Руки, полные пепла

– Майки из группы, да? – спросила Софи. – И он…

– Смертный. Человек. Они всегда первыми погибают, когда боги выясняют отношения.

В его голосе звучала грусть. Скорбь. Пыль, в которую превратились кости всех людей, которых он когда-либо знал за свое бессмертное существование – и которые теперь стали только воспоминанием на ветру.

Гадес не хотел этого. И сейчас как никогда хорошо понял Стива. Тот боялся за Молли, а Гадес боялся за них всех. Они обычные хрупкие люди, сломать их, случайно уничтожить, когда пьяный Майки вышел подышать свежим воздухом… этих жертв многие боги даже не замечают.

Но внутри Гадеса они отзывались горечью и сожалением. Он должен оберегать не только Персефону, но и тех людей, которые оказались рядом с ним. Чтобы их не зацепило перекрестным огнем.

– Я рада, что он в порядке, – сказала Софи. – Амон был уверен, что ты про него сразу спросишь.

Гадес улыбнулся:

– Амон может казаться мальчишкой, но пусть тебя это не обманывает. Он один из старейших богов и то, как себя ведет… он сам это выбрал. Хотя и правда постоянно попадает в неприятности.

– Амон… – Софи нахмурилась. – Прости, мне всё еще сложно признать, что это правда. Пусть я и видела своими глазами. Но Амон… Амон-Ра?

– Да. Сияющее солнце и черное сокрытое небо. Он силен при свете дня, но мне кажется, Амон – один из немногих, кто не очень-то жалеет, когда у него нет силы. Он просто наслаждается жизнью, каждым моментом здесь и сейчас. Он полюбил современный мир и вечера… неон заменил ему солнце.

Софи покачала головой, то ли недоверчиво, то ли пытаясь сопоставить древнее солнечное божество Египта и горящие неоновыми огнями лондонские улицы. Гадес и сам иногда поражался, но помнил, что и в этот визит Амон остановился в отеле, где вся улица утопала в мягких разноцветных огнях.

И только сейчас Гадес подумал, что, возможно, потому и атаковали Амона. Он – свет и солнце, он – символ. Как и Бальдр был символом процветания.

Но Гадес не знал, за кем пришли в этот раз. Тщательно спланировали, усыпили его самого и пришли. Что ж, если нападавших несколько, это имело смысл: Нефтида мало что могла сделать, Персефона пока что тем более, для силы Амона нужно солнце. Сет мог противостоять в одиночку нескольким богам – но не победить.

– Когда-то египтяне верили в змея Апопа, – сказал Гадес. – Он олицетворял первозданный мрак, жаждущий поглотить солнце.

– Он существовал?

– Существует и сейчас, но спит где-то на океанском дне. И египтяне верили, что защитить солнце Ра от Апопа может только Сет, бог-воин. И Сет до сих пор довольно серьезно относится к тому, что он должен оберегать Амона-Ра.

– Сет часто ссорится с Нефтидой?

– Постоянно. Они оба быстро вспыхивают и также быстро отходят. Иногда мне кажется, им и повод не нужен.

– Сет сказал, она спала с его братом…

– О, – Гадес нахмурился. – Плохо. Давняя история, но Сет не любит ее вспоминать даже во время ссор.

– Это правда?

– Нефтида очень… любвеобильна. Сет спокойно на это реагирует, он любит Неф такой, какая она есть. Но есть вещи, которые ранят и его. Когда-то давно Нефтида действительно переспала с Осирисом. Многие говорят, она хотела стать его королевой в царстве мертвых. Я слухам не верю, но не знаю, что было. Это их дело.

Софи едва заметно вскинула брови, склонила голову… она как будто уловила в словах Гадеса то, что он вроде и не имел в виду, но о чем думал.

– Ты не одобряешь этого, – поняла Софи.

– Нет. Но Сет как-то сказал, что если он простил Нефтиду, то и я смогу. Хотя, когда в последний раз он припоминал ей это… они потом лет пятьдесят не разговаривали. Нефтида успела выйти замуж за какого-то смертного.

– А Сет?

– Устроил пару локальных бурь в разных частях света и надолго пропал в пустыне.

– Пустыне?

– Мы принадлежим Подземному миру. А Сет принадлежит пустыне. Мы будем возвращаться туда снова и снова. Они будут звать нас. Не важно, какой век на дворе и сколько тел мы сменили.

– Подземный мир похож на пустыню?

Взгляд Софи оставался прямым и бесхитростным, она спрашивала, потому что ей интересно – и потому что она совершенно не помнила, как в действительности выглядит царство. Ее царство.

Гадесу хотелось сказать, что вовсе нет. Там покой и умиротворение, тени и цветы, вечные мягкие сумерки и журчание рек. Их дом, ставший маленьким городом, переплетение виноградных лоз с темными, налитыми ягодами, и изящных кованых элементов. Серебро и бархат, запах цветов и густого, бальзамического спокойствия.

– Подземный мир прекрасен, – тихо сказал Гадес. И в его словах слышались обещание и тайна.

Софи ничего не ответила, даже если хотела: дверь распахнулась, впуская Амона и мрачного Сета. Они не стали тянуть и рассказали, что произошло наверху, полностью отвлекая Гадеса от мыслей о сумрачном Подземном мире и Персефоне, забывшей, как фиолетовые искры путались в ее волосах.

– Ты уверен, что нападавших было несколько?

– А ты уверен, что у Цербера три головы? – в тон Гадесу ответил Сет. – Я умею читать следы.

– Жаль, от этого не становится понятным, кто за всем стоит.

– Давай найдем этого говнюка Гипноса и вытрясем всё, что он знает.

– Найдем.

Гадес перехватил взгляд Софи. Они сидела в том же продавленном кресле, смотрела на Сета и хмурилась. Но когда все замолчали, выпалила:

– И что, ты не собираешься им сказать?

– Уже всё, – равнодушно пожал плечами Сет.

Но Гадес насторожился:

– О чем рассказать?

– Его ранили!

Гадес и Амон одновременно посмотрели на Сета, но тот только закатил глаза:

– Не драматизируй.

Но Гадес уже не слушал. Он лучше многих знал, Сет искренне полагает, что каждая царапина не стоит внимания – и чаще всего так оно и было, их тела быстро восстанавливались и многое могли пережить. Но Гадес доверял интуиции Персефоны.

И он привык командовать. Поэтому сказал тоном, не терпящим возражений:

– Показывай.