Субъективный реализм

«Разумеется, «мы».

– А разве между «они» и «мы» есть разница? Разве это не одно и то же?

Не лучше ли – имя?

«Скуки нет, не выдумывайте. Лучше выдумайте факты. Желание фактов никак нельзя назвать скукой».

Лучше? Кто сказал, что имя первичней и осмысленней того, что, упрощая, называют его, имени, заместителем?…

Лес, подобно более мудрому, чем ночь, рассвету, забрезжил сквозь деревья. Поспешить, что ли? Скоро – через целый день, через день-деньской – но это ведь так бесконечно скоро – мрачный, неулыбчивый сумрак снова растворит в себе комнату, словно тихий омут – уроненную в него червонную монетку, словно время растворяет нечаянно обронённое слово, – и блокнот останется по-прежнему чужим и всё таким же нераскрытым.

У имени нет смысла, нет сил отличить одного от другого, одну от другой. Как вот эта монетка. Она – в сотнях ладоней: подброшу, поймаю, небольно царапну ладонь. В тысячах кошельков, в десятках тысяч карманов. Безлично. Обезличенно. Сколько ни повторяй его, сколько ни называй своим, оно, имя, останется чужим – вот этой комнатой, которой рано или поздно суждено утонуть в сумраке, этой монеткой, безнадёжно растворяющейся в тёмной воде.

Чем – заместить его?…

Что – взамен?…

Не думается о блокноте. Вместо него – вон там, за окном, расхаживающие походкой бывалых моряков гуси, только и ждущие предлога, чтобы улететь, не попрощавшись, а потом, не здороваясь вернуться и по-прежнему не обращать внимания…

«Мы» и «они» – самые полные синонимы, они так неразличимо похожи, что одного из них, любого, на выбор, было бы достаточно. Впрочем, и одного – чересчур много, да и как выберешь более подходящий, где критерий? Смысла в них не больше, чем в требуемых отовсюду фактах, сколько эти факты ни обнажай, сколько ни ряди их в тогу названий, сколько ни прикрывай фиговыми листками имён.

– В отличие от имени, его заместитель нужно заслужить.

Имя навязывают, как неиспрошенное наследство: положено – бери. И не жалуйся, что досталось то, чего больше всего хотелось и, значит, чего больше всего боялась или боялся.

Имя не бывает ни заслуженным, ни незаслуженным, в этом оно похоже на своё зеркальное отражение – «они» и «мы». Поэтому им не под силу заменить имя. Они не заменяют его, а – растворяют. Как мутная вода – монетку. Как густое время – слово.

Заслужить можно – и нужно – только главное местоимение. Не замещающее имя, а делающее уникальным.

Но разве заслужишь его, оставив блокнот нераскрытым? Раскрыть блокнот – это словно открыть онемевший рот.

– Разве заслужишь его, не дотянувшись до пера?

Выйти на крыльцо, спрятаться под черепашьими клубнями, отвести взгляд от сшитой из белых ниток седины…

Смотрю – и не верю…

Потому ли, что начинаю верить?

Золотистая нить вместо внезапно исчезнувших белых.

Земля пополнела, почернела, отразила разыгравшийся над нею сине-белый свет.

Гуси и не думали улетать, тем более, не попрощавшись. Или передумали, хорошенько подумав. Ходят бывалыми моряками, пощипывая не желающую жухнуть траву.

Зато ушли нахохлившиеся было черепахи.

Листья перестали казаться фантиками. Нет, перестали ими быть.

Ну хорошо, а перо? Неужели и перо – найдётся?

– Подними голову – вон их сколько! Выбирай любое, пока снова не исчезли, как проплывшие мимо окна клубы и клубочки. Видишь, как вольготно им висится! Специально же для тебя.

Блокнот привораживает. Мне известны все его секреты, а ему – мои. А значит – нет у нас друг перед другом секретов. Он открылся – пока только мне.

До всех остальных очередь дойдёт позже.

Пусть и не дойдёт, неважно. Меня перестали беспокоить ненужные местоимения. Я больше не хочу того, чего боялась накануне.

Я хочу так многого, что не боюсь ничего.

Поспешно поднимусь по своей прозаичной, чем-то немного похожей на уже – ещё – немодное стихотворение, лесенке. Страницы блокнота болят, измученные пустотой.

Поймаю перо. Постараюсь быть достойной подаренного мне моего личного местоимения. Ведь и имя тогда обретёт смысл.

Ах да, вот же мой лес. Он есть, он и не думал брезжить. Деревья, оказывается, совсем ему не помеха.

Наоборот – помощь.

Безымянный

Легче камень поднять, чем имя твоё повторить…

О.Э. Мандельштам

Я подъезжал, а колёса всё так же спрашивали, уже давно найдя ответ… или всё ещё не находя ответа:

«Тук-тук, что будет? Так-так, что будет?»

И часы им вторили:

«Что-то будет… Тик-так, бу-дет, бу-дет…»

Мне мешала слушать их и помогать – часам и колёсам – неизбежная, всё и всех перестукивающая музыка.

«Музыка нужна тем словам, у которых нет своей, – думал я. – Зачем же настоящим словам – чужая?»

… Он меня не узнал – или не ждал. Скорее, как бы там ни было, всё-таки ещё, чем уже. Он у меня оптимист.

А я у него?

– Почему это ты со мной на «он»? – удивился он, теперь уже не мне, а безличному местоимению, по недоразумению называемому личным. Вот именно, какая может быть личность без личности? А если личность есть, зачем ей безличное слово?

– Я и сам с собой не всегда на «ты», – ответилось само собою.

Я приехал защищать диссертацию. Защитил её давным-давно, и вот, как всегда, приехал защитить, надеясь на самого себя и, конечно же, на его помощь.

Мы встретились, лишь только я вышел из поезда на любимом нашем вокзале, легко и с трудом неся не такой вроде бы и большой багаж, который решил не сдавать пока в камеру хранения. Да и – что в нём особенного, чтобы куда-то сдавать?