100 рассказок про Марусю. Вполне откровенные и немножко волшебные истории про Марусю и других обитателей Москвы. Книга вторая

– Стрелку я назад передвинул, Марусенька, – отчитался Артур Казбекович. – Но Вы-то в реальности по-прежнему как статуя выглядите! Теперь-то что мне делать прикажете? Я в совершенной растерянности!

Тогда Маруся, в двух экземплярах спроецированная в окуляры Артура Казбековича и ими оживленная, пытаясь расслабиться и дать выход своей волшебной интуиции, прикрыла глаза. Было видно, как она несколько раз глубоко вдохнула и выдохнула. А открыв глаза, очертила пальцами в воздухе квадрат. А затем изобразила волны. А потом губами очень выразительно артикулировала несколько раз какое-то слово. Артур Казбекович изо всех сил приглядывался. Но тщетно. До тех пор, пока Маруся указательными же пальцами, приставив их к макушке, не изобразила рожки. И тогда слово, произносимое Марусей, до него дошло.

– Ах «Фауст», говорите! Постойте-ка! Дайте нагреться моей замороженной стрессовой ситуацией интуиции.

Марусины двойники в окулярах терпеливо выжидали. Наконец Артур Казбекович, хмуря свой драгоценный лоб, неуверенно произнёс:

– Хотите сказать, мне «Фауста» надо процитировать?

Изображения Марусины в его окулярах одобрительно закивали и снова изобразили волны указательными пальцами.

– Письменно?

Обе Маруси в окулярах снова закивали и настойчиво стали повторять волнообразное, направленное справа налево действие пальцами.

Артур Казбекович опять приглядывался и морщил лоб, пока обе Маруси не постучали пальцем по виску.

– А! В обратную сторону?! Задом, что ли, наперёд?! Так сказать, в пику Вашему опрометчивому высказыванию?

Обе Маруси в окулярах облегчённо вздохнули и закивали.

А Артур Казбекович снял очки, нашел в ящике кухонного стола карандаш и, близоруко щурясь, морща лоб, преодолевая сопротивление сгущённого воздуха, стал выводить на салфетке буквы.

И вот что у него получилось:

!онсаркерп ыТ!еьневонгм, ьсивонатсО

– А теперь-то что, Марусенька?! – снова облагородив свой нос волшебной оптикой, взволнованно спросил Артур Казбекович.

Маруси в окулярах собрали пальцы в щепоть и стали демонстрировать скручивающие движения.

– А, ну это мне понятно, – уверенно сказал Артур Казбекович, скинул очки, быстро скрутил салфетку с оборотными словами в плотную трубочку и снова надел очки.

– Ну?!

Маруся – та, что в двух окулярных экземплярах – указательный палец подняла, а потом его к середине своего лба приставила.

– А, понял! – воскликнул Артур Казбекович. – Это, типа, волшебная палочка?!

Окулярные Маруси глаза закатили, а потом на Артура Казбековича иронически воззрились.

– Ну а что тогда?

Окулярные Маруси, строго глядя на Артура Казбековича, трижды потыкали себе в лоб пальцем, а потом указали на Артура Казбековича крупным планом того же пальца.

Артур Казбекович снова попытался отшатнуться, снова в этом не преуспел и, в растерянности сняв очки, всё же спонтанно совершил интуитивно правильное действие. А именно – приложил к Марусиному лбу свёрнутую в трубочку салфетку с требуемой надписью.

В тот же миг масса плотного кухонного воздуха всколыхнулась, Маруся вместе с ней вздрогнула, глаза ее, подёрнутые пеленой, прояснились, и рука, указующая на часы, опустилась, Маруся полной грудью вздохнула и сильно закашлялась.

Артур Казбекович, всклокоченный, с красными глазами, от радости онемел и в растерянности замер. Покуда не сообразил, что Маруся отчаянными жестами просит его постучать ей по спине.

– Уффф, – прокашлявшись, выдохнула Маруся и, без церемоний выхватив из руки Артура Казбековича скрученную в трубочку салфетку, спешно коснулась ею часов. Секундная стрелка дрогнула, сместилась вправо и рванула в том же направлении.

– Вы, Артур Казбекович, никак Гарри Поттера начитались? – наконец придя в себя и с умилением разглядывая плотную салфеточную трубочку, сказала Маруся. – волшебная, блин, говорите, блин, палочка?!

Артур Казбекович как-то странно усмехнулся, а потом присел на стул, согнулся пополам и, уткнувшись своим драгоценным лбом себе в колени, как будто бы расплакался.

– Артур Казбекович, а Артур Казбекович, – в испуге потрясла Маруся друга за плечо.

Артур Казбекович поднял на ее зов голову. Он смеялся. Истерически, подвывая и смехом своим захлёбываясь. Маруся, на секунду шокированная нехарактерным для друга поведением, в следующее же мгновение его посттравматической веселостью заразилась и ну давай хохотать. Да так, что весёлые солнечные зайчики, которыми обычно Марусин смех заряжен (читай «Маруся и еврофил», сезон 4 и «Маруся и помидоры с чесноком», сезон 5) противоестественную загустелость пространства Марусиной кухни окончательно рассеяли.

– Ну вот что, Марусенька. Чаю нам с Вами сегодня, полагаю, будет недостаточно, – переводя дух после приступа смеха и протирая очки, а заодно и свой драгоценный, вспотевший от истерики лоб специальной тряпочкой, сказал Артур Казбекович. И надел пальто.

А через четверть часа он уже разливал по бокалам игристое.

– На улице и в магазине, – с некоторым удивлением констатировал Артур Казбекович, – вроде бы всё по-прежнему… Что ж, будем надеяться, что Ваш невольный эксперимент никак не исказил реальность и по причине своей мимолетности остался ею незамеченным. С новым Вас рождением, Марусенька!

Бокалы празднично звякнули.

– Эх, хорошо!.. – отпив, зажмурилась от щекочущих пузырьков Маруся. – Снова выкрутились мы с Вами с помощью наших обострённых интуиций, – подытожила она. – Честь им и хвала!

– А то! – подмигнул Марусе Артур Казбекович, снял свои очки и поднял их высоко вверх. – И вот этому воистину волшебному предмету честь и хвала, Марусенька! Согласны?

– Воистину! – подтвердила Маруся. – Хотя, будучи окаменевшей, проекции свои в целых двух Ваших окулярах воспроизводить, поверьте, было непросто.

– Хм, я даже, заметьте, не интересуюсь, как Вам это удалось.

– Сама не знаю – с улыбкой пожала плечами Маруся.

– Однако же, вернёмся к тосту, – посерьёзнел Артур Казбекович. – Полагаю, Маруся, Вам следует сказать что-нибудь такое, что не оставит сомнений в Вашей лояльности к повседневному течению времени.

В ответ Маруся подняла бокал к часам, отчего Артур Казбекович вздрогнул.

– Да не пугайтесь Вы так, друг мой, – сказала Маруся. – Ловите момент и пейте свое шампанское! За это вот самое мгновенье! – она подняла бокал как можно выше, и в нем заиграло вечернее солнце. – Мгновенье, ты прекрасно! Как и каждое предыдущее, и любое последующее! А это значит, что останавливать мгновения нет никакого смысла.

Ну что сказать, Любезный Мой Читатель… Я с Марусей, в общем и целом, пожалуй, соглашусь. Пытаться время останавливать никому (даже многоопытным волшебникам) не посоветую. Однако тот, в чьей жизни случилось хотя бы одно мгновение, которое хотелось зафиксировать, считайте, что рожден счастливчиком. Ведь каждое счастливое событие, ежели мы его обидами на жизнь вкупе с регулярными унынием и угрюмостью задавить не умудряемся, с нами навсегда остается. И не только в нашей памяти, но и там и тогда, где ему произойти пришлось. Сигналит оно нам оттуда (не из прошлого, но существующего в иной реальности параллельного настоящего) во всю свою позитивную мощь, щедро питая нас своими воистину золотыми флюидами, – только воспользуйся и по неверию не отрекись.

Опуская научные подробности теории относительности, предлагаю Вам, Любезный Мой Читатель, сейчас просто поверить мне на слово.

А впрочем… хотите – верьте, хотите – нет.

Из следующей рассказки вы узнаете кое-что о неуместных переименованиях, вызывающих в Марусе активнейший протест, и о чудесном исцелении, к которому Маруся ненамеренно оказывается причастной

Маруся и чужое имя

Случилось это энное количество времени назад.

Точные даты называть, Любезный Мой Читатель, я даже для Вас воздержусь. Потому как Маруся этого пугается.