тому же всегда давал списывать на контрольных. И, в принципе, он мог вполне собой гордиться. Но полнота, которой Толя страдал с детства, не позволяла ему этого.

Он жил с родителями и бабушкой в большой квартире. Отец его был большим начальником по партийной линии. Мама работала врачом в детской больнице. Оба родителя часто задерживались на работе. А вот бабушка всегда была дома и без устали хлопотала на кухне. Она готовила и пекла для любимого внука все что угодно. Не было дня, чтобы бабушка не испекла пирога или булочек. Толя очень любил ее и, конечно, с удовольствием поглощал все, что она готовила. До определенного возраста его не волновало то, что он несколько шире других ребят, к тому же подвижные игры он не любил. Мальчик чаще выходил гулять с книжкой, садился на скамейку и читал, периодически поглядывая по сторонам на шумных сверстников, мечущихся по двору с мячом или каким-то другим снарядом. В школе лишь физкультура давалась ему с трудом. Но его отец всегда умел уговорить физрука, чтобы тот не портил картину с отличными оценками мальчика.

Но чем старше становился Анатолий, тем чаще начал замечать девочек, особенно Катю. Она перешла к ним из другой школы в седьмом классе. И тогда Толя сразу влюбился в нее. У нее были красивые светлые волосы и голубые глаза с пушистыми ресницами. Она была высокой и тоже очень хорошо училась, что было для Толи не менее важным, чем красота. И сразу они подружились. Катя жила недалеко от Толиного дома. Поэтому вместе они ходили в школу и возвращались обратно, всегда обсуждая что-то из домашнего задания или прочитанные книги.

В восьмом классе их посадили вместе за одной партой. Анатолий был счастлив. Но в октябре в их класс пришел еще один новичок. Семья Васильевых переехала в город откуда-то с Урала. И Кирилл был зачислен именно в их восьмой «А».

Кирилл Васильев был очень ярким парнем: высокий и статный не по годам, плечистый, со светлыми волосами и ясными серыми глазами. Все девочки восьмых классов и младше сразу повлюблялись в него. Они угощали его конфетами, делились учебниками, которые новичок не успел получить. На лабораторных работах хотели быть только в его бригаде. А уж если случался школьный вечер, то совсем не давали ему прохода. И Катя, к вящему огорчению Анатолия, не стала исключением.

Но хуже всего было то, что Кирилл этот именно Катю и выбрал из всех девочек в школе. Со всеми общался ровно, но именно Кате Острянниковой уделял особое внимание. И это заметили все, не только сгорающий от ревности Толя. За это Катя впала в немилость у большинства девочек. Но ее, по наблюдениям соседа по парте, это совсем не беспокоило.

Последней каплей для Толи стало то, что весной того же восьмого учебного года Катерина стала всячески уклоняться от уже привычных прогулок с ним после школы до дома. Она как будто нечаянно задерживалась в классе, не поясняя ему зачем. А однажды Анатолий увидел, что из здания, спустя всего несколько минут, она выходила, весело смеясь, с этим «противным Васильевым».

Все лето Анатолий был в отчаянии. Он знал, что Катина семья отвезла ее и брата к родственникам на море, и надеялся, что за лето она забудет его соперника. А может, в девятом классе Васильевы еще куда-нибудь переедут, так как отец Кирилла был человеком военным.

Но в девятом классе случилось непоправимое… Мало того, что Катя совсем уж похорошела за лето и обратила на себя внимание всех парней в школе. А Васильевы никуда не переехали, и Кирилл тоже еще больше вытянулся и возмужал. Так еще и классный руководитель не стала их рассаживать по партам, как было раньше, а разрешила выбрать самим, кто с кем будет сидеть. И, молчаливо улыбаясь друг другу, Катя и «противный Васильев» сразу пересели за одну парту подальше от Анатолия…

Это был конец! Анатолий страдал страшно. Он даже стал меньше есть, чем сильно озаботил свою бабушку. Учился он, правда, все так же хорошо. Но старался теперь именно потому, что Васильев тоже был очень умным и, хотя не был круглым отличником, по многим предметам с ним сложно было тягаться в знаниях. Сообразительный, начитанный не менее Толи, Кирилл был еще и смелым, первым отвечал на любой вопрос учителей.

«Выскочка», – думал Толя и зло поглядывал на уверенно отвечавшего соперника.

Постепенно Анатолий свыкся с мыслью, что Катя влюблена. Но смириться с этим навсегда он готов не был. Толя внимательно наблюдал за ней и за ее героем. И все искал, в чем бы мог его превзойти. На внешность свою ему рассчитывать не приходилось. Физической культурой, в отличие от Кирилла, он совсем не увлекался. И сам про себя знал, что главный его козырь – это успехи в учебе. Он проанализировал оценки всех мальчиков в классе. Большинство парней не дотягивали в знаниях, да и не стремились. Такой настал возраст. Тогда Толя пришел к выводу, что может доказать всем, и главное – Кате, что уж в чем, в чем, а в учебе он будет посильнее Васильева.

Он стал заставлять себя быть решительнее: тоже первым старался ответить на вопрос учителя, не поднимая руки. И если ему удавалось опередить «наглого Васильева», страшно радовался этому. Кирилл заметил, что блещет знаниями теперь не он один и что еще недавно скромный Круглов теперь часто старается перебить его с ответом. Между ними установилось негласное соперничество. Особенно рьяно они схватывались в дебатах на уроках литературы. А уж если дело касалось сочинений по прочитанной книге, то оба выкладывались по полной, ожидая не просто оценки «отлично», а положительного комментария учительницы по написанному каждым из них.

Елена Викторовна – учитель русского языка и литературы – тоже заметила соперничество парней, и ей льстило, что они проявляют такое рвение к ее предмету. Она, конечно, не догадывалась, что Толе Круглову было важно доказать свое интеллектуальное превосходство не ей, а девушке, сидевшей на задней парте рядом с Васильевым. Учительница с удовольствием позволяла им вступать в дебаты по прочитанной литературе и даже подогревала их споры своими мыслями. Тогда Кирилл и Толя особо увлекались и в каком-то смысле развлекали весь класс.

– Скоро ставки можно делать будет, – смеялись одноклассники на переменах после литературы.

Одна Катя всегда с восхищением смотрела на своего героя и, казалось, совсем не интересовалась, кто из них – он или его оппонент – прав на этот раз. Это ужасно расстраивало бедного Анатолия…

Так прошел еще один учебный год.

Летом Катю снова отправили на море к родственникам. А Кирилл уехал в летний пионерский лагерь. И только Толя Круглов не знал, куда ему себя деть. Родители его все время работали, а если и брали отпуск, то оставались в городе и выезжали исключительно на дачу. Отец объяснял это тем, что «в любой момент могут вызвать на работу».

Толя погрузился в чтение. Он перечитал все книги в доме, даже те, что еще в силу возраста не мог оценить. Когда в доме читать уже было нечего, он отправился в библиотеку, чем, безусловно, удивил работницу этого заведения, так как летом школьники туда совсем не захаживали. В один из таких приходов он заинтересовался юридическими учебниками и до конца лета увлеченно изучал их. Родители не могли нарадоваться, что их сын самостоятельно определился с будущей профессией.

– И ведь какую серьезную специальность выбрал, – вторила родителям любящая бабушка, не переставая закручивать банки с соленьями и вареньями на зиму.

И вот он наступил – долгожданный выпускной класс. Толя теперь тоже изменился за лето: стал совсем серьезным, говорил уверенно и с расстановкой, действительно собирался в юридический институт, о чем с удовольствием поведал товарищам и восхищенным учителям. Только полнота его никуда не ушла, и Катя Острянникова по-прежнему не давала ему покоя.

Катя стала совсем красавица: высокая, стройная и статная. Густые длинные волосы она теперь перехватывала ободком атласной розовой ленты, что очень шло ей. Глаза ее стали еще прекраснее и выразительней. Но смотрели они по-прежнему не на Анатолия, а все на того же Кирилла Васильева.

Васильев собирался пойти по стопам отца – в высшее военное училище, поэтому стал больше уделять внимание физподготовке и математике с физикой. Литература отошла для него на второй план.

Они по-прежнему дружили с Катей и все больше времени проводили вместе, отдаляясь от товарищей по классу. Толя узнал, что их родители уже знакомы меж собой, а значит, благословили этот союз заранее. Не было предела Толиным страданиям и зависти, испытываемой к «ненавистному Васильеву»…

И вот он стоял на этом осеннем балу один за высоким столом, ощущая себя несуразным, толстым и неуклюжим человеком, все усилия которого проходят мимо. И никакой возможности проявить себя… Васильев теперь с ним не спорит на уроках литературы. Он вообще его игнорирует. Да и общается-то в основном только с Катей. Его, Толиной, «ненаглядной Катенькой», как мысленно он называл ее уже не первый год.

– Чего задумался, Толик? – пробудил его от тяжелых мыслей задорный голос. Это был их одноклассник, троечник и обалдуй Ромка Яшин. – Лимонад, что ли, невкусный?

Анатолий грустно отозвался:

– Да вкусный вроде, дюшесовый.

– Дюшес, говоришь?! – и Рома метнулся к буфету за таким же лимонадом.

Через минуту он уже водрузил свой шипящий стакан рядом с Толиным и весело подмигнул ему.

Как раз в это время мимо них проплыли в вальсе Катя и Кирилл. Они упоенно кружились, и казалось, что совсем не видели никого вокруг, кроме друг друга.

– Во любовь! – весело выдал Яшин им вслед и, улыбаясь, посмотрел на Анатолия.

Толика передернуло, но он сделал усилие над собой, чтобы не подать виду.

– Красивая пара они, скажи?! – не отставал Ромка и слегка подтолкнул Толю локтем в мягкий бок.