100 рассказок про Марусю. Вполне откровенные и немножко волшебные истории про Марусю и других обитателей Москвы. Книга вторая

Придется вам в это поверить.

В следующей рассказке Маруся сдабривает кулинарный рецепт простейшей инновацией, в результате чего популярное блюдо становится пищевым энергетиком

Марусина Масленица

Однажды воскресным мартовским утром проснулась Маруся от чудесного сна. Приснилось ей, будто заглянул к ней в комнату солнечный лучик, и, разбудив ее легким теплым касанием, призвал расшторить окна. Глянула Маруся – а за окном небо синее-пресинее, и солнце яркое-преяркое, и всё вокруг от солнечного света сияет и переливается. Рассмеялась Маруся во сне от радости и от собственного смеха пробудилась. Сие чудесное пробуждение напомнило ей о том, что сегодня последний день Масленицы, и самое время печь блины.

В распрекрасном настроении раскрыла Маруся шторы. Тут-то улыбка ее, сном порожденная, с лица и сошла. Потому как за окном обнаружила Маруся угрюмое, низкооблачное утро.

– Тоже мне – Масленица! – огорчилась Маруся. – Как же я в такую погоду солнечные блинчики печь буду?!

Села Маруся на кухонный стул и впала в задумчивость. Подперев подбородок и уставившись в одну точку, а именно – в крошечный голубеющий просвет в монохромном небе, думала она обо всем и ни о чем, как это бывает в минуты праздной рассеянности. Вдруг в мыслях своих Маруся встрепенулась и, ведомая волшебной интуицией, стала осознанно расшевеливать голубеющий просвет взглядом. Не прошло и минуты, как просвет увеличился, и показалась в нем небесная синь. А еще через минуту в просвет выглянуло солнце, запустив свой лучик в кухонное оконце.

Подошла Маруся к окну и протянула руки навстречу лучу.

– Останься! – с улыбкой попросила она.

В тот же миг сильным порывом ветра распахнуло форточку. Не успела Маруся ахнуть, как небо расчистилось, и всю Марусину кухню залило солнечным светом.

– Вот теперь самое время! – сказала довольная Маруся, достала блинную сковороду и стала тесто разводить.

Перед тем как испечь очередной блин, совмещала Маруся сковородку с солнечным лучом, а после, приговаривая неизвестно откуда на язык пришедшее «блинчик пекись, солнце к солнцу притянись», превращала порцию теста в маленькое румяное солнышко.

– Колдуешь, мамочка? – появилась на кухне Марусина Дочка, разбуженная блинными ароматами. – Смотри-ка, блинчики-то у тебя сегодня все как на подбор, – ровные, румяные, тонкие и, несомненно, вкуснейшие! Словно самим солнышком сотворенные!

– Без солнышка здесь не обошлось, – подмигнула Маруся Дочке. – Завари-ка, дочь моя, чаю.

После завтрака Дочка отправилась с друзьями тусоваться, а Марусе тоже прогуляться по солнечной погоде захотелось.

Позвонила она Алёне Николаевне и позвала ее и гостившего у нее Тараса Антоныча на масленичную ярмарку, что имела место быть на Кузнецком мосту. А оставшиеся после завтрака блинчики Маруся тщательно упаковала и с собой захватила.

– И это всё, Марусенька? – разочарованно скривилась Алёна Николаевна, когда маленькая компания, выйдя из метро, оказалась на улице. – И это Вы ярмаркойназываете?!

Здесь, недалеко от метро, под баян неровным голосом заспевала «Валенки» ряженая в платок и сарафан кума, да рядом кум с самоваром и баранками за умеренное пожертвование угощал гостей чаем.

– Я в недоумении, – пожала плечами Маруся. – Не такого масштаба я ожидала. Говорили, гуляние здесь планируется.

– Поздновато, девоньки, собрались, – попенял Тарас Антоныч. – Впрочем, Кузнецкий мост этим переулком не заканчивается. Поспешайте-ка за мной!

И Тарас Антоныч, взяв подруг за руки, с видом знатока повел их за собой.

Завернули они за угол и ахнули. От увиденного дух у всех троих захватило.

Вот она ярмарка-то масленичная, русская, широкая! Вся старинная улица флажками всех цветов радуги украшена, выстроившиеся ровными рядами теремки с блинами и напитками гостей ожидают, а возле теремков – через каждые десять шагов – затейники разнообразными старорусскими игрищами прохожих развлекают. Тут тебе и заколачивание гвоздей молотом, и «городки» традиционные, и бои мешками на бревне, и прыжки групповые через длиннющую и толстую веревочную скакалку. Вот забава!

У Алёны Николаевны при виде скакалки глаза загорелись.

– Подержите-ка, Тарас Антоныч, сумочку, а я пойду попрыгаю.

– Много ли Вы на своих футуристических каблучищах напрыгаете? – попытались остановить ее Маруся с Тарасом Антонычем. – Как бы Вам шею не свернуть!

Но Алёна Николаевна их не слышала и, крикнув крутящим скакалку мужикам в кафтанах «влетаю!», попыталась пристроиться к группе скачущих. Пару прыжков она, повизгивая, сделала. А на третьем запуталась и весь скачущий ряд расстроила. Тарас Антоныч едва успел Алёну Николаевну подхватить.

– Ууух! Хороша затея! – не пала духом Алёна Николаевна. – Может, гвозди позабивать попробуем?!

– Сделайте-ка, дорогая моя, передышку, – посоветовал Тарас Антоныч, – пойдемте лучше медовухи отведаем да двинем по направлению к музыке.

Испили друзья слабоалкогольного напитка и направились к сцене, откуда доносились залихватские песнопения.

Камерный оркестрик вместе с фольклорно разнаряженным хором веселил народ как будто не по службе, но по велению души. Музицировали артисты с таким азартом и мажорным настроением, что казалось, случись сейчас апокалипсис и померкни солнце, они своими песнями тьму тьмущую развеют и светило без труда обратно на небо водрузят.

Каждый, кто к этой сцене подходил, праздничной улыбкой озарялся. И Маруся с друзьями исключением не стали.

«Ах вы, сени, мои сени, сени новые мои…» – грянул разудалый хор, и Марусины ноги сами в пляс пошли. Встрянула она между Алёной Николаевной и Тарасом Антонычем, взяла их под руки и стала к танцу сподвигать.

– Нее, Марусенька, я на сухую плясать не могу, – заныл Тарас Антоныч.

– Правда, Марусенька, надо бы сперва остограмиться, – поддакнула ему Алёна Николаевна.

– Так ведь мы только что медовухи дернули! – напомнила друзьям Маруся.

– Та шо мне с этой вашей медовухи? – на малоросский манер заартачился Тарас Антоныч. – Разве что усы, как говорится, сбрызнуть. А толку ни на грамм!

– Да ну вас, – надулась было Маруся.

И тут же призадумалась, почему же у нее, особы к публичным выступлениям не расположенной, ноги сами в пляс идут?

«А что если это мои солнечные блинчики свое дело делают? Надо бы проверить».

– Не пора ли перекусить, друзья мои? – предложила Маруся и достала из сумки контейнер.

– Фи, Марусенька! Вы что же, из дома блины сюда тащили?! – подивилась Алёна Николаевна. – Тут же на каждом шагу блинная палатка! К чему такие жертвы?!

– Те блины, что на каждом шагу, – ответила Маруся, – по сравнению с моими, доморощенными, вовсе даже не блины, а грубая подделка! Вы домашних блинов отведайте, а потом судите, стоило ли мне их сюда через всю Москву тащить. У меня вот и салфеточки имеются, для особо привередливых.

Тарас Антоныч, не испытывая ни малейших сомнений и с большим удовольствием за Марусины блины принялся. Алёна Николаевна, с минуту поколебавшись, вслед за бойфрендом к домашним блинам тоже приложилась. А как приложилась, так и оторваться не смогла. Все до единого блинчики в пять минут были съедены.

– «Сени» давай! – повернувшись к музыкантам, неожиданно для самого себя гаркнул обычно сдержанный Тарас Антоныч.

– Давай «Сени»! – громко поддержала его Алёна Николаевна.

Еще несколько голосов за «Сени» высказались, и оркестрик вместе с хором с энтузиазмом взялись бисовую волю публики исполнять.

Алёна Николаевна с Марусей сцепили локти кренделем и закружились в танце. А Тарас Антоныч, сделав короткий выход с удалыми прихлопами, пошел вокруг них вприсядку. И так они отплясывали, что заслужили бурные аплодисменты многочисленных зрителей.

Наплясавшись и раскланявшись, сами своей танцевальной расторопностью ошеломленные, бодрые и разгоряченные, чувствовали они себя заново родившимися.

– Что за блины у Вас, Марусенька, такие – наркотические? – вопрошала Алёна Николаевна. – Не по-детски, надо сказать, с них вштыривает!