Оценить:
 Рейтинг: 0

История схоластического метода. Второй том: По печатным и непечатным источникам

Год написания книги
2024
<< 1 2 3 4 5 6 7 >>
На страницу:
6 из 7
Настройки чтения
Размер шрифта
Высота строк
Поля

Поскольку специальный раздел этого тома даст возможность осветить позицию отдельных схоластов по отношению к Отцам, здесь может быть представлена более общая картина, суммирующая рутины и методы использования Отцов, общие для всех или большинства схоластов, т.е. характерные для всей эпохи. Время от времени контекст и завершение хода мысли будут наводить на мысль о переходе к временам высокой схоластики.

Главный вопрос, который волнует нас при изложении использования Отцов в схоластике, заключается в том, черпали ли богословы этого периода свои патристические знания из оригиналов, из трудов самих Отцов, или же их патристические знания были заимствованы из флорилегий, сборников цитат, то есть из второго источника.

Часто считается, что богословие ранней и даже высшей схоластики в значительной степени, почти исключительно, черпало тексты и знания об Отцах не из свежих бурлящих источников трудов самих Отцов, а скорее из резервуаров таких катехизисов и флорилегий. «Если они (схоласты), – замечает Г. В. Гертлинг,[193 - Augustinuszitate bei Thomas von Aquin, in the Sitzungsber. der philos.-philol. und der histor, Klasse der kgl. bayr. Akademie der Wissensch. 1904, 540.] – цитируют какое-либо высказывание, это еще не доказывает, что они имели перед собой сочинение автора, из которого оно взято, и что они знают контекст, в котором оно там находится. Во многих, а может быть, и в большинстве случаев, они будут обязаны ему сборником предложений, и они могут процитировать его так, как оно отложилось в их памяти, не чувствуя необходимости и не признавая обязанности проводить сравнение с оригиналом». Ж. де Геллинк [194 - Le traite de Pierre Lombard sur les sept ordres eccle*9iastiques: ses sources, ses copistes, в Revue d’hist?ire eccl?siastique X (1909) 290 f. Помимо рукописей таких табул из Оксфордской и Кембриджской библиотек, приведенных Ж. де Геллинком, здесь приводятся следующие из других библиотек: Codd. lat. 14604, 15 668 и 17 411 (см. XIV) из Парижской национальной библиотеки. Codd. lat. 13442, 13443 и 14432 из той же библиотеки содержат патристические флорилегии из s. XII. Codd. 1180 (s. XII) и 1916 (s. XIII) в библиотеке Труа содержат интересные патристические флорилегии. Код 1916 года носит название «Resina scripturarum». Cod. 247 из библиотеки Тура содержит отрывки из Августина, Иоанна Дамаскина, Боэция, Исидора, Ансельма, Бернарда, Хью и Ричарда Сен-Викторского. Код 139 из библиотеки капитула Тортосы в Испании (стр. XIII) предлагает в первую очередь «Excerptiones ex libris XX actorum». Ср. Denifle Chatelain, Inventarium Codicura manuscriptorum Capituli Dertusensis, Paris. 1896, 28. Базельская библиотека содержит ряд сборников цитат с названием «Auctoritates» (Codd. B XI 3, B XI 8, B X 22, D IX 23, F I 28 и т. д.).]также приводит доводы в пользу того, что в схоластике XII и XIII веков отрывки из Отцов обычно брались из Сборников. В доказательство этого он указывает на «Tabulae alphabeticae», «Tabulae originalium», «Tabulae de concor dantiis quorumdam originalium», «Tabulae in Augustinum», «Tabulae in Anselmum», «Tabulae in Damascenum» и т. д., которые встречаются в многочисленных рукописях, как источники цитат из Отцов.

По мнению де Геллинека, этот обычай брать изречения Отцов из таких сборников цитат проявляется в постоянстве и единообразии цитат, в их порядке, в повторении одних и тех же текстуальных искажений и неправильных атрибуций. Подобное отцовское использование также связано с безличным характером академической жизни и мысли того времени, с тем, как велась вся «Schulbetrieb», в которой цитаты, как и тетради и вопросы, передавались по наследству, и, наконец, с тогдашним представлением о литературной собственности.[195 - Ж. де Геллинек приводит высказывание Гуго Метелла (ок. 1150 г.), ученика Ансельма Лаонского, в качестве доказательства взглядов на литературную собственность в то время. Он писал в одном из писем: «Nihil tibi de meo misi; cum cornicula alienis pennis me ornavi» (Ep. 36). Ch. Hugo, Sacrae Antiquitatis Monumenta, Stivagii 1725, 380.]

Что же нам делать с этими взглядами Гр. в. Гертлинга и Ж. де Геллинка на схоластическое отцовское знание и отцовскую утилизацию? Несомненно, эта точка зрения правильно отражает среднее использование Отцов, поскольку оно уже стало естественным в богословских школах и в соответствующей литературе афоризмов, сумм и вопросов до середины XII века и продолжало оставаться таковым в последующий период. Однако здесь мы должны вместе с Г. Денифле провести границу между школой и отдельными теологами. Богословы ранней и высокой схоластики – Денифле имеет в виду Фому Аквинского и Бонавентуру – проводили обширные исследования патристических источников.

По словам Денифле, «систематика и диалектический метод все больше и больше отодвигали на задний план изучение Отцов, как это практиковалось в XI и отчасти в XII веке, особенно в монастырских школах».

Систематический подход, стремление кратко изложить основные положения христианской доктрины в виде пособия – вот что породило афоризмы XII века. Здесь существует двоякая возможность, поскольку систематика заключается либо во внутреннем развитии отдельных частей и направлений мысли из метафизико-диалектических и догматических основных законов и принципов, либо в более внешней классификации и схематизации материала знания. В первом случае, когда речь идет скорее о системе развития, спекулятивное богословие обязано представить в единой и действенной картине внутренние связи тайн христианства, органику и прагматику доктрины откровения, основные архитектурные законы, управляющие сверхъестественным зданием истины. Схоласты, чьи умы стремились к таким целям, должны были погрузиться в мысли Отцов, особенно в мысли Августина. Им не помогали вырванные из контекста цитаты из Августина; движущей силой их работы была августиновская мысль, августиновский образ мышления. Изучение источников было необходимым условием для этого. С Ансельмом Кентерберийским как систематизатором такого рода мы столкнулись на пороге ранней схоластики, а в этом томе – прежде всего с Хью Сен-Викторским.

Во втором случае, когда речь идет скорее о системе расположения,[196 - О различии между системой развития и системой расположения см. Trendelenburg, Logische Untersuchungen II, Berlin 1840, 335 f; Otto Ritschi, System und systematische Methode in der Geschichte des wissenschaftlichen Sprachgebrauchs und der philosophischen Methodologie, Bonn 1910, 91.] более позитивное богословие ставит перед собой задачу представить изречения Отцов об отдельных истинах веры в хорошей подборке и в четком расположении. Такая работа, особенно если она делается не впервые, а основывается на образцах, вполне может быть выполнена и без последовательного изучения патристических источников, с помощью одних лишь сборников цитат, катен, флорилегий и более ранних работ с афоризмами.

Цель такой системы заключалась в том, чтобы предложить студентам и читателям замену трудоемкому и кропотливому изучению полных патристических трудов с помощью патристического чтива, сгруппированного по определенной тематике. В прологе к «Сентенциям Петра Ломбардского» выражен замысел собрать изречения Отцов «brevi volumine», в удобном томе, чтобы избавить читателя от необходимости трудиться над обширной литературой Отцов (librorum numerositas)[197 - Prologus Magistri Sententiarum.]. Эта идея не является единичной, но повторяется в самых разных вариациях, как покажет нам специальный раздел.

Преобладание диалектики в области богословия принесло гораздо больше пользы патристическому источниковедению, чем систематике. Неудивительно, что те, кто выступал против диалектики и гипердиалектики, также жаловались на упадок патристических исследований[198 - Cf. Denifle, Die Universit?ten des Mittelalters 759 A. 1.]. В диалектическом методе есть тенденция, когда он выходит за пределы своей задачи, зацикливаться на отдельных словах, понятиях и предложениях и игнорировать содержательные точки зрения и внутренние связи. Диалектик подходит к текстам Отцов средствами словесной логики и рутинами силлогистического искусства. Для него связное изучение патристических писаний, демонстрация связей и ходов мысли не представляет собой полезного поля деятельности; с другой стороны, отдельные предложения из писаний Отцов, особенно если они кажутся противоречащими самим себе или какому-то вероучительному пункту, предоставляют широкие возможности для испытаний и ухищрений диалектических методов толкования, различения и согласования.

Поэтому вполне понятно, что во времена ранней и высокой схоластики односторонние диалектические течения всегда были связаны с атомизирующим отношением к текстам Отцов, и что в конечном итоге преобладание такого направления привело не только к упадку изучения Отцов, но и к упадку схоластики.[199 - Денифле (Chartularium Univ. Paris. III ix) резюмирует по этому поводу: «Theologiae Studium iam in priore aetate fastigium reliquisse in tomo altero (p. vi ff) annotavimus. Iamdiu theologi, paucis exceptis, fontem egregium theologiae neglexerunt, Patrum ecclesiae Studium. Revera catalogi manuscriptorum illius tempestatis non continent apographa operum sanetorum Patrum, nisi brevium traetatuum, generatim de vita spirituali agentium, si quid adhuc de Patribus noverant, id ex anterioribus theologicis operibus hauserant vel ex Collectaneis per alphabetum digestis, ubi sententiae Patrum collectae erant. Una ex antiquis institutis superfuit ratio scholastica. Sie theologia sterilis evasit ac sterilior quam unquam, Nominalismo in philosophia dominante».]

Схоластика XII и XIII веков постоянно черпала силы и энергию из вновь поступающих философских и патристических источников, которые оживляли и оплодотворяли почву схоластики, местами пересохшую от чрезмерной диалектики.

Помимо систематики и диалектики, влияние канонических сборников[200 - О дограцианских сборниках законов см. S?gm?ller, Lehrbuch des katholischen Kirchenrechts2, Freiburg i. Br. 1909, 145 ff. Панормия Иво Шартрского была очень широко распространена в рукописном виде. К числу до сих пор не напечатанных собраний канонов относятся Codd. lat. 13 658, 13659 и 18586 (все s. XII) из Национальной библиотеки Парижа. Cod. 227 из Библиотеки коммуны (бывшей Библиотеки монастыря Св. Франческо) в Ассизи содержит обширное, не напечатанное собрание дограцианского права. Ср. Ehrle в Archiv f?r Literaturund Kirchengeschichte des Mittelalters I 477 ff; Leto Alessandri, Inventario dell antica biblioteca del s. convento di S. Francesco in Assisi compilato nel 1381, Assisi 1906, 192 ff.] также должно рассматриваться и приводиться в качестве причины того, что знания об Отцах приобретались из отрывков и флорилегий, а не из самих патристических произведений. Действительно, довольно большое количество текстов из Отцов было взято из этих юридических сборников и включено в богословские афоризмы. В частности, сакраментальная доктрина Сентенций и Суммаций, как будет показано в специальной части, питается патристическими материалами Декрета и Панормии Иво Шартрского, а затем и «Pecretum Gratiani*». Как уже было показано в первом томе нашей истории схоластического метода, метод sic-et-non, техника согласования противоречащих друг другу патристических текстов и канонов из канонической литературы (Бернольд Констанцский), также был воспринят богословием. Как будет показано в специальном разделе, посвященном «Sie et non» Абеляра, именно благодаря Абеляру этот метод согласования приобрел диалектическую тенденцию, менее благоприятную для последовательного изучения патристики.

Конечно, не следует упускать из виду, что канонические сборники оказали благоприятное и поддерживающее влияние на патристические исследования и в других отношениях, поскольку, представляя новый, часто вполне связный материал, они пробуждали жажду материала, желание получить больше от отца или богослова, о котором идет речь, и помогали богословию сохранить консервативную положительную черту по отношению к диалектике.

Если систематика, диалектика и, в некоторой степени, канонические коллекции были причинами упадка патристического источниковедения, мы можем увидеть симптом, эффект этого изменения в научном предприятии, в заметном уменьшении рукописей Отцов в библиотеках с конца XII века[201 - Denifle, Die mittelalterlichen Universit?ten 759 A. 22.]. Действительно, среди многочисленных августинских рукописей в Ватиканской библиотеке, Королевской библиотеке Брюсселя, Национальной библиотеке Парижа и т. д. сравнительно мало кодексов XIII века[202 - Ср. codd. Vat. lat. 414—515, которые все заполнены рукописями Августина. Большинство из них были написаны до XIII века. Королевская библиотека Бельгии в Брюсселе содержит с Cod. lat. 1141 по 1169 все августинские манускрипты, большинство из которых были написаны до XIII века.]. Если библиотечные каталоги X, XI и XII веков имеют ярко выраженный патристический характер, то начиная с XIII века не наблюдается роста патристических фондов, зато значительно увеличивается количество богословских вопросов, quodlibeta, opuscula и т. п. Люди теперь предпочитали писать «Tabulae originalium», в основном алфавитные сборники auctoritates patrum, и все больше отходили от копирования великих трудов Отцов. В некоторых случаях небольшие, связанные между собой трактаты отцов и богословов объединялись в рукописные сборники.[203 - Cod. 98 в Ассизи (см. XIII) представляет собой примечательный тип таких э, онволюционных манускриптов. Сначала он содержит богословские труды Боэция, затем ряд сочинений Гуго Сен-Викторского и Ансельма Кентерберийского, за ними следует сочинение «De fide orthodoxa» Иоанна Дамасского и завершается «De trinitate» Ричарда Сен-Викторского (см. Leto Alessandri a. a. 0. 226 f).]

Даже если использование Отцов в диалектически ориентированных школах и трудах рассматриваемого нами периода основывалось в основном на сборниках цитат, сборниках права, патристических флорилегиях и катенах, богословских трудах афоризмов, а позднее также на алфавитно упорядоченных «Tabulae originalium», отдельные богословы поднимались над уровнем школы и проявляли чувство и склонность к последовательным патристическим источниковедческим исследованиям.

В специальной части мы встретимся с подобными августинианскими исследованиями первых десятилетий XII века, затем у Гуго Сен-Викторского и некоторых его учеников, услышим похвалу знакомству Жильбера де ла Порри с Илариусом, в третьем томе подробного рассмотрения потребуют патристические исследования святого Фомы Аквинского и святого Бонавентуры. Здесь же упомянем лишь несколько более общих моментов и несколько голосов, которые уже не слышны в специальной части. Прежде всего, энтузиазм в отношении святого Августина, который также доносится до нас из сочинений XII века, является знаком и свидетельством погружения в труды величайшего из Отцов. Например, для Иоанна Солсберийского[204 - Policraticus 1. 7, c. 9 (M., P. L. CXCIX 657. Ioannis Saresberiensis Episcopi Carnotensis Policratici libri octo, ed. Webb II 128).] Августин – это «доктор экклесии, который не может быть сатис мемори эссе». Петр Коместор[205 - Clm 2627, fol. 55.] говорит в своих «Проповедях»: «Hec omnia in patre Augustino, qui libros eius inspexerit diligenter, indubitanter cognoscit.» Это высказывание высокочтимого и влиятельного богослова предполагает как его собственное знание трудов Августина, так и доверие к августиновским источникам со стороны некоторых читателей.

Готфрид фон Санкт-Виктор [206 - Cod. lat. 1002 Мазаринской библиотеки, f. 221v-231 v. Стихи этого «Praeconium», по общему признанию, весьма сомнительного качества.]поэтически выразил свой восторг по поводу Августина в «Praeconium Augustini». Роберт Мелунский [207 - Cod. lat. 297 из библиотеки Инсбрукского университета, лист 132.]восхвалял Августина как «lumen Ecclesie de tenebris gentium ad fidem vocatum».

Авторы патристических сборников или даже сочинений афоризмов часто сами проводили глубокое изучение патристических источников. Например, в рукописи из Гренобля, рассмотренной П. Фурнье,[208 - Etudes sur Joachim de Flore et ses doctrines, Paris 1909, 75.] сообщается о некоем магистре А., что он посетил бесчисленное количество монастырей и церквей во Франции, Испании, Италии и Греции из-за вопроса о доктрине Троицы, что он перебрал «бесчисленное множество», проработал огромное количество патристических сочинений о доктрине Бога и Троицы и, наконец, изложил плоды своих исследований в «Собрании» аукторитатов.

Еще одна причина, по которой чувство и понимание патристического источниковедения неоднократно стимулировалось, – это стремление к новым сочинениям Отцов, патристический голод на материал, который в XII веке удовлетворялся латинскими переводами греческих сочинений Отцов и который по-прежнему требовал широкого знания греческой патристики в эпоху высокой схоластики.[209 - Ср. Denifle, Die mittelalterlichen Universit?ten 759 A. 22.] Из этих объяснений, которые будут дополнены в специальном разделе, должно быть ясно, что знание Отцов в схоластике XII и XIII веков не следует сводить исключительно и без исключения к заимствованиям из сборников цитат, но что приятное погружение в сами патристические оригиналы можно наблюдать и у отдельных богословов. Особенно это касается тех схоластов, которые чувствовали тягу к мистическому созерцанию и чье стремление к более глубокому познанию Бога и проникновению в жизнь человеческой души привело их к августиновскому миру мысли и образу мышления.

В связи с вопросом о том, откуда схоласты черпали свои тексты Отцов, можно сказать и о зависимости средневековых мыслителей этого периода от auctoritas Отцов. В целом в этом отношении можно выделить три основные формы – отдельные аспекты будут обсуждаться при рассмотрении отдельных схоластов.

Те мыслители, которые, следуя по пути Ансельма Кентерберийского, не цеплялись за слова Отцов, но погружались в мыслительные процессы Отцов, прежде всего Августина, ощущали авторитет Отцов как живительную силу и позволяли мыслительному миру патристики воздействовать на их правдивые души в размышлениях и спекуляциях. Для теологов идеалистического склада характера Гуго Сен-Викторского Августин был не комплексом предложений и афоризмов, освященных великим именем, а миром великих, животворящих идей и идеалов. Духовная жизнь таких людей находилась не только под влиянием доктрины, но и была мощно захвачена всепоглощающей личностью Августина[210 - Ср. прекрасные замечания по этому поводу в Cl. B?umker, Die europ?ische Philosophie des Mittelalters, in der Kultur der Gegenwart I 315.].

Другие, более позитивные духи, старательно нанизывавшие предложения и афоризмы Отцов, получавшие больше удовольствия от механического накопления формул и изречений патристики, чем от органичной проработки патристических мыслительных процессов и контекстов, видели в auctoritates patrum канон, непреодолимый предел для богословской работы.

Поэтому они стремились представить теологию как мозаику из текстов Отцов. Во многих случаях их собственная работа заключалась лишь в установлении внешних связей между этими патристическими предложениями. Из этой более механической зависимости от авторитета Отцов можно понять, что анонимный автор в Clm 12667 (s. XIII), fol. 30v, хочет разобраться и решить вопрос о том, как молитвы и жертвы Церкви могут быть соединены с божественным предвидением «nihil nostrum dicendo, sed patrum dicta sequendo».

Третий нюанс позиции в отношении отцовского авторитета прослеживается у тех богословов, которые в первую очередь использовали диалектическое искусство. Здесь отдельные предложения Отцов часто используются для диалектических умозаключений и различений, как правило, без учета контекста и цели патристического писания, из которого эти вырванные из контекста дикты взяты. При этом изречения Отцов, которые выдерживают это диалектическое испытание, квалифицируются как auctoritas. Предложения Августина также подвергаются многочисленным переинтерпретациям и искажениям. Например, в «Вопросах» Одо из Оурскампа[211 - Quaestiones Magistri Odonis Suessionensis c. 43. Pitra, Analecta novissima Spicilegii Solesmensis, t. II: Tusculana, Paris. 1888, 46.] предложение святого Августина однажды разрешается словами: «Ad quod dicimus multa dixisse Augustinum, non quia sie sentiret, sed retraetando aliorum sententias, vel ut videret, ad qufem finem disputatio procederet.»

Если после этих объяснений методов использования Отцов мы обратимся к патристическим библиотекам XII и начала XIII веков и рассмотрим снабжение патристики материалами через переводы греческих сочинений Отцов, то взгляд на библиотечные каталоги и анализ источников схоластических сочинений сразу покажет нам, что западная схоластика до середины XII века работала в целом только с материалами латинской патристики. Ранние латинские переводы греческой патристической литературы, такие как «Периархон» Оригена и экзегетические сочинения в переводе Руфина, речи Василия и Григория Назианзского также в переводе Руфина, девять гомилий на Гексамерон Василия после перевода Евстафия Афера, а также отдельные произведения святого Иоанна Златоуста в переводах Аниана и Мутиана, вероятно, сохранились в рукописных собраниях средневековья.

Фрагменты других греческих отцов также сохранились в латинских коллекциях. Но вряд ли можно говорить о каком-либо реальном влиянии текстов этих греческих отцов в первые десятилетия XII века. Даже труды Псевдо-Дионисия Ареопагита, переложенные на латынь Скотом Эриугеной, не оказали особого влияния на богословие того времени.

Из латинских отцов главным источником и первым авторитетом считается Августин, за которым лишь на значительном расстоянии следуют другие латинские отцы[212 - Поэтому в начале каталога старой библиотеки Корби (см. XII) стоит пометка: «Imprimis Codices sancti Augustini, deinde aliorum doctorum» (G. Bekker, Catalogi bibliothecarum antiqui 185).]. Эрлангенская рукопись (Cod. 238 p. XII) «Суммы сентенций», приписываемая Гуго Сен-Викторскому, содержит на полях названия цитируемых и используемых источников. Согласно им, в ней 215 цитат из Августина, 35 – из Григория Великого, 26 – из Иеронима, 22 – из Амвросия, 14 – из Исидора, 6 – из Беды, 4 – из Киприана, 3 – из Оригена.

По две цитаты приводится у Льва Великого, Псевдо-Дионисия и Хаймо, по одной – у Боэция, Фульгенция, Евсевия, Рабануса и Платона.

Сильная озабоченность XII века вопросами доктрины Троицы и христологии также привела к тому, что богословские труды Боэция приобрели заметное влияние, особенно после появления Жильбера де ла Порри с его сенсационным комментарием к ним. По той же причине возросла и репутация святого Илария из Пуатье, чье сочинение «De trinitate» было взято в качестве фрагмента и снабжено введениями на основании авторитета этого отца.[213 - Clm 21528 (p. XII; из Вейнштефана) – кодекс Илария, снабженный житием папы в стихах. Cod. 295 (p. XII) из библиотеки аббатства Цветтль посвящен листам 1—71 «De auctoritate Hilarii Pictaviensis episcopi\ In Cod. Vat. lat. 254 (s. XII), листы 21—40 содержат «Note in libro beati hylarii de trinitate», т.е. выдержки из 1. 1—12 «De trinitate».]

Эта патристическая библиотека, которой располагала схоластика в первой половине XII века, теперь существенно обогатилась и значительно расширилась для схоластического метода и доктрины благодаря тому, что с середины этого светского периода ряд греческих сочинений Отцов обогатил и стимулировал западную научную жизнь и начинания посредством латинских переводов.

Эта переводческая деятельность связана с именем правоведа Иоганна Бургундского из Пизы († 1194 г.)[214 - Об этом см. Tiraboschi, Storia della letteratura italiana III, 336—338; Fabricius, Bibl. lat. mediae et inf. aetatis I, Florentiae 1858, 281 – 282; Antonioli, Memoria a’ illustri Pisani 1791, 4 v. 4; Hurter, Nomenclator II 182 и 108 A.], который присутствовал на диспуте между епископом Ансельмом Гавельбергским и архиепископом Никетой Никомидийским в 1136 г. вместе с Якобом Венецианским и Моисеем Бергамским в качестве переводчика, хорошо знавшего греческий язык, и который впоследствии своими переводами греческих произведений привлек интерес папы Евгения III и императора Фридриха Барбароссы. Кроме перевода «De regimine sanitatis» Галена, который приписывается ему в рукописях[215 - Cod. Vat. lat. 247 (s. XIV), fol. 21: (Galeni) De regimine sanitatis 1. 1—4 a Burgundione Pisano e greco in latinum translati.], он в основном переводил отцов церкви. Согласно заметке в Хронике Роберта Монтского, Бургундио из Пизы принес на Римский собор (1180) свой перевод гомилий Иоанна Златоуста на Евангелие от Иоанна и одновременно заявил, что перевел большую часть его гомилий на Бытие. Кроме того, в ряде рукописей сохранился перевод комментария Иоанна Златоуста на Евангелие от Матфея, выполненный Бургундио.[216 - Приведем лишь некоторые из этих рукописей: Codd. lat. 14468 (s. XII), 14469 (s. XIII) и 15 643 (s. XIII) Парижской национальной библиотеки содержат комментарии Златоуста к Матфею. Cod. lat. 1778 (s. XIV) той же библиотеки содержит комментарии к Матфею и Иоанну. Cod. lat. 1781 (ibid.), написанный в 1386 году, содержит комментарий на Матфея и примечание, что эти гомилии были переведены на латынь «a Burgundione Lento, cive Pisano et iudice, Eugenii III iussu anno 1151». Cod. lat. 1782 (ibid., p. XIII) содержит гомилии к Иоанну. О переводах Бургундио на Иоанна Златоуста см. также Chr. Baur O. S. B., S. Jean Chrysostome et ses oeuvres dans Thistoire littdraire, Louvain et Paris 1907, 62. Looshorn (Die lateinischen ?bersetzungen des hl. Johannes Chrysostomus im Mittelalter nach den Handschriften der M?nchener Hofund Staatsbibliothek, in Zeitschrift f?r kathol. Theologie IV [1880] 788 ff) рассматриваются только более древние переводы св. Иоанна Златоуста, сделанные Анианом и Мутианом. Меркати (Appunti su Niceta ed Aniano traduttore di S. Giov. Crisostomo, in Studi e testi V [1901], n. 12, p. 142 [cf. Chr. Baur a. a. 0. 62 A. 2]) показывает, что Фома Аквинский использовал комментарий Хризостома к Матфею в переводе Бургундио.]

Он также частично перевел труд ???? ????? епископа Немесия Эмесского,[217 - Cod. ?rb. lat. 485 (p. XV), fol. 106v-160r. Ему предшествует «Burgundionis interpretis epistola ad Fridericura Barbarossa», датированная 1155 годом. Ср. также Martene Durand, Veterum scriptorum collectio I, Paris. 1724, 827; C. J. Burkhard, Gregorii Nysseni ???? ?????? ???????? 1. a Burgundione in Lat. transl., Vienna 1891—1902.] который в Средние века считался произведением Григория Нисского и уже был переведен ранее Альфаном (XI век).[218 - Cl. B?umker, Die ?bersetzung des Alfanus von Nemesius’ ???? ?????? ????????, in the Wochenschrift f?r klassische Philologie 1896, 1095—1102.]

Бургундио сделал выдающийся вклад в схоластическое богословие и философию, переведя третью часть ???? ??????? Иоанна Дамаскина, а именно ??????? ??????? ??? ????????? ??????? (De fide orthodoxa), на латынь примерно в середине века – Робер де Монте упоминает 1151 год. В результате схоластика поздней греческой патристики вступила в контакт с латинской западной схоластикой и привнесла в нее новые методологические точки зрения и идеи, а также новые материалы. В частности, учение о Троице и христология XII века были во многом обогащены и ориентированы, особенно в терминологическом отношении, главным догматическим трудом святого Иоанна Дамаскина, который подвел итог всей предшествующей греческой патристике и систематизировал знания об истине, полученные в тринитарных и христологических битвах. Схоластическая психология также была развита Иоанном Дамаскиным. Подробные свидетельства влияния этого греческого богослова на схоластический метод будут представлены в специальном разделе данного тома и в третьем томе. «Мы должны будем прокомментировать первое вхождение Иоанна Дамаскина в мир схоластической мысли в Petrus Lombardus, который, вероятно, впервые использовал сочинение «De fide orthodoxa» или его часть, и в Gandulphus.[219 - Ср. J. de Grhellinck, Les ceuvres de Jean de Damas en occident au XIIe siecle, in Revue des questions historiques LXXXVIII 149—160; Ders., Les citations de Jean Damascene chez Gandulphe de Bologne et Pierre Lombard, in Bulletin de litt, ecctes. 1910, 278—285.]

Начиная с Петра Ломбарда, Гандульфа, Иоганна Корнубийского и т. д. и вплоть до времен высокой схоластики, мы продолжаем встречать цитаты из сочинения «De fide orthodoxa» и выражения уважения к его автору. В прекрасно написанной и великолепно иллюминированной Базельской рукописи (0) II24 (стр. XII) за комментарием Жильбера де ла ПорреяВ к Боэцию следуют отрывки из Иоанна Дамаскина, причем последний* представлен с почетными словами «Ioannes Damascenus in libro de trinitate inter grecos magnus»[220 - Петрус Ломбард выражает аналогичное мнение в Seat. I, diet. 19, c. 9.] Cod. Лат. 873 Мазаринской библиотеки содержит пояснение к «De fide orthodoxa*», начиная с листа 79 и далее, написанное по методу комментариев к предложениям. О влиянии св. Иоанна Дамаскина на психологические дискуссии см. анонимный трактат в Cod. lat. 15952 (p. XIII) Парижской национальной библиотеки (fol. 245—260). В нем подробно рассматривается разделение сил души в соответствии с учениями философов, врачей, святого Иоанна Дамаскина и святого Августина. В самом начале дискуссии обсуждается определение души Дамаскина, который прославляется как «iohannes damascenus, magnus theologus, medicus, philosophus».

Труды Псевдо-Дионисия Ареопагита были доступны ранней схоластике в переводе Иоганна Скота Эриугены. В конце XII века бенедиктинец Иоганн Сарацинус также работал над переводом Ареопагита[221 - Hurter, Nomenciator II 184.].

Глава четвертая. Научные тенденции и контрасты

§1 Значение мистицизма для схоластики и схоластического метода. Руперт из Дойца, Бернар из Клерво, Вильгельм из Сен-Тьерри, Томас Галло

При рассмотрении интеллектуальной жизни XII и начала XIII веков нас особенно привлекают мистические начинания и течения, которые во многих отношениях оказали стимулирующее влияние на развитие схоластического метода. Мнение о том, что схоластика и мистика – противоположности, оказалось научным мифом благодаря эпохальному исследованию источников, проведенному Денифле.[222 - Eine Geschichte der christl. Mystik, in den Histor.-polit. Bl. LXXV (1875) 781 ff; примечания Денифля в его издании немецких сочинений Генриха Зейзе; латинские сочинения Мейстера Экхарта и основные взгляды его учения, в Archiv f?r Literaturund Kunstgeschichte des Mittelalters II 417—615. Ср. M. Grabmann, P. HeinrichDenifle 0. P. Eine W?rdigung seiner Forschungsarbeit, Mainz 1905, 6—14; R. M. Martin, Heinrich Seuze Denifle en de Duitsche christelijke mystieck, in De Katholieck 1907, 271—285. О созвучии схоластики и мистицизма см. также Hettinger, De theologiae mysticae et scholasticae connubio (1882); E. Michael, Geschichte des deutschen Volkes vom 13. Jahrh. bis zum Ausgang des Mittelalters III 129 ff; E. Krebs, Meister Dietrich, M?nster 1906, 126 ff; K. Bihlmeyer, Die deutschen Schriften Heinrich Seuses 147 ff; J. Zahn, Einf?hrung in die christliche Mystik, Paderborn 1908, 60 ff; A. Harnack, Lehrbuch der Dogmengeschichte III4 356 ff.]

Таким образом, эта точка зрения исчезла и из работ, носящих признаки серьезной учености.

Лучшее фактическое доказательство родства схоластики и мистики заключается в том, что оба направления средневековой интеллектуальной жизни так часто и так характерно перетекали в одну и ту же личность, не нарушая единства душевной жизни. Великая фигура Ансельма Кентерберийского, отца схоластики, привлекает нас не только гениальностью своих умозрений, но и близостью своего мистицизма. Гуго и Ричард Сен-Викторский, вместе со святым Бернардом наиболее влиятельные представители мистических начинаний в XII веке, были, особенно первый, в то же время выдающимися схоластами, а Альберт Великий и Фома Аквинский, наоборот, были практиками и теоретиками мистицизма. Мейстер Экхарт также предстает перед нами как схоласт в своих латинских трудах. В целом, многих мыслителей этого времени характеризует одна большая универсальная черта. Даже в ранней схоластике и на пороге высокой схоластики мы часто встречаем людей, которые писали библейские комментарии, богословские афоризмы или проповеди, литургические и аскетико-мистические трактаты с щедрым универсализмом и безграничным творческим энтузиазмом, которые иногда пробовали свои силы в церковной поэзии и в конечном итоге также развивали полезную практическую деятельность в церковно-политических миссиях или на епископских кафедрах.

Совпадение схоластики и мистики в одном и том же мыслителе – черта и признак дальновидного универсализма.

Даже из фактических соображений содержания схоластика и мистика предстают перед нами не как противоположности, а как тесно связанные и родственные элементы средневековой интеллектуальной жизни, в сущности, как две разные стороны одного и того же. Ведь оба направления пересекаются на одной и той же общей почве религиозного интеллектуализма.

Религиозное познание, в котором практически активен мистицизм и над которым размышляет спекулятивный мистицизм, – это, по сути, то же самое религиозное познание, которое выражено в «Credo, ut intelligam» Ансельма как рабочая программа схоластики.

Мистики, как авторы мистических сочинений, записывавшие свою внутреннюю религиозную жизнь, так и теоретики мистицизма, например, Фома Аквинский, Дионисий Картузианский и другие, используют фразы и термины, выражающие фундаментальную важность познавательной деятельности для мистицизма. «Vita contemplativa», – замечает Аквинский, – «quantum ad ipsam essentiam pertinet ad intellectum».[223 - S. theol. 2, 2, q. 180, a. 1. Ср. также Thomas a Vallgornera, Mystica Theologia D. Thomae, ed. Berthier, Augustae Taur. 1890, t. I, q. 1, a. 1. Здесь, с. 5, взгляд св. Фомы резюмируется в следующем определении мистического богословия: «Theologia mystica est contemplatio perfectissima et altissima Dei et fruitivus ac suavissimus amor ipsius intime possessi».] С другой стороны, схоласты, от Ансельма до Фомы и далее, подчеркивают необходимость сверхъестественных этических предрасположенностей для плодотворной работы богословской спекуляции. В частности, дары Святого Духа рассматриваются как крылья, на которых душа взлетает к вершинам богословского познания, а также к горам мистического созерцания.

Одна из главных причин тесной связи между схоластикой и мистицизмом кроется в общности патристических источников.

Святой Августин был свежим источником жизни как для схоластики, так и для мистицизма. Псевдо-Дионисий также оказал влияние на оба направления средневековой интеллектуальной жизни.

Псевдо-Ареопагит предложил схемы, термины и формулы специально для теории мистицизма; форма Ареопагита сформировала, по меткому выражению К. Бихлмайера,[224 - Heinrich Seuse’s German Writings, Stuttgart 1907, 149.] «скелет мистической спекуляции». Августин придал мистической мысли, стремлению и жизни большое содержание и мощные импульсы; он оживил и укоренил мистическое благочестие.

Именно настроение исповеданий Августина излилось на мистицизм Средневековья[225 - A. Харнак (Lehrbuch der Dogmengeschichte III 342) справедливо подчеркивает влияние Августина на Бернарда Клервоского: «Бернард – религиозный гений XII века, а значит, и лидер эпохи. Прежде всего, именно в нем вновь ожило августиновское созерцание. Не будет лишним утверждать, что он – Августин или, скорее, Амвросий, возрожденный, что он полностью учился у великого африканца и перенял от него основы своих благочестивых созерцаний…. Действительно, даже язык в значительной степени зависит от языка конфессий». Ср. также Georg Misch, Geschichte der Autobiographie I, Leipzig 1907, 436 ff. J. Mausbach (Die Ethik des hl. Augustinus I, Freiburg i.Br. 1909, 436 ff) замечает об Августине: «Его набожность, его тающая любовь к Богу стала элементом всей христианской набожности и мистицизма».].

Таким образом, схоластика и мистика – это не противоположности, а корреляты. В своей глубинной сущности оба они ориентированы на интеллект, но схоластика в своем полном развитии остается преимущественно на почве интеллектуализма, тогда как в мистицизме действуют аффективные силы, прежде всего любовь, не теряя, однако, своей интеллектуалистической ориентации. Мистицизм стремится усвоить и пережить доктрину богообщения, заложенную схоластикой. Место схоластики – кафедра. Схоластика хочет быть учебным материалом, отсюда ее безличная, интеллектуальная форма, отсюда преобладание логической рутины и метафизических доктрин. Мистицизм процветает в тихой монашеской келье, это диалог души с Богом, мышление, желание и чувство, оплодотворенные сверхъестественными силами, хотят вступить в контакт с Богом самым интимным и внутренним образом, который только возможен в этом мире. Вот почему мистика обладает притягательностью оригинального и личного и почему психологические моменты выходят в мистике на первый план.
<< 1 2 3 4 5 6 7 >>
На страницу:
6 из 7