Субъективный реализм

– Эта идея сулит нам баснословные барыши!

Василий заел из ложки, прополоскал горло из стакана и спросил саркастически:

– А кто наладит бесперебойную поставку ритуальных младенцев?

– Повякайте тут! – отозвался Джон и вытер ствол кольта рукавом Грыця. – Салун надо делать, и точка.

– Вот именно! – осклабился Грыць. – Развякался. А ну закрыл рот!

– Грыць, не переходите границу, – заметил Джон. – И вообще, ваша неконструктивность и недемократичность меня разочаровывают.

Франсуаза отпила неизменно красного вина, вздохнула и снова принялась искать, с кем бы изменить, тем временем соблазнительно улыбаясь каждому из присутствующих, кроме Сруля:

– Кафе-шантан. Более романтического заведения не сыщешь! Где ещё можно романтично отдохнуть от семейной жизни?…

Зазвонивший мобильный телефон прервал её на полуслове:

– Алло! – игриво отозвалась Франсуаза. – Это ты, Франсуа? Не беспокойся, милый, я помню: пока не изменю, домой не явлюсь, я же знаю, какой ты у меня строгий!.. А как ты? Изменяешь? Умница, при встрече обменяемся впечатлениями. Да-да, и партнёрами, разумеется, тоже.

– А я, братцы, – пустил ностальгическую слезу Василий, – предлагаю открыть гадюшник.

Партнёры насторожились и прислушались.

– Сами посудите, – ещё не полностью успокоившись от нахлынувшей ностальгии, продолжил он. – Салун – для тех, кто не при понятиях, больше любит без дела пострелять. Которые по понятиям – тем больше траттория подходит, это заведение семейное, тихое, но и навару никакого. Кафе-шантан – скорее для женатых, а таких в наше время, сами знаете, негусто. Про кошерную забегаловку я вообще молчу: разве ж ихней мацой приличного человека накормишь?… А гадюшник, братцы, это самое то, что нам надо, самый тип-топ, уж вы мне поверьте! Там всё будет общее, все будут вместе: и женатые, и разведённые, и кто по понятиям, и кто пострелять зашёл, и кто просто культурно отдохнуть. Гадюшник, братцы, это святое. Без гадюшника жизнь не жизнь, уж я-то знаю. Которые говорят «обойдёмся без гадюшника, кому он нужен, устарел и всё такое», – не верьте, это они тоску заглушают. Им без гадюшника – как Франсуазе сами знаете без чего…

Присутствующие хотели возразить, но в этот момент у Василия зазвонил мобильный телефон.

– Привет, кореш! – широко улыбнулся Василий и кивнул напрягшемуся Джону: – Это твой дружбан звонит. Как жизнь кочевая, брательник? Борода в такую жару не мешает? Ну, извини, извини, неудачно пошутил. Знаю, для тебя борода – святое дело, как для меня сам знаешь что.

Сруль махнул рукой и вышел, не прощаясь, так и не дождавшись никем не только не данного, но даже не обещанного слова, однако убеждённый в том, что он самый хитрый и самый жадный.

Василий радостно послушал, потом дал отбой.

– Вот видите, я ж говорил, и корешок со мной согласен. Говорит, что ни стройте – хоть макаронную столовку, хоть фаршированную забегаловку, хоть гусиный буфет, – цена им одна, и суть у них одна – как есть гадюшник. Я, говорит, не угрожаю, но попомните, говорит, моё слово: всем вам, говорит, самое место в гадюшнике. Уж за мной, говорит, не заржавеет.

И Василий на радостях запил и заел, как полагается: возможно, предвкушая радость от обещающей скоро начаться стройки, возможно, тоскуя по старым, добрым временами, когда гадюшником было не удивить.

Дон Чарлеоне подошёл к окну, задумчиво откусил пиццы и, как бы мысленно рисуя очертания грядущего всеобщего гадюшника, посмотрел вниз, на усеянный лужами асфальт. Потом позвонил по запасному мобильному телефону и распорядился:

– Виченцо, продавайте асфальтовый завод за полцены. Асфальт нам скоро не понадобится.

Джон с криком «Не люблю жуков!» выстрелил в комара и снова продул кольт. Комар пискнул, но успел улететь в форточку.

Франсуаза, доев лягушку с сыром, набрала номер Франсуа и загадочно прощебетала:

– Любимый, сегодня спи без меня!

И добавила многообещающе:

– Нас с тобой ждут экзотические приключения!..

Один только Грыць ничего не слышал и ни о чём не думал – он беззаботно спал под боком у Василия. Каждый из соратников был занят своими мыслями и планами и не обращал на него ни малейшего внимания.

Сценарий

Рассказ

Я – видная фигура

Хуан Карлос – весьма видная фигура

Жан-Шарль – весьма видная фигура

Джон Чарлз Младший – весьма видная фигура

Билл – виднейшая фигура

Комната в моём доме. Я смотрю хоккей по телевизору.

Звонит телефон.

Я. Нет.

Хуан Карлос. Отвергаешь, не поговорив?

Я. Тогда – да.

Выключаю телевизор.

Хуан Карлос. Не помешал?

Я(с оптимизмом). В прошлый раз ты позвонил в 5 утра и спросил то же самое.

Хуан Карлос(подозрительно). А что ты ответил?

Я(с оптимизмом, бьющим через край). То же, что могу ответить сейчас.

Хуан Карлос(облегчённо). Тогда приступим прямо к делу.

Я(с оптимизмом, переходящим в ликование). Не сомневался.

Хуан Карлос. Понимаешь, какое дело… Нет, не так. Дело это – всемирной важности. Дело в том, что я задумал новый сериал.

Я(задумчиво). С этого нужно было начинать! Сколько серий? Надеюсь, не меньше, чем в прошлый раз?

Хуан Карлос. Больше! Ровно 250. Интрига зиждется на интригах. Захватывающая вещь. Роковые страсти, испепеляющая любовь, коварство, подбрасывание детей, измена, интриги родственников, оставление без наследства, возведение напраслины, подлые убийства, размышления о смысле жизни, недолгое торжество отрицательных героев, вечное торжество любви. Но (профессиональная пауза) без всех этих набивших оскомину счастливых концов и зефира в шоколаде. Страсть, воплощаемая в трагедии, – вот моё новое кредо. Побольше крови, рвания жил, несправедливых гибелей и безвинных жертв. Да, любовь будет торжествовать – но в вечности. (Поднимаясь над повседневностью). Я покажу потрясённому зрителю зло во всём его страшном величии…

Я(озадаченно). Чем тебя так разочаровал зритель?