100 рассказок про Марусю. Вполне откровенные и немножко волшебные истории про Марусю и других обитателей Москвы. Книга вторая

– Не волнуйтесь, Марусенька, – успокоил Марусю Артур Казбекович. – На сей раз планируется иной, щадящий подход к комбинированию. Выбирайте: либо в Вашу спину часы будут вмонтированы, либо лебедем Ваша рука продолжится, либо… – Артур Казбекович на секунду задумался, – Ваше лицо усами самого мэтра Дали будет облагорожено. Триптих с усами этими из Ваших изображений сделаем.

– Да Вы смеетесь, Артур Казбекович! – захохотала Маруся.

– Ничуть, Марусенька. Все эти оригинальнейшие идеи будут воплощены в моих работах для грядущей выставки. И ежели не Вы, то другие модели помогут мне их воплотить. Так что Марусенька, плюсуйте плюсы, минусуйте минусы и соглашайтесь, пока все роли не разобраны. Мне бы очень хотелось Вашу личность в этой теме задействовать. Потому как для меня Вы давно и прочно с чем-то иррациональным, и, не побоюсь этого слова, сюрреалистическим ассоциируетесь. Кстати, могу еще Вам предложить с антикварным комодом или амбарным замком скооперироваться.

Маруся подумала и согласилась на усы.

На следующий же день была Маруся вызвана Артуром Казбековичем в святая святых – его фотографическую студию.

Там, на белой тумбочке, на почетном месте, рядом со скульптурными мини-копиями различных образов художника Дали (вроде тонконогих слоноподобных животин или полуабстрактных женских торсов), вылепленных в часы досуга Артуром Казбековичем из пластика, увидела Маруся с десяток вариантов бумажных усов, стилизованных под мэтровские. Все они, копируя знаменитую форму, были загнуты кверху, но друг друга не повторяли. Артур Казбекович, примерив Марусе несколько, наконец остановился на тех, что позаковыристие, и, закрепив их над Марусиной губой при помощи капли гримерного клея, велел модели садиться на подготовленное место.

Повертев Марусину голову и так и этак, а затем проделав то же самое с осветительными приборами, Артур Казбекович привел в боевую готовность фотографическую технику и, дабы не допустить ни малейшей неточности, без суеты протер свои цейсовские глазные окуляры и только после этого запустил художественно-фотографический процесс.

Три часа спустя, разминая занемевшую шею, Маруся ожидала чая, а Артур Казбекович колдовал над его заваркой, обещая Марусе необыкновенную популярность ее изображения на выставке.

– Вот увидите, Марусенька, у Ваших портретов народ толпиться будет. Славно мы с Вами поработали, – нужные ракурсы выбрали, да и идея, поверьте, выигрышная. Хоть Вы, насколько мне известно, творчество и личность мэтра Дали не сильно жалуете, образ Ваш в моем воображении давно с его личностью своеобразно совместился. Уж и не знаю, чем это, помимо моего таланта, объяснить, но совмещать несовместимое, Вы же знаете, у меня на раз получается.

М-да… Для совмещения несовместимого, скажу я Вам, Любезнейший Читатель, несомненно, мастерство высшего пилотажа требуется. В этом смысле, следуя по стопам своего ментального учителя, то бишь художника Дали, Артур Казбекович далеко продвинулся. И источник этого его движения, судя по тому, что до сих пор являл он взору зрителя на выставках, неиссякаем. Но вот что смущает меня в этой части его высокого искусства. Одно дело неживую природу всяческим экспериментам подвергать, и совсем другое – фотографические изображения людей реальных, из плоти и крови сотворенных, задействовать. Потому как среди них ведь разные личности попадаются. В том числе и те (вроде Маруси, например), которые, благодаря своим неизученным наукой способностям, могут невольно престранные и непредсказуемые процессы в жизнь запустить. Неординарность на неординарность, помноженная неведомые силы будить способна. И в этом смысле совмещать несовместимое вовсе даже небезопасно.

После фотографического сеанса в студии Артура Казбековича Маруся сильную усталость почувствовала. Вернувшись домой и принявши душ, она сразу же спать отправилась. Стоило ей только голову к подушке приложить, как она в сон провалилась. И явился к ней во сне – кто бы вы думали? – сам мэтр Дали! В халате бархатном, в чепце с пушистой кисточкой, глаза горят, усы топорщатся.

– Ах-ха-хаа, Марусенька, – зловеще захохотал он, – недолюбливаете, значит, Вы мое творчество?! Стыдитесь! Вы, дипломированный искусствовед, такое невежество в восприятии изобразительного искусства выказываете! Слышал я, как на выставке в Пушкинском, стоя у моей картины, Вы презрительно обзывали ее сухой и надуманной.

– Я, Ваша Милость (почему-то Маруся так и сказала: «Ваша Милость»), между прочим, длиннющую очередь в музей по промозглой погоде на Вашу выставку выстояла! А Вы ругаетесь! – отвечала Маруся. – Врать не буду: хоть и признаю я Ваш необыкновенный талант, большинство Ваших картин мне и правда не нравится, и стиль Ваш, рациональный и просчитанный, мне не по душе.

– С какого же тогда, позвольте узнать, перепугу сунулись Вы совмещаться с моим великим образом?! – срывая с себя чепец и грозно шевеля усами, воскликнул мэтр Дали.

– Я, Ваша Милость, в сие святотатство старинным приятелем моим, Артуром Казбековичем, была вовлечена, – подленько сдала друга Маруся, и сама же себя во сне за это укорила.

– Артура знаю, а как же! Он и меня, и мое искусство как святыню почитает! За это ему хвала. А Вам, за Вашу дерзкую непочтительность в сочетании с беспринципностью, назначаю наказание!

– Какое? – струхнула Маруся, и сердце ее, подпрыгнув, заколотилось.

– А вот какое, – мэтр Дали короновал себя чепцом, который в мановение ока обернулся судейской четырехуголкой, а вслед за ним и бархатный халат превратился в судейскую мантию. – Изображение Ваше отныне в моих картинах будет присутствовать! Музейные эксперты начнут расследование, а я уж постараюсь всеми возможными путями, типа вещих сновидений, вывести их на нужный след. Приведу их на выставку друга Вашего, там увидят они Ваш портрет и тогда не избежать скандала международного. По судам и Вас, и друга Вашего старинного затаскают. Это я Вам обещаю! Ах-ха-ха-хаа!

– Притормозите, Ваша Милость, – рассердилась Маруся, а поэтому страх ее как рукой сняло. – Что касается меня, я еще понимаю, за что ответ держу. Но Артуру Казбековичу, верному Вашему почитателю, страдать за что прикажете?!

– Гм-гм, – задумался мэтр Дали. – Так примерно за то же самое! – тут же нашелся он, накрутил свой длинный ус на палец и горделиво поднял подбородок так, что голова его назад закинулась. – За неуважение к моему бессмертному гению, выраженное в использовании оригинальнейшего образа, то бишь моих усов, без разрешения автора! Вот такая формулировочка! Ахх-ха-ха!.. Однако позволю себе заметить, Маруся, что всемирная популярность после такого-то скандала и Артуру Казбековичу, и Вам обеспечена. Ах-ха-ха-хаа!

На этом самом месте пробудилась Маруся, как от толчка.

Вскочила она с кровати, открыла окно и сон свой с ладошки, следуя старинному преданию, трижды в окошко сдула.

– Куда ночь, туда и сон, – произнесла она и вроде бы успокоилась.

Однако осадок от пережитого сновидения весь следующий день ее тревожил.

А вечером Марусе, к просмотру новостей обычно не склонной, по какой-то неведомой причине вздумалось посмотреть новостную передачу.

Ровно в тот момент, когда она перед телевизором устроилась, на экране появился фотопортрет Сальвадора Дали.

– Сразу в нескольких музеях мира – сенсация! – сообщал голос диктора за кадром. – Сегодня сотрудники Нью-Йоркского Музея современного искусства, а также Мадридского Центра Искусств и музея Дали во Флориде, обнаружили изменения в картинах знаменитого мастера живописи. Не пойманные пока маньяки-художники, действующие, вероятно, в рамках одной вредительской банды, вписали в шедевры кисти Дали портрет одной и той же неизвестной женщины с узнаваемыми усами подлинного автора. Таким варварским образом были испорчены три картины…

Маруся, в тот момент поедавшая яблоко, так, вонзивши зубы в сочный плод, и замерла.

Вслед за портретом Дали на экране телевизора одна за другой появились три его картины. На каждой из них Марусино лицо, – как оно вместе с усами было на фотосессии Артуром Казбековичем в разных ракурсах запечатлено, но только теперь воплощенное в живописном варианте, – очень явно прочитывалось. На одной картине ее усатое лицо вместо часов растекалось по седлу, на другой – заменяло собой призрачный лик Вольтера, а на третьей – вместо профиля Галы вырастало из гигантской головы, сдобренной саранчой и муравьями, романтично стремясь к центру мужского эго.[5 - Имеются в виду картины Дали «Постоянство памяти», «Невидимый бюст Вольтера» и «Великий мастурбатор»]

– И вот что удивительно: написаны эти женские лики виртуозно, – комментировал шокирующие новости директор испанского музея, – как будто рукой самого великого маэстро. Остается открытым вопрос, каким же образом удалось вандалам-виртуозам проникнуть в музей ночью, нейтрализовать сигнализацию и, не привлекая внимания охранников, за столь короткое время…

Не досмотрев репортаж, Маруся телевизор выключила.

Тщательно пережевывая, в отрешенной задумчивости доела она яблоко, а после, достав из книжного шкафа толстый альбом Дали, весь вечер провела за рассматриванием репродукций, толком не осознавая, для чего этим занимается. Иначе говоря, смотрела Маруся в книгу, а видела три пальца в известной комбинации.

Ночью Маруся совсем не спала, а утром, чуть свет, ворвалась она в студию Артура Казбековича.

– Немедленно меня расфотографируйте! – не соизволив даже поздороваться с едва проснувшимся и встрепанным со сна фотографом, с порога заявила она.

– Как это, Марусенька?! – выпучил Артур Казбекович глаза так, что цейсовские окуляры мгновенно сползли на самый кончик его носа.

– А как хотите, так и делайте! – повелела Маруся. – Только я с тем образом, который для Вашей выставки планировался, быть связанной более не желаю!

И Маруся с решительным видом уселась на стул возле фотографического экрана.

– Но если бы я знал, Марусенька, о чем Вы просите! – воскликнул Артур Казбекович. – Не было такого рода жалоб в моей практике! Что случилось-то?! Вы мне хотя бы объясните!

Не говоря ни слова, подошла Маруся к компьютеру, зашла в интернет, открыла новости и навела курсор на нужный заголовок.

– Вот Вам мое объяснение!

Протерев запотевшие от волнения цейсовские линзы, Артур Казбекович открыл указанную ссылку и принялся внимательно читать текст и разглядывать картинки.

– Ха! – истерически хохотнул он, изучая вандальские изображения. – Дядько-то поискал! Пятёрошник!

Маруся, предоставив другу возможность до конца переварить увиденное, молча выжидала.

Отвернувшись от компьютера, Артур Казбекович посерьезнел, снял свои чудо-очки, вновь протер их извлеченной из кармана рубашки специальной салфеточкой и, внезапно уйдя в себя, как будто вспоминая что-то очень важное, но неуловимое, стал скатывать салфетку трубочкой.

– Да ведь это фейк, Марусенька! – после долгого молчания, наконец изрек он. – Дурят людям головы в международном масштабе! Зачем же им такие мошеннические пиар-акции? Очереди в музей Дали и без того не иссякают. Уважаемые люди в уважаемой стране и такой ерундой занимаются! На весь мир позорятся.

– Вы не поняли, Артур Казбекович, – покачала головой Маруся. – Невнимательно новости читали. Не в одном музее, но в разных сегодняшней ночью одно и то же приключилось. Три музея – три картины, улавливаете?

Будто и не расслышав важного Марусиного комментария, Артур Казбекович снова нацепил цейсовскую оптику на нос и, изменившись в лице так, словно то, что никак не вспоминалось, озарением пришло в его голову, развернул свой стул к компьютеру.

– Подождите-ка, Маруся! Что-то я в толк не возьму, – заговорил он взбудоражено, поцокивая ногтем по монитору своего макинтоша, – откуда там, на картинах Ваше лицо?! Дядько-то этот вандальный, что же, Вас там изобразил? Да еще с такими же усами, с какими я Вас фотографировал?! Собственно, это и есть мое фотографическое художество, переведенное в живопись! Когда же он успел?! Ведь немногим более суток прошло с тех пор, как я эти Ваши портреты сделал! И каким же образом?.. Минуточку! В разных, говорите, музеях?!

– Две страны, три города, – утвердительно кивнула Маруся.

Дужки цейсовской оптики дрогнули, и все ее совершенные составляющие снова на кончик носа Артура Казбековича под воздействием его ошарашенно вытаращенных глаз переместились.