Погрешность

– Честно говоря, мне немного боязно.

– Не забивай голову ерундой, никто тебя не съест.

– А вдруг я им не понравлюсь?

– И?

– Ну не знаю… они скажут, что я тебе не пара, ты подумаешь, что они правы…

Громов закатил глаза и толкнул тележку с продуктами вперед.

– К тому же я буду одна девочка.

– За это не переживай, женская компания у тебя будет.

– Кто-то приедет с женой?

– Скорее, она притащит какого-нибудь бодигарда.

– У тебя есть друг-женщина?

– Прозвучало как претензия.

– Ни в коем случае, – Улька поджала губы. – Она красивая?

– Нормальная. Ты решила поревновать?

– Нет. Я просто интересуюсь, так, чтобы разговор поддержать. Ага.

– Я думаю, вы найдете общий язык. Она такая же… своеобразная.

– Это ты так завуалированно меня ненормальной назвал?

Степан рассмеялся, притискивая Ульку к себе. Девушка собиралась взбрыкнуть, но мгновенно переменила настрой. Обняла в ответ, касаясь губами шершавой мужской щеки.

Глава 11

Все было в новинку, так, как никогда раньше.

Скажи ему кто пару месяцев назад, что все может так быстро перемениться, он бы не поверил. Ульяна горела своими чувствами, своей искренностью, она вызывала в нем дикие приступы обожания. Иногда Громов и сам не понимал, как раньше мог жить без этих эмоций? Глупо жил, наверное, неправильно. Все чаще посещали мысли о том, что он зря тогда уехал. Ведь мог что-то предпринять, как-то выкрутить сложившуюся три года назад ситуацию, но он храбро сбежал. Спрятался, а когда вернулся, все, что было «до», настигло его с тройной силой.

– Черт! – Ульяна спустилась в гостиную, крепко сжимая в руках телефон.

– Что там?

– Мама.

– Так ответь.

– И что я ей скажу? Она мне весь мозг вынесет. Ладно, – глубоко вдохнула, – привет, мама. У меня все отлично, мы с Лизой…

Дальше Громов не слышал, Улька вышла на улицу, около получаса ходила из стороны в сторону вдоль панорамных окон, жестикулировала. Когда вернулась, уселась на барный стул, закидывая ногу на ногу.

– Мужчины, которые умеют готовить, очаровательны, – заглянула Степке в глаза с искрящейся нежностью.

Громов отодвигает глубокую железную плошку, в которой мариновал мясо для шашлыка, подальше. Моет руки и, вытерев их полотенцем, поворачивается к Ульяне. Аккуратно касается ее волос, ему не дает покоя ее голова. Она не сильно ударилась, снимки почти идеальные, но он почему-то все никак не может найти себе места.

– Может, тебе помочь? Я могу что-нибудь порезать?

– Главное – не кого-нибудь.

– Шутник, – Улька устраивает свои ладошки на мужских плечах.

– Хотя у меня будет к тебе дело, – многозначительно смотрит ей за спину.

– Какое?

– Разбери свое гнездо на диване.

Улька закусывает губу, прослеживая Степин взгляд. Да, с бардаком на диване и вправду стоит разобраться. Кажется, она стащила сюда все, что только можно: подушки, плед, одеяло, какие-то свои вещи, полотенце…

– Борщанула, да?

– Да.

– Ты любишь порядок? У тебя тут все так идеально, книжечка к книжечке, тарелочка к тарелочке…

– Я люблю, когда все лежит на своих местах.

– Я поняла, но тут же бывает домработница? – сморщила нос.

– Два раза в неделю, хотя, – Громов вновь посмотрел на диван, – теперь стоит увеличить число ее посещений.

– Ну-у-у, – Никольская соскользнула на пол, – я сейчас все приберу, вот вс….

В своем потоке энтузиазма Ульяна случайно задевает локтем стоящую на столешнице чашку, и та с грохотом летит на пол, разлетается на осколки.

– Я … – опускается, упираясь коленями в кафель, начиная собирать кусочки, режется и прижимает к губам палец, который тут же начинает щипать.

– Ульяна!

Степан присаживается рядом, тянет ее на себя, обволакивая коконом своих объятий.

– Я не специально, – вздыхает, – да, Громов, я одна сплошная проблема, – словно оправдывается, чувствуя какую-то непонятную вину. Скорее, она ощущает это по привычке, Степа же ничего не сказал, а ей все кажется, что сейчас в доме произойдет скандал. У них в семье так было всегда, мама вечно на них срывалась, неважно, какой была провинность, специально ли, случайно, криков и обвинений было не избежать. С годами Ульяна научилась давать отпор, прятать эмоции и выслушивать все претензии с каменным лицом, а сегодня что-то вот накрыло.

– Ты реветь надумала, Ульян?

– Нет, – отрицательно мотает головой, зажмуривается, – ты мне был так нужен, – она льнет к нему, обнимает, упирается носом в грудь, – очень-очень нужен. Я очень боюсь все испортить, – всхлипывает, наконец-то осмеливаясь посмотреть ему в глаза.