Exuvium

– тайное и независимое правительство, участников которой никто не знал. Но не раз предполагалось, что в неё входят главы тюремных секторов и судьи, которые следят за порядком и отвечают за безопасность граждан полуострова.

В данный момент Табес поделён на четыре города, самый крупный из которых, как уже можно было догадаться, занял его большую часть. Столицу с трёх сторон окружили более мелкие, но не менее важные провинции. Первая из них – Лаквий

– самая близкая, похожая на уменьшенную версию Круделитаса, мрачная и серая, недавно построенная, она ещё не успела полюбиться местными жителями. Вторым городом по значимости всегда считали Путеус

: необычайно богатый не только разнообразными рабочими местами для желающих, но и полезными ресурсами. По утрам вместо привычного вида на яркий, лучистый парк, местные наслаждаются лицезрением заводов и рынков. И, наконец, третье место занял Апостем – спокойный городок, который особо полюбился молодёжью: самый яркий, наполненный развлечениями. Его улицы сильно напоминают современные площади мегаполисов: неоновые вывески, сигналящие на тесных, переполненных в час пик дорогах машины, забитый до отказа транспорт.

Все города разные, по-своему привлекательные, но их объединяет одно – ярая любовь к правосудию и ненависть к преступности. Непоколебимая сила духа полицейских, их тяга к справедливости…»

Яркая, сложенная гармошкой в несколько слоёв глянцевая бумажка полетела в мусорное ведро. Дальше читать дешёвую брошюрку, текст которой, видимо, был полностью скопирован с учебника по истории или статьи на доске объявлений местного музея, не хотелось.

– Бред, – рассерженно выплюнула Шелби в сторону урны, затем повернулась к больничной койке, на которой лежал шериф.

Нахмуренные брови тут же расслабились, а морщины на лбу разгладились. Виновато поджав губы, она прикоснулась к тёплой щеке отца, поправила тонкую резинку маски аппарата искусственного дыхания, которая врезалась в бледную щеку. Круги под глазами мужчины, казалось, потемнели ещё сильнее, а синяк на правой скуле стал фиолетово-синим, насыщенным, как и другой – более маленький, перекрывающий густую бровь на той же стороне. Так выглядел человек, которого восхваляли в брошюре и который отдал почти всю свою жизнь ради благополучия страны.

Уильям, как никто другой, знал, что в нынешние времена такие понятия, как «справедливость» и «честность» не стоили ни гроша. Зато человеческая свобода и безнаказанность имели высокую цену, и некоторые даже готовы были за неё заплатить. Шелби в последнее время часто замечала, как на горбатой переносице отца собиралась складка, а брови почти сливались в одну, стоило ему сесть в своё любимое кресло после очередного рабочего дня. Он часто злился на коллег и о причине своего недовольства говорил вскользь, но девушка понимала, чем был раздосадован человек, внёсший огромный вклад в безопасное будущее своего любимого городка.

Уильям Эртон, поступивший на службу сразу после успешной учёбы в академии, души не чаял в своей работе. В те времена заключённых можно было телесно наказывать: случалось и такое, что кого-то забивали до коматозного состояния, но это быстро удавалось скрыть от гражданских. Даже стараться не приходилось: никто из местных и думать не хотел о посещении своеобразной достопримечательности. Преступников ненавидели, ни за какие деньги не хотели помогать им, потому что знали обо всех грехах, совершённых ими.

Медленно, но верно порядок в полиции менялся: у заключённых появились права, к ним стали относиться, как к обычным гражданским. Бывало, служители закона могли позволить себе пару грязных словцов, но без рукоприкладства. Уильям искренне их не понимал. Ему хотелось избивать тирана, издевавшегося над своими детьми, в несколько раз сильнее, чтобы следы на морщинистом, обросшем лице были больше, ярче. Жажда отмщения и равноценной платы не утихала в нём до самого переломного момента. Шелби не могла знать и того, что шерифу часто делали выговоры его коллеги, даже те, что были званием помладше.

Однако малоприятная истина, как и другие отвратительные вещи, которые раньше девушка не замечала, открылись ей вчера. Обо всех подробностях ранения отца она узнала от Дженкинса. Который раз за утро прогоняя в голове один и тот же разговор, она представляла наполненную запахом кофе гостиную и тяжёлые вздохи Майкла, пытающегося подобрать правильные слова.

– Миссис Берч, с вашего позволения… – неловко заговорил он, протирая большой ладонью лоб, покрытый испариной. Лишние свидетели и слушатели здесь были не нужны.

Маргарет сразу это поняла, поднялась с кресла нарочито медленно, громко цокнула и недовольно пробормотала:

– Нужны мне ваши тайны. Меня скучные будни полицейских не интересуют.

Неприятный, громкий стук каблуков, давящий на перепонки, со временем стих, а после долгожданного щелчка двери Шелби наконец смогла спокойно вздохнуть и со всем вниманием выслушать мужчину. Тот не стал медлить и начал рассказывать подробности:

– На твоего отца напали во время операции по поимке преступника. И проблема заключается в том, что в тот день на месте покушения находилось большое количество людей. Меня, к сожалению, там не было, поэтому я не смог его защитить, прости.

– Это не твоя вина. Не мог же ты знать, что всё произойдёт так, – сказала она, притрагиваясь к плечу пристыженного полицейского.

Майкл сам не замечал, как начинал краснеть, когда волновался или злился. Раньше девушка посмеялась бы над ним, мысленно сравнив с помидором или варёным раком, но сейчас ей было не до веселья.

– Всё равно я чувствую вину, поэтому дам тебе один важный совет и расскажу чуть больше, чем мне позволяет работа, – мужчина по привычке обернулся, внимательно и быстро окинув взглядом гостиную, удостоив своим вниманием даже несчастную кухонную столешницу, затем продолжил, – Тогда с нами участвовали люди из новой организации. Это было что-то вроде испытательного срока для них. Точно не знаю, чего добивался Апекс, когда утром прислал их в наш участок. Их назвали кураторами, но в операциях будут участвовать не они, а их ученики.

– То есть ты подозреваешь, что папу ранил кто-то из них?

– Я точно не знаю. Под подозрения падают все, кто был тогда на операции. Ты же, наверное, знаешь, что к твоему отцу в последнее время на работе относились не особо радушно?

Шелби заметно удивилась, услышав такое заявление, махнула головой, будто пыталась прогнать навязчивые плохие мысли. А они липли к ней, как мошкара на кусок яблока, оставленный забывчивым человеком на кухонном столе. Она поначалу скептично отнеслась к догадкам уставшего Дженкинса, которые не были подкреплены фактами.

– Почему ты решил, что это сделал кто-то из новой организации, а не пособник преступника?

– Пуля, которую извлекли из раны, сильно похожа на те, которые закупили для всех сотрудников. Новое распоряжение недавно вышло, чтобы мы пользовались определённым калибром и гильзами. Они не наносят тяжёлых повреждений, если не стрелять на близком расстоянии, и предназначены для того, чтобы скорее обездвиживать, а не убивать.

– Может, об этом узнали и те, на кого вы устроили облаву?

– Нет. Они никак не смогли бы этого сделать, да и незачем им это. Чёртовы наркобароны разъезжали по плантациям и собирали последний урожай, чтобы продать его потом втридорога какому-нибудь богатенькому сынку, – Майкл в очередной раз сошёл с темы в свои рассуждения.

– Но почему ты решил рассказать об этом мне? – успела задать вопрос девушка, когда он переводил дух, чтобы сказать ещё что-то.

– Я хочу, чтобы ты помогла мне, Шелби, без тебя справиться не получится. Сейчас в участке пока спокойно, но, боюсь, потенциальный убийца снова начнёт совершать покушения на сотрудников. Прежде чем что-то говорить, выслушай меня внимательно, – поспешил успокоить удивлённую приятельницу Дженкинс, затем продолжил, – да, Уильяма правда в последнее время недолюбливали, но наших ребят я хорошо знаю. Они вряд ли могли убить того, с кем проработали так долго. А этой новой организации я с самого начала не верил. Возможно, Апекс просто хочет убрать нас, занять наше место своими людьми. Сейчас они твоему отцу ничего не сделают, потому что отсиживаются и боятся нос высунуть из своей норы, но, стоит ему только один глаз приоткрыть, и об этом сразу станет известно. Думаешь, они оставят свидетеля в живых? Не знаю точно, успел ли Уилл увидеть напавшего, но подстраховка лишней не бывает. Тем более, что мешает им напасть на него снова и списать это на несчастный случай?

– Допустим, ты прав, но какая помощь в этом случае требуется от меня?

Дженкинс тянуть не стал, отстегнул верхние пуговицы формы, вытащил из внутреннего кармана сложенный несколько раз листок и протянул его девушке. Развернув его, Шелби первым делом обратила внимание на эмблему, которая ярким пятном красовалась в левом верхнем углу. На фоне красного щита стояла большая чёрная собака с высунутым языком и ошейником с шипами. Она чем-то напоминала цербера, лишившегося двух других голов. Прямо на её брюхе белыми буквами было выведено странное слово.

– Vivarium, – прочитала она, нахмурившись.

– С латинского языка переводится как виварий. Знаешь, что это значит?

– Припоминаю. Это случайно не питомник для подопытных животных?

– Да. Эти твари даже не скрывают, что собираются делать с людьми, которых будут обучать. Я боюсь отправлять тебя туда, Шелби, но выбора у нас нет.

В голубых глазах на мгновение промелькнуло отчаяние, но девушка не торопилась отвечать. Разве могла она помочь хоть чем-то? Что сделает двадцатилетняя дочь шерифа с целой организацией? Может, благодаря своим широким плечам и высокому росту она выглядела крепче большинства ровесниц, да и в моральном плане была чуть сильнее, но вступить в схватку со взрослым мужчиной не решилась бы. А таких в новом отделе могло работать больше дюжины. Ей необходимо было как следует всё обдумать, но ей не позволили даже этого.

– У нас мало времени, Шелби, поэтому постараюсь кратко ввести тебя в курс дела. Виварием назвали учебное учреждение для добровольцев, которые хотят в дальнейшем работать в Экзувии.

– Экзувий? – переспросила она, снова хмурясь, только на этот раз ещё и растягивая губы в ухмылке. – Тот, кто придумывал названия, видимо, перечитал от корки до корки не один словарь по латыни.

– Пафоса здесь больше, чем дела, могу тебя в этом уверить, – поддакнул мужчина, постепенно расслабляясь. – Так что расколоть организацию труда не составит. Обучение там продлится от силы полгода, затем учеников отправят на практику в разные полицейские подразделения. У нас появится преимущество, так как у меня будет свой человек в Экзувии, который сможет получить доступ к базе данных. Понимаешь, к чему я клоню?

Шелби уже и забыла, когда крайний раз видела прищуренные глаза Дженкинса, от уголков которых по коже бороздками шли морщины. Она была далеко не глупой, поэтому сразу догадалась об истинной цели Майкла. На душе стало почему-то до ужаса паршиво, ведь только сейчас пришло осознание, что о шерифе, лежавшем на больничной койке на самом деле никто не беспокоился. Только его отчаявшаяся дочь сейчас осознавала угрозу, окружившую некогда счастливую семью со всех сторон. Мало им было ненасытной женщины, которая хотела себе присвоить всё, что ей на самом деле не принадлежало.

– Понимаю, но ты же знаешь, что риск большой? И почему ты так уверен, что у меня получится поступить в Виварий?

– Потому что туда набирают всех, кого попало. Чем больше добровольцев придёт, тем лучше для них, потому что, насколько мне известно, мало кто удачно завершит обучение. Если ты сейчас думаешь о смертях, то такого там не произойдёт.

– Ты так в этом уверен? – голос её стал на тон ниже.

Она невольно сжала длинными пальцами мягкую ткань серых пижамных штанов и снова уверенно взглянула на Майкла. Он будто бы намекал полицейскому, что сейчас ему лучше лишний раз не навязывать ей своё мнение. Ведь больше всего упрямицу злило именно это, если не вписывать в список раздражающих вещей Маргарет. Женщина всегда останется в нём на первой строчке.

– Конечно. Апекс хоть и готов пойти на многое ради справедливости, но они пока не настолько свихнулись там в своих небоскрёбах. Возомнили себя богами Олимпа, – пробурчал мужчина, снова отвлекаясь, затем мельком осмелился заглянуть в серые глаза, чтобы понаблюдать за реакцией девушки. – Им нет смысла набирать людей на высокооплачиваемую работу, если при этом они будут дохнуть как мухи. Риски, конечно есть, а на какой должности их нет? Несчастных случаев на производстве, скажем так, полно.

Шелби хотела по привычке спрятаться за волосами, чтобы скрыть своё раздражение. Слышать такие слова было неприятно. Не думала она, что смерти полицейских во время операций мужчина назовёт так нелепо и сделает это непринуждённо. Уголки губ её искривились в очередной ухмылке, а обидные слова едва не прорвались через плотно сжатые зубы.

– Да. Несчастные случаи, – издав тихий смешок, проговорила Эртон, а сама едва сдерживалась, чтобы не выгнать из дома языкастого Дженкинса.

– Может, я действительно рублю с локтя, и кто-то из организации выстрелил в твоего отца случайно? – начал предполагать Майкл, каждой своей фразой унижая себя в глазах Шелби всё больше и больше. Он переметнулся на сторону потенциальных подозреваемых быстрее, чем предполагалось.

– Мне надо подумать. А сейчас не мог бы ты уйти? – слова сорвались с губ раньше, чем полицейский успел загнать себя на самое дно беспросветной ямы. Она еле удержалась от очередного скандала, грозившего лишить её последнего союзника в этой сложной ситуации. Хотя поддержкой здесь даже не пахло.

– Хорошо. Как только решишься, позвони мне. Помни, Шелби, я всегда буду на твоей стороне. Тебе нужно пройти только одну самую сложную ступень. Дальше будет легче, – болтал без устали Майкл, пока шёл к двери.