Упавшие облака

Не ищите его снаружи.

Будда

«Голова, как же болит голова, – первое, о чем подумал Филипп. – Как будто внутри смешали что-то несмешиваемое… вату и туман… Что со мной произошло, где я нахожусь?» Бьянчи с трудом приоткрыл тяжелые веки, и свет полоснул острой бритвой. Глаза резануло с такой силой, что Филипп невольно вскрикнул и мгновенно зажмурился. Так скверно он себя не чувствовал никогда в жизни. Обрывки мыслей с большим трудом пытались выстроиться в логический порядок, но это было долгим и мучительным процессом. Постепенно возвращалась память, вначале это были воспоминания из далекого прошлого, потом – последний разговор с Нимендом в его кабинете. В памяти всплыла Элиан, скучающая в огромном кабинете профессора. И тут же Элиан трансформировалась в другую, совершенно незнакомую девушку с лазурно-синими глазами.

Филипп не мог до конца прийти в себя. Те чувства и эмоции, которые возникали в воображении, были, мягко говоря, смешанными. Но чем яснее становились мысли, тем глубже они приобретали форму безысходности и тоски. Внезапно в его голове всплыла мысль, которая обожгла грудь таким неистовым пламенем, что казалось, она оставит ожог на теле и внутри него. И мысль эта – как гром среди ясного неба – не оставляла шансов на какие-либо логические размышления. Филипп подумал о собственном сумасшествии. Обычно люди, сходящие с ума, не могут думать критически о себе. Непризнание себя сумасшедшим обычно является одним из веских показателей, что человек тронулся умом. Но Филипп руководствовался лишь своим невероятно плохим самочувствием и обрывками мыслей, которые наплывали друг на друга, начинались и обрывались, словно кадры кинофильма. Они были иррациональными, но от этого не становились менее яркими и не теряли своей власти над эмоциями. Тем самым они обретали некую тяжесть. Связь между мыслями и эмоциями, скорее всего, налаживалась еще до рождения человека. Она была крепка и устойчива, и только самый просвещенный буддийский монах, в результате своей многолетней практики мог разорвать эту связь, и увидеть ее, оказавшись сторонним наблюдателем, ослабив влияние эмоций на собственное тело.

Шло время, но для Филиппа, оставшегося в непосредственном контакте со своими мыслями, эмоциями, головной болью и слабостью во всем теле, оно не имело никакой величины. Оно словно замерло, и Филипп даже подумал, что все происходящее с ним сейчас останется навечно. Эта мысль еще больше ухудшила его состояние. Единственное, что Филипп уверенно ощущал, это то, что он лежал не на кровати, а на обычном холодном полу, покрытом неким материалом, напоминающим карематы, или туристические коврики. Повернувшись с трудом на другой бок и поджав под себя тяжелые, будто налитые свинцом ноги, Филипп попытался отвести ладони от закрытых глаз… Сквозь веки свет, заполнивший помещение, где находился молодой человек, доставлял сильные болевые ощущения. Бьянчи снова прикрыл глаза, чтобы избежать боли. К сожалению, ничего больше он не мог сделать, чтобы облегчить муки, на которые был обречен. В голове даже не возникали вопросы «За что?» или «Почему это произошло именно со мной?». Филиппу казалось, что все физические и душевные страдания, которые он сейчас испытывал, были с ним всегда. Он стал их неотъемлемой частью. Звуки, которые он изредка слышал, доставляли не меньше неприятных ощущений. Каждый сопровождался пронзительным длинным звоном высокой частоты в ушах. Ему хотелось прекратить эти муки как можно скорее, но он не мог кричать и двигаться.

Филипп услышал щелчок, потом еще один и эти звуки впились в голову все тем же пронзительным звоном. Казалось, они продолжаются, но это были всего лишь отголоски тех волновых колебаний воздуха, которые он услышал изначально. Несмотря на искажение всех звуков, он все же улавливал знакомые ощущения, пусть и искаженные до неузнаваемости. Он узнал эти характерные щелчки – поворот ключа в замке с последующим двукратным сдвигом запорного механизма. Несмотря на свое состояние, Бьянчи почувствовал чье-то присутствие в помещении, после того как дверь открылась. Этот кто-то подошел вплотную к Филиппу, жестко и бесцеремонно произвел манипуляцию с его бедром. Бьянчи ощутил острую боль, затем спазм в той области, на которую было оказано воздействие. Боль быстро распространилась от бедра до ступни.

«Что будет дальше? На какие муки я буду обречен снова и снова?» – непривычно ясно и четко для Филиппа промелькнула мысль в его тяжелой голове. Боль в ноге потихоньку затухала. Тело стало тяжелым, ломота прошла. Одновременно с исчезновением головной боли, начала отступать и светочувствительность глаз. Филипп еще не мог их открыть, но ладони уже соскользнули вниз. Он почувствовал непреодолимое желание уснуть, ведь большинство неприятных ощущений постепенно исчезли. Осталось только одно желание – погрузиться в сон. Что и сделал Филипп через несколько минут после вероятной инъекции со спасительным веществом.

То, во что погрузился молодой ученый, нельзя было назвать сном. Он провалился в некое забытье. Это состояние больше походило на наркоз, причем настолько глубокий, что для Филиппа уже не существовало ни времени, ни пространства, ни ощущения собственного тела.

Казалось, что всего лишь через миг наступило пробуждение. Как ни странно, но Филипп больше не ощущал невыносимых, подобных пыткам, болей, физических и душевных. Его беспокоила только невероятная сухость во рту. Такую жажду, он еще никогда не испытывал.

Бьянчи осторожно приоткрыл глаза, боясь вновь испытать пронзительную боль. Но никаких неприятных ощущений он не почувствовал. Окончательно очнувшись, он решил в первое время не совершать никаких движений. Филипп замер в ожидании услышать хоть что-нибудь, хоть малейший звук, чтобы попытаться оценить обстановку, в которую он попал. Открыв глаза, Филипп перед собой увидел стену. Обычную, выкрашенную в грязно-зеленый цвет, с выцветшей краской не первой свежести, местами с царапинами и сколами. Лежа на боку, он попытался увидеть потолок. Сложно сказать, что именно хотел увидеть Филипп, а главное, что бы ему это дало, но интуитивно, с чувством загнанного зверя, с обостренными инстинктами дикого животного, он продолжал осматривать помещение. Не увидев ничего особенного, ему захотелось разогнуться и размять свое тело, которое затекло после оцепенения, в котором он пробыл неизвестное количество времени. Ему во что бы то ни стало, надо было сменить положение, в котором находился. Филипп медленно начал двигать, закоченевшим от долгого пребывания без движения, телом. Самым простым оказалось лечь на спину. Пару минут пробыв в таком положении, он попытался перевернуться еще раз и сесть, облокотившись на эту грязно-зеленую стену. Ему удалось это сделать довольно быстро, но резкие сокращения мышц были еще болезненными. Сев на пол и поджав под себя ноги, он обхватил их руками, а подбородок положил между коленями. Голова немного кружилась, поэтому такое положение оказалось наиболее комфортным для него. Теперь Филипп мог видеть всю комнату. Небольшого размера помещение, с явным продолжительным отсутствием хозяина. Возможно, когда-то это была жилая комната, но сейчас она больше напоминала заброшенную. Окна небрежно заклеены пергаментной бумагой, с трудом пропускающей солнечный свет. Пыльная паутина скрывала когда-то белый потолок. Из мебели только стул и крохотный столик, на котором вместо скатерти старые газеты. В помещении никого не было, кроме Филиппа, и это его радовало. Он совершенно не нуждался в компании. Кроме того, все случившееся подсказывало, что встреча с кем-то не сулила ничего хорошего.

Пытаясь протереть губы, которые невероятно зудели от сухости, Филипп испытал боль, так как они успели потрескаться. Его организм испытывал невероятную потребность в жидкости. Язык пересох не меньше горла, и если бы в это время Филипп попробовал произнести хоть один звук, то у него ничего бы не вышло. Голосовые связки попросту терлись друг о друга, словно наждачная бумага, доставляя нестерпимую боль и единственный звук, который Филипп смог извлечь, это был бы сухой болезненный хрип.

Страдая от жажды, Бьянчи дышал через приоткрытый рот, что доставляло ему еще больший дискомфорт. Он представлял себе жидкость в любом виде и был бы сейчас несказанно счастлив, словно бродячий пес прильнуть к обычной городской луже.

Прошло несколько минут, его голова продолжала кружиться. Филипп решил встать. Вцепившись в подоконник правой рукой, он медленно поднялся на ноги. Шаткой походкой, опираясь о стену, он двинулся к входной двери, надеясь на то, что сможет отпереть ее. Когда Филипп уже подходил к двери, отделявшей его от заветной свободы, он услышал возню за дверью и бряцание ключей. Один из них уверенно вставляли в замочную скважину.

Щелчок, еще один. Филипп отпрыгнул от двери и оказался на том месте, где совсем недавно очнулся. Адреналин – прекрасный и удивительный гормон, способный в отдельных случаях превратить обычного человека в дикую косулю, которая пришла на водопой, кишащий огромными крокодилами. И когда один из них выпрыгивает за доли секунды из засады, бросаясь на жертву, косуле удается опередить его буквально на мгновение. Подобное произошло и с Филиппом. Он не желал встречаться с тем, кто обрек его на нечеловеческие страдания. Филипп, страдающий от жажды и находясь в подавленном состоянии, втиснулся в самый дальний угол этой небольшой комнаты. Он не обратил внимания на то, что все в пыли, да и сам угол опутан паутиной. В любом другом случае ему было бы неприятно смотреть на это грязное место. Филипп, что было силы, вжался в него. Он с ужасом ожидал увидеть в проеме двери того, кто в последнее время был источником всех его бед и мучений.

Дверь распахнулась, и Филипп, не отводя от нее измученного взгляда, увидел мужчину, который тихо вошел в комнату. В следующее мгновение Филиппу показалось, что его ударила молния. Говорить, а тем более кричать, он был не в состоянии. Он вспомнил это сероватое лицо, очки и большие мешки под глазами.

«Это же он!!!» – взорвалось в голове Филиппа. Это был тот самый человек, с которым Филипп не был знаком лично, но с которым его часто сводила судьба. И теперь он узнал его и вспомнил далекие кадры из своей жизни. Этот невзрачный человек, будто случайно, регулярно оказывался рядом. Совершенно обычный обслуживающий персонал на фуршете в честь проведенного успешного эксперимента в Женеве. Колоссальной силы дежавю, охватившее Филиппа, когда он рассчитывался с таксистом после поездки к Клаусу, не было следствием переутомления, недосыпания или еще чего-то подобного. Как и целый ряд событий, которым он не придавал в свое время никакого значения, да и обращать внимание на незначительные, мимолетные эпизоды не было никакого повода. Жизнь тогда шла своим чередом. У него была интересная работа, любимая девушка, перспективы в карьере, общение с Клаусом. Да мало ли что еще могло происходить у успешного молодого ученого, реализовавшего себя. Однако этот человек, словно тень, постоянно оказывался рядом, в масках разных персонажей, причем искусно перевоплощаясь то в одного, то в другого. Филипп не знал наверняка, что именно послужило тому каскаду чувств и воспоминаний, связанных с этим мужчиной. Сильный стресс, который он испытывал, и организм атакованный гормонами, активировал множество функций. Филипп не исключал, что все связано с сильнодействующими психотропными веществами, которые бог весть как влияют на психику и сознание.

Сложно сказать, какие эмоции накрыли Филиппа, когда он узнал этого человека. Можно предположить, что Бьянчи испытал чувство облегчения, все-таки это был человек, с которым он когда-то мимолетно встречался. Хотя, с другой стороны, это его еще больше пугало, так как все эти «случайные» встречи были, вероятно, спланированы заранее. В чем заключался их смысл, Филиппу было непонятно. Это не только настораживало, но и пугало. В то же время Филипп не знал, кто этот человек и что ему от него нужно.

Мужчина запер за собой дверь на ключ, снял перчатки, подошел к единственному стулу, смахнул пыль и присел на самый край, пытаясь не запачкать длинное кашемировое пальто, подняв его края таким образом, чтобы они не касались грязного пола.

– Пить, – едва шевеля пересохшими губами, еле слышным хриплым шепотом, попросил Филипп. Ни о чем, кроме воды, он думать не мог.

Знакомый незнакомец с ехидством улыбнулся и достал из кожаного портфеля небольшую пластиковую бутылку с водой. Филипп готов был кинуться к воде, словно дикий ягуар, вцепившись в бутылку зубами и жадно влить содержимое в себя, не сделав ни одного глотка.

– Пей медленно, – холодно и с едва уловимым акцентом произнес человек в длинном пальто, сейчас для Филиппа он стал спасителем. Он швырнул бутылку с водой в Филиппа, тот, подобно опытному кетчеру, ловко ее поймал и, приступил к поглощению воды, уровень которой в его организме достиг критической отметки.

Филипп попытался осушить бутылку как можно быстрее, но организм подал ему знак, упорно пытаясь вытолкнуть ее обратно. Молодой ученый прибегнул к совету сидящего напротив человека, пустым взглядом озирающего грязную комнату. Бьянчи прилагал неимоверные усилия, чтобы пить маленькими глотками такую необходимую воду.

Осушив бутылку наполовину, Филипп ощутил, как живительная влага растекается по его организму. А он, словно увядшее растение, приобретает новую силу и упругость во всем теле. Не допив буквально несколько глотков, Бьянчи взглянул на пришедшего мужчину. Тот сидел в том же положении с портфелем на коленях и едва заметно перемещал свой взгляд из одного угла комнаты в другой. Его безразличный вид указывал на то, что рассматривать в этом помещении нечего. Филипп посмотрел на него пристальным взглядом и решился задать первый вопрос – теперь губы, язык и гортань уже позволяли произнести что-то более внятным голосом.

– Кто вы? – спросил Филипп.

– Сейчас это неважно. Зовите меня Марком, – ответил мужчина тембром заядлого курильщика и с тем же легким акцентом, который Филипп никак не мог распознать. Было ли это его настоящее имя или вымышленное, для Филиппа не имело никакого значения.

– Что вам от меня нужно?

– Пока немногое. Для начала выясним, насколько вы лояльны к нашему предложению, хотя выбор у вас невелик, – усмехнувшись, проговорил человек.

– Где я нахожусь и как сюда попал? – продолжал спрашивать Бьянчи, надеясь, что сейчас он получит хоть какую-нибудь информацию.

– Вы очень далеко от того места, где находились в последний раз, – сказал Марк, доставая початую пачку сигарет из внутреннего кармана пальто. Он попытался угостить и Филиппа, но тот сказал, что не курит. – Зря, – все с той же насмешкой произнес незнакомец, – иногда очень успокаивает, – и он смачно втянул в себя первую, самую ароматную, густую партию дыма. Сизое облако быстро расползлось по всей комнате, заполняя каждый сантиметр пространства. Добравшись до Филиппа, дым упорно пытался проникнуть в его легкие. В горле запершило, и Бьянчи почувствовал легкую тошноту. Возможно, из-за того, что в его организме еще не успели раствориться токсины, которыми его нашпиговали в институтском буфете. Сейчас даже сигаретный дым оказывал на Филиппа слишком токсичное и приторное действие.

– И все же, – не унимался Бьянчи, – что это за место? Где я нахожусь?

– Не волнуйтесь, вы в надежном месте. И не порывайтесь сделать даже крохотную глупость, – незнакомец продолжил втягивать густой сизый дым, явно получая от этого удовольствие.

– Обещаю, вы обязательно получите всю необходимую информацию в ближайшее время, но нам нужно встретиться еще с одним человеком, будем звать его «главным», так как его имя вам ничего не скажет.

– Хорошо, приводите вашего главного и закончим этот примитивный спектакль, – нервно ответил Бьянчи.

– Не торопитесь, Филипп, для вас все только начинается. Ваша основная задача –придерживаться всех правил, которые мы вам предпишем, – строго произнес мужчина, не вынимая сигарету изо рта.

– Хорошо. Когда я могу встретиться с вашим «главным» и кто такие «мы»? – уже более покладистым тоном поинтересовался молодой ученый, понимая, что он сейчас не в том положении, чтобы ставить свои условия.

– Первое правило, – проигнорировав вопросы Филиппа, начал мужчина с сигаретой, – мы будем отвечать на ваши вопросы, только в том случае, если посчитаем это целесообразным. Вопросы будем задавать мы, а вы должны отвечать на каждый из них кратко и по существу. С остальными правилами вы ознакомитесь во время дальнейшего нашего общения. Надеюсь, я достаточно ясно изложил вам всю серьезность ситуации, в которой вы оказались? – все более угрожающим тоном спросил мужчина в длинном черном пальто.

Значение имела интонация, а не то, что он говорил. Своим пронзительным взглядом и тембром голоса, этот наполовину знакомый человек намеревался подавить волю Филиппа. Ему нужно было, чтобы Бьянчи превратился в слабое и безвольное существо. И это сработало. Филипп был подавлен, и еще неизвестно, что больше повлияло на его состояние – напористый человек в черном или непонятная ситуация, в которую он попал. Миллион вопросов и ни одного ответа, еще более усугубили положение Бьянчи.

– Будем заканчивать, – докуривая сигарету, произнес человек, приводящий Филиппа в очень дискомфортное состояние, – мне пора. Мы свяжемся с вами в ближайшее время, так как время не терпит, – с этими словами мужчина встал, снова открыл портфель, достал еще одну бутылку воды и газетный сверток. Все это он положил на стол, затем ловко надел перчатки и направился к выходу.

Отперев дверь, Марк снова повернулся к Филиппу:

– Вы ученый, поэтому я еще раз настоятельно рекомендую не совершать глупых ошибок, которые в дальнейшем будет сложно исправить. На столе вода и еда, которой должно хватить до нашей следующей встречи. Простите за те неудобства, которые мы вам доставили, – кивая на ведро в противоположном углу, с ехидной улыбкой закончил свою прощальную речь заядлый курильщик.

Дверь захлопнулась. Филипп услышал все те же щелчки запорного механизма. Сигаретный дым, окутавший всю комнату, медленно таял, унося с собой образ своего создателя. Филипп почувствовал некоторое облегчение. Больше не нужно было отвечать на вопросы человека, которого он не знал, и цели которого были ему не ясны. Этот мужчина не излучал доброту. Филипп понял, что его хотят как-то использовать.

День клонился к вечеру, и свет едва проникал через окно, заклеенное пергаментной бумагой. Деревянные окна с облупившейся краской были наглухо заколочены, поэтому Филипп не мог выглянуть в окно и увидеть хоть что-нибудь. Это что-нибудь, возможно, пролило бы свет на то, где он находится.

Молодой человек не спеша покинул, как ему тогда казалось, самое безопасное место – угол с пауками, и направился к маленькому столику. Теперь ему очень хотелось есть. Филипп не знал, сколько прошло времени, как его вывели из института в Женеве и он оказался в этом очень печальном помещении. Аккуратно развернув сверток, он обнаружил не маленький кусок белого хлеба и такой же кусок вареной колбасы.

Филипп и с большим аппетитом приступил к поглощению еды, которую оставил для него этот неприятный Марк. Еда на вкус показалась совершенно незнакомой и странной, никогда в жизни не доводилось есть то, что он ел сейчас с удовольствием. Впрочем, вкус колбасы определенно оставлял желать лучшего. Уничтожив почти половину припасов, Филипп с интересом принялся изучать газеты, которыми был накрыт столик и в которые завернули его обед и ужин. Эти газеты – единственный источник, который мог ответить на вопрос о его местонахождении. Он с удивлением обнаружил, что все они были написаны кириллицей. К сожалению, Филипп не знал этот алфавит, но догадывался, что сейчас он находится не в Женеве. Это очень его огорчило. В чужой стране его никто не знал и вряд ли его кто-то будет здесь искать. А поиски в стране, гражданином которой он являлся, скорее всего, ни к чему не приведут.

К сожалению, в результате изучения газет у него появилось больше вопросов, чем ответов. Но Филипп упорно продолжал их рассматривать, пока еще сквозь пергамент пробивался свет, ведь другой зацепки у него не было.

И вот, в одной из газет, сопоставляя буквы, по крайней мере, те, которые он знал, Филипп смог понять несколько слов. Они явно имели отношение к стране, в которой ему, наверное, меньше всего хотелось оказаться. Кроме того, на иллюстрационных блоках часто попадалось фото человека низкого роста, лысоватого, в окружении различного рода чиновников. Конечно, он узнал его, ведь периодически просматривал мировые новостные каналы. Это был руководитель той страны, о которой подумал Филипп. Сведения из газеты стали огромным прорывом в его личном расследовании.

Глава XIII

Ненависть не одолеешь ненавистью,

только любовью; это вечное правило.

Будда