100 рассказок про Марусю. Вполне откровенные и немножко волшебные истории про Марусю и других обитателей Москвы. Книга вторая

– А они у меня солнечные, – улыбнулась Маруся. – То бишь солнцем напитанные и солнцу посвященные.

– O sole, o sole mio!.. – пропел разрумянившийся от танца Тарас Антоныч.

– Пеки блиныыыы, блины пекииии! – подхватили Маруся и Алёна Николаевна популярный неаполитанский мотив.

Их заздравное, посвященное солнцу пение, было прервано оркестром, загромыхавшим «Зиму в избушке».

Под знакомую каждому песню развеселился московский народ – и стар и млад затеяли в «ручеек» играть.

Маруся с друзьями тоже в стороне не остались. А вслед за ними новые участники в «ручеек» всё вливались и вливались. Не прошло и пяти минут, как заполонил масленичный «ручей» большую часть исторической московской улицы. И ежели бы пришлось оказаться на празднике представителям Книги Рекордов Гиннеса, не преминули бы они сей «ручеек» в свой бесконечный список занести.

А знаете, Любезный Мой Читатель, хорошо, что Гиннесом на московской Масленице и не пахло. Ну ее, эту маниакальную потребность устанавливать рекорды и их документировать. Потому как, думается мне, что негоже подвергать такие массовые экспромты документальной фиксации. То, что на душевном подъеме, но не записи ради делается, пусть в душе каждого участника и останется. Лишь тогда обретет оно силу радости, в массовой и индивидуальной памяти закрепится и во времени не потеряется.

Вернемся, однако, к Марусиной масленице.

Как бы ни мечталось Марусе ясную, праздничную масленичную погоду хотя бы на денек продлить, не в Марусиной это было компетенции. К вечеру московское небо затянуло облаками, а на следующее утро снег пошел. Пасмурная погода в Москве несколько дней простояла.

На третий день позвонила Марусе Алёна Николаевна.

– Что за чудеса, Марусенька! На улице снег, слякотно и серо, а у меня на душе так радостно, словно оприходовало ее множество солнечных зайчиков! А в помощь им из грядущей весны соловьи с их переливчатыми напевами командированы. И что самое странное, – Тарас Антоныч то же самое чувствует! Такого за ним, меланхоликом по убеждению, в пасмурную погоду никогда не водилось. Есть у меня подозрение, что так побочный эффект от Ваших солнечных блинчиков проявляется! Признавайтесь-ка, подруга, как Вы их выпекаете и что в блинное тесто добавляете?!

– Солнечной энергии я в них добавила, – не ломаясь, честно призналась Маруся. – Только и всего.

– Вы мне, Марусенька, сказочки-то не рассказывайте! Лучше прямо скажите подруге, какую такую траву в блинчики подмешиваете?

Ну что поделаешь с Алёной Николаевной! Пришлось Марусе включить фантазию.

– Ну хорошо, Алёна Николаевна. Раз уж Вы настаиваете… Добавьте в тесто хмель, зверобой и шишки можжевеловые, – вот и вся недолга! Потрудитесь только растереть сушеную траву в ступке мелко-мелко, а иначе она в блинах похрустывать будет. Да не переборщите! Щепоточки травяной смеси вполне достаточно, – еле удерживаясь в рамках серьезности, импровизировала Маруся. – Да за настроением своим следите! Только в добром расположении духа блины-то стряпайте! В противном случае травка не подействует.

После этого разговора на несколько дней затихорилась Алёна Николаевна. Не было от нее никаких известий. И только на пятый день позвонила она Марусе.

– Ничегошеньки у меня, Марусенька, с блинами не получается! – сокрушалась подруга. – Тесто, знаете ли, прежде всего, никак не выходит. Какая уж там трава! Не мастерица я готовить! Будем к Вам в гости на Ваши увеселительные блинчики с Тарасом Антонычем напрашиваться.

– Заметано, Алёна Николаевна, – согласилась Маруся. – Вот только солнечные дни для похода на блинчики выбирайте, тогда с гарантией могу Вам обещать хорошее постблинчиковое настроение.

– Снова Вы, Марусенька, за свое… Травки веселящей побольше запасите, только и делов…

И как Маруся подругу потом ни убеждала, что пошутила она про траву, Алёна Николаевна так ей и не поверила.

Странно, однако, люди устроены, – склонны усложнять простое и понятное. Ведь, казалось бы, чего проще: поверить в то, что солнечная энергия, с хлебом насущным смешанная, человека теплом и радостью одаривает и силы ему придает. Так ведь нет – в веселящую травяную смесь поверить легче, чем в более естественное, вероятное и законами природы объяснимое.

Вы, Любезнейший Читатель, наверное, спросите, верю ли я в солнечные блинчики? А я отвечу: конечно, верю! Потому как лакомился ими в гостях у Маруси после обретенного ею солнечного ноу-хау не раз. Бывало, вместе с Алёной Николаевной и Тарасом Антонычем.

– Ууух как вштыривает! – неизменно комментирует Марусины блины Алёна Николаевна.

И то правда, энергией Марусины блинчики так заряжают, что несколько суток кряду спать не хочется.

Лично я не видел, как Маруся над блинами этими колдует. Однако было замечено, что приглашает она гостей на блины исключительно в выходные дни, отмеченные солнечными утренними часами.

Хотите – верьте, хотите – нет.

Из следующей рассказки вы узнаете, почему Маруся не любит следить за временем и что бывает, когда относишься к классической литературе без должного почтения

Как Маруся время останавливала

Говорят, счастливые часов не наблюдают. Если верить этому утверждению, получается, что Маруся, до недавнего времени, являлась наисчастливейшей персоной на Земле. А если не на Земле, то уж в Москве-то – совершенно точно. Ибо не встречал я в столице ни единого дома, где бы часы отсутствовали столь явно и категорически. Хотя бы в одной из комнат любой московской квартиры вы их непременно обнаружите. Уж Вы мне поверьте!

В Марусином же жилище обнаружить часов ни в одном помещении еще неделю назад было нельзя. При этом и на руке Маруся со времен первого своего судьбоносного взлета над Москвой (читай «Маруся и Ее Большая Любовь», сезон 1) часов не носила. Не наблюдала, выходит, она часов, полагаясь на свое хорошо развитое чувство времени, а, в особо важных случаях – на мобильный телефон.

Но вот неделю назад, попивая традиционный воскресный кофе (читай «Маруся и чашка кофе», сезон 3) на своей распрекрасной кухне, вдруг поняла Маруся, что кухонная стена – та, у которой стоит ее расчудесный стол, покрытый элегантной льняной скатертью, неприятно пустует и что надо бы эту пустоту каким-то образом заполнить.

С этой целью порылась Маруся на антресолях, извлекла оттуда пару премилых акварелей, прогулялась до багетной мастерской, и уже к вечеру пустая кухонная стена буквально заиграла красками.

И все равно чего-то на этой стене Марусе не хватало. А чего, Маруся никак понять не могла.

Позвонила она тогда своей подруге Алёне Николаевне и поделилась с ней своей проблемой.

– Ха! – сказала в ответ Алёна Николаевна. – Вы даже не представляете, Марусенька, насколько по адресу обратились! Уж я-то точно знаю, чего Вашей кухне, равно как и всему вашему дому, не хватает. Ждите меня завтра в гости. И считайте, что проблема Ваша решена.

Назавтра явилась Алёна Николаевна к Марусе с небольшой плоской коробкой.

– Смелее, Марусенька! Открывайте! – говорит интригующе.

Открыв коробку, не сумела Маруся скрыть своего разочарования.

Потому что в коробке той были, как нетрудно догадаться, часы. А часы Маруся, как Вы, Любезнейший Читатель, уже поняли, с некоторых пор в любом их виде недолюбливала.

– Что с Вами, Марусенька?! – огорчилась Алёна Николаевна. – Или я не угадала?

– Ну не то чтобы не угадали… – отвела глаза в сторону Маруся.

Алёна Николаевна совсем расстроилась.

– Пройдемте на кухню, Алёна Николаевна. Посмотрим на стену, о которой я Вам давеча говорила, – обреченно проговорила Маруся. – Часы Ваши туда примерим.

– Ну вот же! – указывая на полупустую стену, воскликнула Алёна Николаевна. – Именно эту стену я себе и представляла, когда для Вас часы в магазине выбирала. А рамочки-то у картинок, смотрите-ка, точь-в-точь с обрамлением часов совпадают! Глядите-ка, как мы с Вами телепатически сработали!

– Тут Вы правы, Алёна Николаевна, – без радости в голосе согласилась Маруся. – Сработали телепатически.

– Ну вот что, Маруся… – окончательно обиделась Алёна Николаевна. – Я с такой любовью для Вас этот подарок выбирала! Так угодить Вам хотела! Вот, к примеру, догадалась я, что при Вашей интровертности и, как следствие, склонности к созерцательности, не выносите Вы громкого тиканья. А потому выбирала часы предельно тихие, без единого намека на звуковую назойливость часового механизма. Вы хотя бы вид сделали, что они Вам нравятся! А уйду я – да хоть на помойку их выкидывайте!

Но Марусе уже совсем не надо было притворяться.

– Это правда, Алёна Николаевна? – спросила она, значительно повеселев, но всё еще недоверчиво разглядывая часы со всех сторон. – Они действительно негромко тикают?

– Не издают ни звука! – подтвердила всё еще сердитая подруга. – Да вот Вам батарейка! Вставляйте же ее скорее и слушайте!

Часы и правда оказались идеальны: стрелки двигались, но тиканьем свое движение не обозначали.