Exuvium

– Забрали, – пробурчала рассерженно она, всхлипывая и осторожно промакивая волосы шершавой тканью.

– Подралась? – прозвучал очередной вопрос, на который проницательный мужчина уже знал ответ.

Девочка нахмурилась ещё сильнее, только кивнула и прикусила нижнюю губу, чтобы не заплакать от обиды. Её в тот день сильно дразнили из-за высокого роста, ведь она в пятом классе переросла всех своих ровесников. Шелби была несдержанной, грубой, не любила платья и юбки, а общалась больше с мальчиками, за что и поплатилась чужой завистью. Маленькую Эртон часто задевали по поводу и без, а она пыталась игнорировать обидные слова, которые на самом деле сильно злили вспыльчивую школьницу. В какой-то момент очередной выпад со стороны группки одноклассниц не остался безнаказанным.

Первая драка не была удачной: сильная пощёчина, оттасканные волосы, местами помятая, испачканная и порванная форма, ушибы по всему телу, которые вскоре должны были превратиться в синяки. Но рассказать об этом школьница могла только Майклу, потому что не хотела доставлять отцу ещё больше проблем. Она видела, как тяжело ему было совмещать работу и роль хорошего папы, поэтому часто умалчивала о небольших склоках и драках. Дженкинс молча слушал её истории, поведанные гнусавым голосом, прерываемые всхлипываниями, затем тайком от девочки ездил в школу. Он разговаривал с директором, учителями, даже родителями, которые никак не могли уследить за своими жестокими детьми, понимал, что трудоголику Эртону сделать это будет ещё тяжелее.

Куда делось то сострадание, стремление помочь другу и защитить слабых? Почему сейчас она не узнавала сидевшего рядом с ней человека? Вопросам этим не суждено было получить ответ, потому что цепочку мыслей прервал Дженкинс. Только на этот раз его голос был насмешливым и язвительным. Забота и волнение остались в далёком прошлом, к которому возвращаться мужчина не желал.

– Знаешь, как переводится название этого города?

Шелби посмотрела в сторону типичной серой многоэтажки, никак не выделяющейся из общего пейзажа, нарисованного лиловыми, белыми и чёрными красками. Как раз туда указывал Дженкинс, противно улыбаясь, чувствуя приближение своего триумфа. Было понятно, что слово «лаквий» происходило из недр необъятной латыни, поэтому девушка не имела даже малейшего понятия о том, как оно переводится. Но выражение лица Майкла несло гораздо больше информации, чем толковый словарь. Эмоции, вызывающие отвращение, наделяли обычную смесь звуков смыслом, который доводил до неприятной дрожи.

Не получив ответа, мужчина продолжил:

– Оно происходит от слова «laqueum», которое переводится как «капкан».

Сказав это, полицейский резко остановился возле большого, двухэтажного здания, которое напоминало тюрьму своим высоким забором с колючей проволокой. Если бы не знакомая эмблема, почётно висевшая над широкими металлическими воротами, Шелби вскрикнула бы. Недвусмысленное слово, небрежно брошенное, послужившее анонсом дальнейшей судьбы вкупе с пугающим видом Вивария чуть не довели пошатнувшуюся психику до крайней степени разрушения.

– Может, они не просто так его назвали… Как думаешь? – Майкл тем временем продолжил свой монолог, зная, что собеседница скоро сломается.

Он слышал хруст грудной клетки, тонких рёбер, смешанные с истошными криками и хриплыми мольбами о помощи. Так вопила девушка, которая вступила в схватку с ним и проиграла её, которая приехала в Лаквий по собственной воле и поняла это слишком поздно. Но его вопрос тоже остался без ответа.

Шелби молча стянула с заднего сидения небольшую спортивную сумку, поджимая губу, затем пулей вылетела из автомобиля, громко закрывая за собой дверь. Её не волновало, что весь путь до металлических ворот она прошла в сопровождении взгляда, наполненного нескрываемой обоюдной ненавистью. Она не поблагодарила, даже не попрощалась, ведь это было последним, что ей хотелось сделать. Ощерившаяся морда чёрного пса и то выглядела гораздо приятнее, чем улыбка Майкла.

Девушка не слышала ни шума мотора, ни хлопка закрывающейся дверцы, знала, что полицейский с коварным прищуром продолжал метать в её спину проклятия. Казалось, что сейчас в машине сидел вовсе не старый приятель, а её мать. И та должна была обязательно снять с себя маску, чтобы раскрыть дочери правду перед тем, как капкан захлопнется. Она не думала, что будет оборачиваться, но в какой-то момент почувствовала в этом острую необходимость. Прежде чем она собралась повернуть голову в сторону белой «Тойоты», припаркованной неподалёку, её периферическое зрение заметило промелькнувший световой сигнал.

Огонёк проблесковой лампы мигал на верхушке забора, располагался аккурат над эмблемой и предупреждал добровольцев, желающих попасть внутрь, что откатные ворота раскрываются. Металлический лист, а вместе с ним и чёрный пёс, стали медленно уплывать вправо, прячась за абсолютно таким же стальным пластом. Шелби на мгновение затаила дыхание, внимательно изучая каждую деталь открывшейся перед ней огромной территории. Но понаблюдать со стороны у неё получилось недолго: маячок лампы замигал снова, а ворота стали медленно задвигаться обратно. Над ней решили поиздеваться – не иначе.

Люди, рискнувшие пошутить так над девушкой, ещё не знали насколько высока была степень её упрямства. Посильнее сцепив пальцами перекинутый через плечо ремешок спортивной сумки, она быстро проскочила условную линию, разделяющую территорию Вивария от серой улицы Лаквия. За спиной раздался щелчок закрывающихся ворот, и гостья, на удивление, расслабилась. Будто утренний кошмар был отрезан от её воспоминаний огромным металлическим ножом, а впереди её уже поджидал второй, более мрачный сон.

Она попала в плен высокого забора и тусклой постройки, поделённой на несколько корпусов, два из которых отходили от центрального здания и были похожи на длинные ножки стула. Всё остальное пространство, простирающееся от ворот до большой стеклянной двери, ведущей прямиком в точку невозврата, состояло из бетонных плит. Поначалу девушке они показались обычными, но потом, продвигаясь вглубь Вивария, Шелби стала замечать на них различные отметки с цифрами.

В голову сразу стали лезть мысли об утренних пробежках, стёсанных коленках и долго заживающих кровяных корочках, которые постоянно хотелось содрать. Если такие упражнения будут действительно проводиться здесь, ещё и слишком рано, травм не избежать. Полусонные, не оправившиеся после трудных тренировок добровольцы будут еле тащить свои переплетающиеся ноги по бетонным плитам, спотыкаться и падать. Размышления немного успокоили её, но стоило переступить порог главного здания и оказаться по ту сторону стекла, волнение снова вернулось к ней.

Ремешок чёрной сумки стал спасательной соломинкой, за которую невольно ухватились длинные подрагивающие пальцы. Шелби быстро посмотрела на свои тёмно-серые джинсы и слегка испачканные берцы, тихо вздохнула, затем подняла голову. Добровольцев здесь встречала только большая стрелка, висевшая на стене, а надпись с не менее маленькими буквами и тремя восклицательными знаками гласила: «По поводу подачи заявки на обучение пройти в кабинет в конце коридора!!!».

Шелби тихо усмехнулась терпеливости здешних работников, которые, видимо, не хотели делить свою зарплату с помощником, занимающимся встречей людей. Потребность в нём они потом ощутили, так как не все новоприбывшие могли похвастаться внимательностью. А тратить своё время на ненужное приветствие местные не хотели. Стоять в прохладном вестибюльчике и постоянно указывать людям, куда им нужно пройти – не особо интересное занятие.

«Гораздо приятнее кричать на них и называть топографическими кретинами» – подумала девушка, ухмыляясь.

Она снова поискала глазами пост охранника, который должен был отвечать за ворота, но ничего похожего поблизости не обнаружила. Только Эртон захотела возмутиться отсутствием какой-либо безопасности или охраны, как поблизости послышался хлопок двери, вслед за которыми по коридору и вестибюлю стали раздаваться шаркающие шаги. Из узкого коридорчика, ведущего в правое крыло, показалась седая макушка и тёмно-синяя форма, а затем Шелби увидела не сильно пожилого, низковатого, но широкоплечего мужчину. Первое впечатление, навеянное наспех созданным предубеждением, вмиг разрушилось, стоило увидеть, как быстро охранник мог ходить.

– А вот и улитка. Думал, ты долго будешь ползти сюда, – насмешливо сказал мужчина, подходя к гостье и доставая ручной металлодетектор.

Тот противно пискнул где-то на уровне ширинки джинс, пугая Эртон и настораживая охранника. Но за этим никакой ругани не последовало, как и ответа новоприбывшей на колкое прозвище.

– Здесь тебе не музей: нужно ходить и понимать быстрее, – продолжал бубнить незнакомец, сдержанно прощупывая карманы тонкой куртки, не позволяя себе ничего лишнего.

Либо он был подслеповат, либо специально пытался вывести её хоть на какой-то, даже самый скудный ответ, но он прищурился и потом задал вполне очевидный вопрос:

– Ты девушка что-ли? Эти остолопы всё же решили нанять того, кто будет этих дегенератов провожать.

Шелби не знала, что делать: радоваться, что ей не подарили одно из более обидных прозвищ, или злиться из-за очередного тупого вопроса, который ей нечасто, но всё же задавали те самые осуждаемые «дегенераты».

– А не видно? – съязвила она в ответ, скидывая спортивную сумку с плеча, затем снова заглянула в прищуренные глаза. – Я пришла поступать.

Охранник тихо посмеялся, затем махнул головой, мол, не верит.

– Ты поэтому волосы отстригла? Думала, здесь как в армии всё будет?

Шелби поняла, что язвительность ей здесь не поможет, поэтому решила поменять тактику.

– Да. Не поверите, даже грудь себе отрезала, – сказала она, затем пнула ни в чём не повинную сумку и взглянула на мужчину по-другому, показывая свою раздражительность.

Та поскользила по кафельной плитке, подбираясь ближе к ногам охранника, который только хмыкнул и вопросительно взглянул на коричневое пятно, оставленное на чёрной ткани – отпечаток грязной подошвы.

– Смотреть будете или мне её с собой нести? – спросила девушка, чувствуя радость из-за маленькой победы в словесной перепалке.

Если колкие фразы ей не помогали, на помощь всегда приходили глупые, неуместные шутки, которые выводили людей из колеи. Благодаря частым конфликтам с одноклассниками и одногруппниками Шелби научилась многому. Например, не всегда нужно из кожи вон лезть, чтобы показать свою грамотность, или как-то выпендриться, чтобы выиграть. Этим мнимые умники обычно сильнее себя закапывали и выставляли посмешищем. А здесь сморозил полный бред, и ответить на него тебе смогут, но не сразу, потому что никто этого не ожидает. Время же идёт, делая ответ соперника всё менее актуальным.

Вот и охранник перестал обдумывать очередной язвительный вопрос и ответил:

– Сумку кладём в мой кабинет. Отдам только после того, как увижу печать на твоём удостоверении.

Мужчина ухватился за ремешок сумки и потащил её за собой, а она ползла по полу, цепляясь металлическими собачками за кафель и жалобно скрипя, будто звала на помощь. Шелби, смотря на такую халатность, могла только громко вздохнуть и пойти в сторону левого крыла. Радовало, что телефон был под боком, а вместе с ним в кармане куртки лежала сложенная пополам фотография. Девушка осторожно пощупала её пальцами, надеялась, что ту не заберут.

Она так сильно задумалась об отце, что не сразу заметила ещё одну тёмную фигуру, выделяющуюся на сером фоне стен и пола. Только когда расплывшееся в несфокусированном поле зрения пятно шевельнулось и зашипело, Шелби остановилась и посмотрела прямо на него.

На скамейке, расположенной в углу коридора, аккурат рядом с крайней дверью, сидел парень с разукрашенным лицом: левая бровь была рассечена, как и переносица, а на правой скуле красовался фиолетовый синяк. Он недоверчиво глянул на девушку, сгорбив спину и прижав руку к животу, будто пытался защитить своё уязвимое место. Узкий разрез глаз никак не стыковался с зелёными радужками, и Шелби невольно задержала на них взгляд. Полукровок она встречала в своей жизни пару раз, так как в Табес редко приезжали из других стран. А если такое вдруг случалось, надолго здесь никто не задерживался.

Заметив интерес, вспыхнувший в серых глазах, незнакомец только ухмыльнулся и посмотрел на свои старые, поношенные кроссовки. На них девушка не сразу обратила внимание. Только потом подметила, что парень одет был не по погоде – в серую толстовку и джинсы с содранной коленкой. Шелби ничуть не смутилась и села рядом с изрядно помятым добровольцем, ждущим своей очереди.

Наступила тишина, которую девушка так сильно ненавидела. Больше всего ей не нравилось молчать, когда она оставалась наедине с кем-то. Если бы здесь сидела компания парней, да даже два человека, а не один, было бы гораздо легче пережить неловкость, которая нещадно давила на плечи. Она была готова сморозить ещё какую-нибудь глупость, лишь бы не задыхаться сейчас от медленно подступавшего к ней волнения.

Незнакомец решил заговорить с ней первым:

– На работу пришла устраиваться?

Шелби уже пропускала мимо ушей то, что здесь, видимо, не положено разговаривать с незнакомыми людьми вежливо, но очередной надоедливый вопрос постепенно выводил её из себя.

– Ага. В Экзувий, – ответила она, надеясь, что своей ложью сможет избавиться от лишних разговоров.

А парень не был простаком, удивлённо посмотрел на неё, затем спросил:

– Ты названия перепутала? Здесь, вроде как, в Виварий берут.

– А мне нужно забрать рекомендательное письмо, – быстро отмахнулась девушка от лишних вопросов. Эта игра невольно начинала ей нравиться.