– Ни хрена себе, – выпалил Иван Петухов. – За что ж ему такая честь?
– Сказано: за учебу.
– За учебу! Мишка, ты что, отличник? – спросил дядя Вася.
– Две четверки за год, – еле слышно ответил ошарашенный Мишка.
– Сколько четверок?
– Две, – уже громче, сухими от волнения губами повторил Мишка.
– А полноценного отличника не нашлось? – нарочито сурово спросил Иван Петухов. – Чтоб все пятерки? А?
– Что вы меня пытаете, дайте лучше поесть! – подвел итог совещания измученный Толька.
Пока гость ел, его расспросили обо всех деревенских новостях, разобрали гостинцы, переданные заботливыми родственниками.
От счастья Мишка не находил себе места, ему хотелось в одиночестве осмыслить это чрезвычайное событие. Он зарылся в копну сена с головой и сделал вид, что уснул. Но в голове его билась одна-единственная мысль: он едет в «Артек»! Неужели именно ему из всей школы так повезло? Он увидит Иркутск, Москву, а самое главное – будет купаться в Черном море. Разве это не чудо? О таком он не мог даже мечтать.
– Мишка, где ты? – глухо донесся голос его одноклассника Вовки Анисимова.
– Да здесь я, что надо?
– Дядя Вася зовет.
Мишка выкарабкался из копны, слегка отряхнулся. Мальчишки робко протиснулись в душное зимовье, где с заинтересованностью казаков, пишущих письмо турецкому султану, косари что-то обдумывали и обсуждали.
– Мишка, – сразу накинулся бригадир, – где «Артек» расположен?
– В Крыму.
– Что в Крыму, я знаю. Но Крым большой. В каком месте?
– Рядом с Ялтой, дядя Вася.
– Точно. Мы освобождали Ялту, я запомнил, у них там есть село, со странным названием – Никита.
– Так людей называют, а у них – село.
– Где-то рядом с этим селом лагерь и расположен.
– Василий, ты хочешь сказать, что в «Артеке» бывал?
– При чем тут лагерь? Мы видели только развалины, обгорелые печные трубы, битые кирпичи и стекла… На набережной – доты, встроенные в углы зданий. Кругом копоть, дым, а деревья в цвету! Природу не обманешь, подошла пора, цвести надо. До того, как город освободили, почти двое суток на себе перетаскивали орудия и пулеметы через горы, скалы, по бездорожью…
– Ну, понеслось, – тихо сказал Вовка, – теперь до полночи вспоминать будет… Пошли под навес…
– Мишка, ты куда собрался? – остановил мальчишку голос бригадира.
– Под навес, дядя Вася.
– Зачем?
– Спать.
– Да ты посиди, послушай, успеешь выспаться, на отдых ведь едешь.
Мишка присел на нары, потом поудобнее привалился к стене и стал слушать дяди Васины воспоминания. Под его рассказ утомленные мужики один за другим начали клевать носами, а вскоре сон сморил и счастливого обладателя путевки в «Артек».
Утро выдалось опять пасмурным. Позавтракав, Толька Замаратский с Мишкой стали собираться в деревню. Подошел дядя Вася.
– На холке, поди, тяжело будет, задницу отобьешь.
Мишка промолчал. Анатолий, посмотрев вокруг и улыбнувшись, ответил за него:
– Дядя Вася, мне не впервой, меняться будем, если совсем невмоготу, спешусь, рядом побегу.
– Может, таратайку запряжешь?
– Так ее ведь возвращать надо.
– И то верно.
Подойдя к изгороди, где паслись лошади, дядя Вася вдруг твердо сказал.
– Давай, Мишаня, седлай Светлого, все равно без тебя на нем копны возить некому будет.
Мишка растерянно смотрел на собравшихся мужиков, которые, как он чувствовал, тайно, в своих сердцах гордились им, младшим односельчанином, и хотели хоть как-то выразить ему свое почтение, свою гордость. И сегодняшний невероятный Мишкин успех, его достижения, которые вышли на такой недосягаемый уровень, казались им частичкой великого счастья, о котором они мечтали в лихие военные годы…
– Седлай! – радостно засмеялся Иван Петухов. – Пока не передумали.
Мишка бережно за узду вывел Светлого, накинул седло, подтянул подпругу и перекинул мешок с вещами у передней луки.
Стали прощаться. Пожимали Мишке руку, хлопали по плечу.
Бригадир подошел последним.
– Мишка, передавай Крыму привет от меня. И морю поклонись – я ведь один-единственный раз в жизни купался в море, никогда этого не забуду…
– Хорошо, дядя Вася.
– Ну, поезжайте. Толя, скажи в правлении, что скоро заканчиваем, вёдро установится, два-три дня, и мы по домам.
Конь легко шел по лесной дороге. Мишка не оглядывался на зимовье, представляя, как уменьшаются за его спиной навес с изгородью для лошадей, старые могучие ели и ветреные березки, вечно бурливый речной перекат и безмолвный, исполненный тайного достоинства непроглядный омут.
Грустно почему-то стало Мишке. Умом он не понял, но сердце его почуяло, что там, у речки Тушама, в этих благословенных местах, которые он уже никогда не увидит, завершилось детство. Что это не односельчанин Толик привез радостную весть, а гонец из юности за ним приезжал. Что по лесной дороге, благоуханной и легкой, этим летним утром он уходил из детства.
Человек родился