100 рассказок про Марусю. Вполне откровенные и немножко волшебные истории про Марусю и других обитателей Москвы. Книга вторая

«Что это меня на смущение-то пробило?! Робость в мои годы даме совсем не к лицу», – с раздражением подумала Маруся и оглянулась назад, намереваясь дать мужчине знать о своей к нему симпатии.

Но Интеллектуала и след простыл.

«Что же это такое?! – возмутилась про себя Маруся. – В кои-то веки кто-то мне понравился, а я, как девчонка, робости своей потакаю. Пора уже воспользоваться данными мне волшебными способностями!».

Не очень себе представляя, каким образом будет применять свой дар в этой деликатной ситуации, Маруся вернулась в зал. Полагаясь на судьбу, она расслабилась, обратила всё свое внимание на сцену и в течение второго акта знакомую лысину взглядом не беспокоила.

И настолько Маруся спектаклем увлеклась, что об облюбованном объекте и думать забыла. Даже когда финальные аплодисменты грянули, поглощенная состоянием, близким к катарсису, о Лысом Интеллектуале она и не вспомнила. А в реальность вернулась, когда аплодисменты стихли, и народ стал проталкиваться к выходу.

«Ну всё! – обреченно вздохнула Маруся. – Упустила мужика».

Однако так легко сдавать свои позиции и смиряться с поражением, как Вам, Любезнейший Читатель, уже известно, вовсе не в Марусиных правилах. А посему решила она использовать последний однопроцентный шанс путем активации своей волшебной интуиции, которая ей и надежду подала, и действовать научила.

Не спеша нырять в гардеробную толкотню, села Маруся на диванчик неподалеку и принялась воображать, как она с Лысым Интеллектуалом лицом к лицу в гардеробе сталкивается. Прокрутила она в голове с десяток вариантов сей остросюжетной сцены, а пока этим наисерьезнейшим делом занималась, свет в фойе погасили, гардероб опустел, и лишь припозднившаяся компания кокетливых дамочек крутилась перед гардеробным зеркалом, соревнуясь друг с другом в манерности поз и интонаций.

Делать нечего – спустилась Маруся в гардероб, взяла пальто и, пристроившись неподалеку от беспокойной компании, стала одеваться.

Кашне, которое она накинула на шею, колыхнуло сквозняком, и это заставило Марусю оглянуться.

Полагаю, Вы, Любезнейший Читатель, совсем не удивитесь, когда узнаете, что, оглянувшись, у гардеробной стойки обнаружила она знакомую лысину. Сердце Марусино кувыркнулось, да и сама она вслед за сердцем чуть не подпрыгнула.

«Что же делать? Что делать?!..» – лихорадочно соображала Маруся, раздосадованная бездельным щебетанием суетливых дамочек, мешавшим ей сосредоточиться, дабы словить подсказку интуиции.

Словно в ответ на ее раздражение, дамочки спешно скучковались и говорливой стайкой выпорхнули на улицу. И оказалась Маруся в гардеробе с интеллектуалом один на один. Но это ей ничуть не помогло. Совсем наоборот – от нового всплеска волнения растеряла она все свои волшебные способности, и даже хваленая интуиция, словно не желая вмешиваться, замолчала.

Интеллектуал заканчивал сборы, а в голову Марусе лезла сплошная мелодраматическая дребедень.

«Уронить платок? Нет, – долго рыться в сумке. Не мелочиться и бросить на пол сумку? Нет, – топорно и дурновкусием попахивает. А что если в притворный обморок грохнуться, прямо Интеллектуалу под ноги? Но, Бог мой, что за дешевый фарс!»

Так Маруся ничего путного и не придумала.

А пока она перебирала варианты, Лысый Интеллектуал, бросив на Марусю полный печали взгляд, оделся и вышел вон.

Так и осталась Маруся наедине со своим интересом.

Дабы не гонять в одиночестве переполнявшие ее напряженные мысли, заглянула она после спектакля ко мне на чашку позднего чая.

– М-да… – выслушав Марусину историю, вздохнул я. – Что же ты, Марусенька, растерялась?

– Мне теряться позволительно! – безапелляционно заявила Маруся. – Женщина я или конь с… X м… ну, или, что я – Кутузов на Бородинском поле, чтобы и стратегию с холодной головой разрабатывать, и тактику безошибочно применять?! А вот он, мужчина, явно интерес ко мне имевший, почемуни шажка в мою сторону так и не сделал?

– Так ведь понимать надо, Марусенька, что нас, мужчин, отказы дамские досмерти страшат. Это как же надо расхрабриться, чтоб к красивой женщине подрулить без приглашения! – растолковывал я Марусе. – Другое дело, когда нам поводпознакомиться подворачивается. В самом деле, стоило тебе потерю чувств инсценировать. В театре ты, в конце-то концов, находилась или где?

– Вся жизнь – театр, – в ответ задумчиво процитировала Маруся. – Что ж, ежели судьба, то где-нибудь наши с Интеллектуалом пути пересекутся.

– Ну вот, опять всё на судьбу свалила, – улыбнулся я. – А как насчет упущенных возможностей, преподносимых тебе фортуной на блюдечке?

– А не судьба была эту возможность реализовать! – засмеялась Маруся.

В который раз порадовался я Марусиному волшебному умению любое разочарование в сторону позитива разворачивать и, подпитавшись приобретенным опытом, из крутого поворота, на новую, зовущую к неведомым приключениям дорогу выруливать.

А мы с Вами, Любезный Мой Читатель, к Марусе пристроимся, чтобы за грядущими ее похождениями подробно понаблюдать.

Это я Вам обещаю. Уж Вы мне поверьте!

Следующая рассказка знакомит нас с еще одним старинным Марусиным другом и его талантами, благодаря которым Маруся вовлекается в творческий процесс, едва не приведший ее на скамью подсудимых

Маруся-фотомодель

Бывает, дети боятся стричься или купаться, оставаться в темноте или ходить по мостикам. Я же в детстве до ужаса боялся фотографироваться.

Детское воображение рисовало мне, что длинноногий аппарат, откуда, по заверениям его пособника-фотографа, должна была вылететь птичка, на самом деле – одноглазый монстр, поглощающий маленьких детей и в обмен выдающий родителям на память о съеденных чадах фотокарточки. Папа с мамой о моих страхах даже не подозревали. Потому как на сеансе у фотографа я не плакал и экзекуции не противился. И неведомо было моим родителям, что каждый раз, замирая перед объективом, я прощался с жизнью, а окончание фотосъемки воспринимал не иначе как свое новое рождение. Наверное, именно тогда я поверил в то, что чудеса случаются.

Маруся же, напротив, с младенчества очень любила фотографироваться. Ведь фотографом для нее был ее папа, к которому Маруся испытывала безграничное доверие. А упакованный в пахучую кожу «Зенит» был для Маруси тем волшебным сундучком, который, подобно мешку Деда Мороза, хранил в себе множество сюрпризов – больших и маленьких. Этими сюрпризами были волшебные картинки, называемые фотоснимками. Марусин папа колдовал над ними в затемненной ванной комнате, а Маруся ему помогала, перекладывая пинцетом специальную плотную бумагу из корытца с одним раствором в корытце с другим и утапливая в жидкости непослушные бумажные кончики. На этой бумаге в корытцах каким-то волшебным образом появлялись изображения – Маруси и Марусиных мамы и папы, бабушек и дедушек, Марусиных друзей и приятелей Марусиных родителей в окружении хорошо знакомых Марусе городских и деревенских окрестностей, или совсем незнакомые ей, и оттого манящие города и страны, где Марусиному папе доводилось бывать по работе.

Закончив процесс проявки, Маруся с папой промывали карточки под потоком воды. А завершалось кропотливое священнодействие манипуляциями с использованием аппарата-глянцевателя. В этом аппарате фотографии становились гладкими и блестящими, и Марусе это очень нравилось.

Фотографий в Марусиной семье было так много, что Марусина мама выделила под них целый стенной шкаф. В том шкафу было несколько фотоальбомов, но основная масса волшебных карточек хранилась в специальных жестких картонных коробках с шершавыми, окантованными цветными атласными лентами крышками. В часы досуга Маруся с папой любили открывать стенной шкафчик, извлекать оттуда одну из коробок и рассматривать фотографии.

Бывало, папа позволял Марусе самой сделать несколько снимков. И тогда, вдыхая запах кожаного футляра, глядя в преображающий мир глазок и нажимая на мягко уходящую в корпус кнопку, Маруся чувствовала себя счастливейшей девочкой на свете. Как, впрочем, и всегда, когда папа был рядом.

Так что можно со всей уверенностью заявить, что в детстве Маруся была фотолюбителем. Правда, это ее увлечение во взрослое хобби так и не переросло. Зато судьба, возможно памятуя о Марусиных детских фоторадостях, подарила Марусе доброго друга – фотографа. Да не какого-нибудь любителя, а самого настоящего, профессионального, большого художника в своем деле.

С фотографом этим, по имени Артур Казбекович, так же, как и со мной, Маруся дружит так давно, что вычислять количество проведенных в этой дружбе лет не разрешается.

Интеллектуально выверенный, музыкально и литературно эстетствующий, архитектурно образованный и дизайнерски подкованный, цейсовскую оптику[3 - «Карл Цейс» – фирма, выпускающая разного рода высококачественную оптику – от очков до цифровых камер] в строгой стильной оправе носит на носу своем Артур Казбекович по праву. Глаз его остёр, рука тверда, ай кью – выше самого высокого, интуиция – на грани возможного, а творческий потенциал неисчерпаем.

Чтобы представить себе, как выглядит Артур Казбекович, достаточно совместить в своем воображении три знаменитые имиджа, а именно – Дэвида Боуи, Джорджа Харрисона и Дэвида Бирна[4 - Дэвид Боуи – британский, американский певец, актер, Дордж Харриссон – один из легендарных «Битлов», Дэвид Бирн – основатель и солист популярной рок-группы «Talking Heads»]. Как ни трудно в это поверить, но во внешности Артура Казбековича каким-то чудесным образом, сосуществуя в абсолютной гармонии, сочетаются отголоски манер и внешних данных всех вышеперечисленных бриллиантов шоумира. Однако личность самого Артура Казбековича столь сильна и своеобразна, что при всей мощи такого ударно-тройного сходства, в оригинальности и самодостаточности ему никто и никогда отказать не посмеет.

Как и всякий творческий, увлеченный своим любимым делом человек, Артур Казбекович очень любит экспериментировать.

Однажды задумал он сделать выставку-посвящение. Да не кому-нибудь, а великому художнику Сальвадору Дали, и, одновременно – русской женщине.

Как непревзойденная оригинальность мэтра Дали, так и загадочность русской женщины всегда вызывали в душе Артура Казбековича творческий трепет.

– И каким же образом Вы эти две темы совмещать собираетесь?! – удивилась Маруся, узнав о замысле.

– Ну, в моей копилочке, Марусенька, – сказал Артур Казбекович, пальцем тыча в свой драгоценный лоб, – идей хранится дополна и больше. А Вас, Маруся, попрошу мне активно посодействовать.

– Я готова, друг мой, – слёту согласилась Маруся. Ведь в творческом процессе такого масштаба ей всегда хотелось поучаствовать. – Каковы будут мои функции?

– На сей раз извольте стать фотомоделью, – безапелляционно заявил Артур Казбекович.

Тут Маруся, сомневаясь, призадумалась.

Несмотря на то, что было ей известно, что Артур Казбекович имеет редкий для фотографа дар – изображать людей такими, какими они сами хотели бы себя видеть, и даже самые неприятные и невыразительные индивидуумы становятся в его работах по-своему привлекательными и обаятельными, сомнения Марусины были небеспочвенны. Дело в том, что не раз приходилось ей видеть на выставках Артура Казбековича фотообразы дам, преображенных его фантазией в такие причудливые персонажи, как женщины-ракушки, женщины-автомобили, женщины-растения и, что самое неприятное – женщины-насекомые.

– Вы мне, Артур Казбекович, сначала расскажите, во что Вы на сей раз моделей превращать намереваетесь? – попросила Маруся. – Что-то мне не хочется ракушку на своей голове созерцать или свое тело в виде автомобильного корпуса на всеобщее обозрение выставлять.