100 рассказок про Марусю. Вполне откровенные и немножко волшебные истории про Марусю и других обитателей Москвы. Книга вторая

– А Вы на свой сайт мои новые портреты, случаем, не выкладывали? – в надежде хоть каким-то боком прицепить сию историю к реальности, задала глупый вопрос Маруся.

– Что я, сумасшедший что ли, выставку свою новую спойлерить?!

– Ну так вот что я Вам скажу, Артур Казбекович. Каким бы странным Вам это ни показалось… – сделав паузу, вздохнула Маруся. – Дядько этот вандальный, как Вы изволили выразиться, сегодня ночью явился мне во сне. И был это не кто иной, как сам почитаемый Вами маэстро Сальвадор Дали. Обещал он мстить. Мне – за мою искусствоведческую беспринципность, а Вам – за нарушение авторских прав.

– ???!!!!! – глазами выразил усиленный цейсовской оптикой ужас Артур Казбекович.

– Усы, – провела пальцем над своей верхней губой Маруся. – Вы посмели нацепить на фотомодель его усы. Беззастенчиво стибрили всемирно известный бренд.

– Так ведь я творчески использовал! Я переработал!! Я интерпретировал!!!

– Судя по всему, мэтра Дали это не устраивает, – указала Маруся на экран макинтошного монитора, где в трех вариантах красовались изображения ее лица с усами Дали, мастерски вписанные в знаменитые картины. – Так что надо бы нам с Вами совместными усилиями из этой сюрреалистической истории срочно выпутываться.

Артур Казбекович взял в руки первую попавшуюся бумажку и стал скатывать ее в тонкую трубочку. Так он делает всегда, когда над чем-нибудь серьезным размышляет. Впрочем, так он делает всегда. Но особенно усердно, когда какое-нибудь дело обмозговывает. Там, где он сидел, размышляя, непременно остается множество трубочек разной длины и плотности, – из бумажных салфеток, конфетной фольги, свечного воска и всех возможных подручных материалов, бывших для Артура Казбековича в доступности. Оттого, наверное, и развиты так высоко его интеллект и творческие способности. Потому как медиками доказано, что подушечки пальцев напрямую связаны с мозговой деятельностью.

Однако я отвлекся.

Итак, задача была поставлена. Но ни Маруся, ни Артур Казбекович не знали, с чего ее решение начать и с какого конца к ней подступиться.

– Удивительное рядом, Марусенька, – предъявив Марусе скрученную бумажную трубочку, наконец взволнованно сказал Артур Казбекович. – Просто немногие это замечают. Я, например, точно знаю, что с некоторых пор наделены Вы неординарными способностями.

– Откуда? – чуть ли не подскочила на стуле Маруся. – Ничего такого…

– Даже не пытайтесь отпираться, – мягко остановил ее Артур Казбекович. – Вы всё время забываете, – у меня ведь высококачественная цейсовская оптика, – он дотронулся до своих очков. – К тому же, я владею новейшей, высокочувствительной, цейсовской же, фотографической аппаратурой. Может быть, чего-то я и не вижу, но многое из того, что невооруженному глазу недоступно, улавливаю. К тому же интуиция моя, с годами крепнущая, ничуть не хуже Вашей, я бы сказал, волшебной, работает. Подозреваю, что именно моя оптика ее и обострила. А поэтому, – продолжил он, не дав Марусе возразить ни слова, – пока нас с Вами не повязали, давайте-ка совместными усилиями поищем выход.

С этими словами усадил Артур Казбекович Марусю в ту позу, в какой ее вчера фотографировал, и стал настраивать камеру.

– Усы! – тыча пальцем себе под нос, напомнила Маруся Артуру Казбековичу, и, отыскав нужные, он приклеил их над Марусиной верхней губой и снова вернулся к камере.

– Что ж, Маруся, – сказал он твердо. – Будем действовать сообща, согласно моей и Вашей интуиции. Включайте же ее на полную катушку! Я свою уже включил.

Артур Казбекович поймал Марусю в объектив, и на минуту тишина зависла в студии. Маруся понимала, что в таких, отданных на откуп интуиции, делах, главное – не задумываться, но действовать спонтанно, по велению души при отключенном разуме.

– Отрекаюсь от этого образа, – торжественно произнесла Маруся первое, что ей, буквально минуя разум, на язык пришло. – А особенно – от незаконно заимствованных усов!

– Согласен, – коротко кивнул за камерой Артур Казбекович.

Стоило им это произнести, как свет в студии погас, и через всё помещение пронеслась молния, – прямо от Марусиного лица до камеры и далее по периметру комнаты. Что-то в камере щелкнуло и вспыхнуло, а вслед за этим по студии прокатился раскат грома.

– Ахха-ха-ха-хааа! – перекрывая гром, разнесся по студии гомерический хохот. Маруся его сразу узнала. Точно такой же слышала она во сне минувшей ночью.

Через мгновение в студии стало светло и тихо.

Не говоря ни слова, пытаясь унять внутреннюю дрожь, ног под собой не чуя, словно в полусне подошла Маруся к Артуру Казбековичу, который, уставившись в одну точку, скручивал в трубочку листовку с информацией о предстоящей выставке, поправила на его носу цейсовские окуляры и вышла за дверь.

А вечером, вполне успокоившись после короткой релаксирующей дремы, пригласила Маруся Артура Казбековича в гости, дабы вместе с ним посмотреть новости. Расположились они на диване и стали ждать. И ожидания их были вознаграждены. Первым пунктом, как срочную, передали новость из Мадрида.

Эксперты утверждали, что картина Дали, испорченная накануне неизвестным вандалом-художником, чудесным образом восстановлена. Портрет неизвестной дамы с нее исчез, а сама картина выглядит так, будто к ней никто и никогда с целью порчи не прикасался. Вслед за этой новостью такие же срочные депеши были доставлены в студию из Флориды и Нью-Йорка.

– Похоже мы с Вами, Маруся, под моим чутким руководством, с проблемой справились, – промокнул Артур Казбекович свой драгоценный лоб салфеткой и тут же ловко скатал ее в тонкую трубочку. – Только вот что же мне теперь с другими моими замыслами, предназначенными для этой выставки, делать прикажете?

– А Вы спросите разрешения у маэстро.

– Как это?

– Интуиция подскажет, – подмигнула Артуру Казбековичу Маруся. – Часто то, что сложным представляется, на деле решается проще простого. Вспомните, каким незамысловатым образом мы с Вами картины в трех музеях мира расколдовали.

– А это правда было? – вдруг засомневался Артур Казбекович. – Не приснилась мне вся эта более чем сюрреалистическая история?

– Ну, тогда мы с Вами в этом сне до сих пор совместно пребываем. Как думаете, он в руку? – рассмеялась Маруся.

Артур Казбекович допоздна у Маруси задержался. Разговаривали они тем вечером вовсе даже не о чрезвычайном происшествии в мире искусства, а обо всяких житейских пустяках. И только множество мелких трубочек, скрученных из салфеток, киношных билетов, магазинных чеков, конфетных оберток и даже цветочных лепестков, подбираемых Марусей в разных местах ее квартиры, выдавало присутствие в Артуре Казбековиче подсознательного напряжения.

На следующий день Артур Казбекович сообщил Марусе о том, что все файлы серии ее портретов с усами Дали чудесным образом из его макинтоша самоликвидировались. И что на творческую переработку образов разрешение от маэстро, как он полагает, получено.

– Приходите ко мне в студию, Марусенька, – с ноткой таинственности в голосе сказал Артур Казбекович. – Хочу услышать Ваше мнение насчет моего предположения.

Следующим же вечером явилась Маруся в студию.

– Гляньте-ка сюда, Маруся, – загадочно улыбаясь, указал Артур Казбекович на белую тумбочку, уставленную пластиковыми мини-копиями образов Дали. – Да не стесняйтесь, поближе наклонитесь и хорошенько вглядывайтесь.

Присмотрелась Маруся к скульптурным миниатюрам, любовно сваянным ловкими тренированными пальцами Артура Казбековича, и ахнула. Все они радостно пританцовывали и доброжелательно подмигивали. И хотя в большинстве случаев распознать, где там голова, а где другие части тела, возможности не было (не говоря уже о присутствии лиц в том или ином образе), одобряющие подмигивания читались явно и наличествовали без сомнения. Маруся никогда не смогла бы объяснить, с помощью чего скульптурки выражали то, что она улавливала, однако их позитивная расположенность была неоспорима.

– Что скажете?

– Скажу, что смущена тем фактом, что Вас это ничуть не удивляет, – улыбнулась Маруся.

– Ну не то чтобы ничуть… – снял очки и повертел их в руках Артур Казбекович. – Ведь без этих цейсовских окуляров я никаких фантасмагорических изменений на тумбочке решительно не распознаю. А вот Ваш невооруженный глаз, как оказалось, способен узреть невидимое. Тут-то Вы и попались, Марусенька! Я так и знал.

И не успела Маруся что-либо возразить, как Артур Казбекович перебил ее вопросом.

– Не находите ли Вы, что сие представление выражает полное и безоговорочное согласие самого Маэстро на мои творческие эксперименты с его бессмертными образами?

– Похоже, что так, Артур Казбекович, – подмигнула другу Маруся. – Рискните!

И Артур Казбекович рискнул.

Как ни странно, сильного резонанса скандальные музейные происшествия не вызвали. Общественность на тему магического вандализма погудела, предположения повысказывала, ученых повыслушивала, и со временем успокоилась.

Среди прочих гипотез, за возникновением которых я, по заданию Маруси, внимательно следил, говорилось об апробировании новейших технологий, применяющихся в разведке. И о магических обрядах неизвестных сект, произведших сей изобразительный эффект. И о вторжении инопланетного разума, намекающего на свою безнаказанность путем реализации необъяснимого. И о трюкачестве в духе новомодных фокусников. Но было и попадание в десяточку – какой-то шутник высказался в пользу розыгрыша, устроенного самим маэстро Дали с того света. Впрочем, шутник тот даже не подозревал, насколько удалось ему приблизиться к истине.

Ну так что ж, – поговорили и забыли. Такова природа человеческая – диковинное и непознанное, в большинстве своем, люди из памяти вычеркивают.

Что же касается выставки Артура Казбековича, наполненная заново придуманными образами, она прошла успешно. Тем более что взбудораженный недавними новостями московский люд поглощал всё, что связано с Сальвадором Дали, с удвоенным интересом.

Доложу Вам, Любезные Мои Читатели, по секрету, что пластиковые фигурки на белой тумбочке в студии Артура Казбековича с тех пор периодически оживают. Но видят это только Маруся, наделенная волшебными способностями да сам хозяин студии, вооруженный цейсовской оптикой и экстраординарным творческим потенциалом. Но оба они об этом никому не рассказывают.

Спросите, каким же образом тогда ваш покорный слуга об этом информирован? А мне по должности положено – писательской. Заслужил.