Старуха

– Ну, счас подумаем. Иди за великом пока.

Макс, только сейчас заметив, что с его приятелями что-то не то, вновь, на этот раз повнимательнее, оглядел их. Но, так ничего и не поняв, пожал плечами и отправился в свой сарай.

Проводив его хмурым взглядом, Димон посмотрел на Мишу и выразительно шевельнул бровью.

– Ну, что скажешь?

Миша только руками развёл.

– Похоже, всё гораздо хуже, чем мы думали.

Димон согласно кивнул.

– Именно. Хреновее некуда! Это уже не привидения. Это реальные трупы!

Миша, помолчав немного, бросил тревожный взгляд на новостройку.

– Надеюсь, никто не видел, как мы выскочили тогда из подъезда… Хотя, – с кривой усмешкой оговорился он, – какая уже разница?

Димон, угадав его мысль, опять утвердительно тряхнул головой.

– Во-во. Обвинение в убийстве – это последнее, чего нам стоит сейчас бояться. – И, обратив хмурый взор на старухины окна, прибавил вполголоса: – Как бы не сегодня-завтра все вокруг не обсуждали уже наше убийство.

Мишины глаза округлились. Побелевшие губы чуть шевельнулись:

– Что ты такое говоришь?

Димон взглянул на друга неожиданно сурово и прямо. И так же строго и несколько отчуждённо, будто разговаривая с посторонним, промолвил:

– Говорю как есть… Разве ты не видишь, не понимаешь, к чему дело идёт? Мы на очереди, это очевидно!

Миша растерянно, хлопая, как кукла, длинными ресницами, смотрел на товарища.

– Что очевидно? – пролепетал он.

Димон не ответил. Лишь скривился и махнул рукой. И вновь устремил взгляд на мутные, неопрятные окна старухиной квартиры.

Миша автоматически обратил взор в том же направлении. На его лице по-прежнему были написаны замешательство и смятение. Оно слегка подёргивалось и морщилось, как будто он собирался заплакать. Но, вероятно почувствовав, что это и в самом деле может случиться, он закусил губу и, покосившись на приятеля, глухо, с придыханием произнёс:

– Кто же она такая?

Димон помолчал. А затем, не отрывая глаз от окон, передёрнул плечами и небрежно, сквозь зубы бросил:

– Ведьма!

Миша опять поморщился и испустил тяжёлый вздох. И хотел ещё что-то сказать, но, увидев приближавшегося верхом Макса, промолчал.

Макс, подъехав к друзьям, лихо соскочил наземь и, заметив безлошадного Мишу, чуть насупился.

– О, а чё ты за тачкой не сходил? За чем дело стало?

– Щас схожу, – проворчал Миша и побрёл к своему сараю.

Оставшись с Димоном, Макс немедленно принялся высказывать соображения о последних событиях, возникшие у него за те несколько минут, что он был в отлучке.

– Н-да-а, ну и дела у нас тут творятся! – протянул он, крутя головой и в восхищении закатывая глаза. – Такого ещё не бывало: чтоб три трупа за раз!.. Не, ну тех двоих, конечно, давно уже приголубили. Но нашли-то только сейчас, почти одновременно со сторожем. Так что, получается, в один день сразу трое. Как-то так… Интересно вот ещё, кто же это укокошил Верку и её мужика? – после короткого перерыва задался он вопросом и, видя, что напарник не спешит высказываться, да и, похоже, вообще не слушает его, выдвинул свою версию, показавшуюся ему наиболее правдоподобной: – Я так думаю, дружки её бывшие. Собутыльники, что буянили тут столько лет. Решили отомстить ей за то, что лишила их ни с того ни с сего такой малины, променяла корешей на какую-то бабку. А среди них ведь и урки были. Я ведь помню, какие рыла сюда ныряли! Явные уголовники. Для таких грохнуть кого-нибудь как два пальца обоссать. Вот они Веруню с её благоверным и прихлопнули. Уж не знаю, заманили их убийцы в тот бастион и уже там бошки им размозжили, или же убили в другом месте и только тела там спрятали. Да это, в общем, и не главное. Важен сам факт: налицо двойное убийство. Причём зверское…

Макс опять сделал паузу и, будто задумавшись, прижмурил глаза и приложил палец ко лбу. После чего хмыкнул и продолжил свои рассуждения:

– Хотя, если разобраться, не такое уж и зверское. Ну подумаешь, каменюкой по черепу огрели. Тут много ума не надо. Такое сплошь да рядом случается. Обычное дело… А вот сторожа реально круто замочили! Эксклюзивненько. С выдумкой. Подошли к делу креативно. Выдрать позвоночник, да ещё у такого бугая, – это, знаешь ли, не абы что. Это высокий класс! Тут явно профессионалы работали. Мастера, можно сказать, художники своего дела. Прям как в настоящем ужастике. А на работу профи всегда приятно смотреть. В любом деле…

– Ты смотри, не кончи от восторга, – с тонкой усмешкой промолвил Димон, невольно отрешившись от своих сумрачных дум и прислушавшись к пылким речам приятеля.

Тот осёкся на полуслове, мгновение подумал и, поняв, что чуть-чуть увлёкся, немного смущённо усмехнулся.

– Не, ну я, конечно, понимаю… это ужас… и всё такое, – запинаясь, проговорил он. – Я ж не оправдываю… Просто поневоле диву даёшься, как виртуозно люди работают. Мастаки!

– Да уж, мастаки, – пробормотал Димон, кинув пасмурный взгляд на огороженную длинным забором территорию стройки. А затем с лёгким прищуром взглянул на товарища: – А сторожа кто, по-твоему, завалил?

В этот момент к ним подкатил на своём велосипеде Миша, и они вдвоём выслушали, как всегда, уверенный Максов ответ:

– Так это понятно: воры! Давно ж уже со стройки таскали то то, то сё. А поймать никого не могли. И прожектор не помог… А вот сторож, наконец, и накрыл их на горячем. Взял, так сказать, с поличным… Ну, за что, правда, и поплатился.

Димон, пряча в углах губ невесёлую улыбку, с иронией заметил:

– Чёт жестокие какие-то воры оказались. Просто б по башке огрели чем-нибудь и ушли с миром. А они взяли и позвоночник вырвали. Жесть!

Это соображение, видимо, не приходило Максу в голову, и он, не найдя что возразить, ограничился околофилософской репликой:

– Жизнь вообще жестокая штука.

– Это да, – согласился Димон и, многозначительно переглянувшись с Мишей, проговорил: – Ну ладно, погнали.

Оседлав велосипеды, они выехали со двора и, по обыкновению предводительствуемые Димоном, повернули на дорогу, ведшую в сторону реки. Макс попытался было протестовать, указывая, что они совсем недавно уже были на речке и не лучше ли избрать для поездки другой, менее проторённый маршрут. Но ни Димон, ни Миша не обратили ни малейшего внимания на сетования товарища и даже не удостоили его ответом, продолжая неспешно следовать в избранном направлении. И Макс, видя, что он в меньшинстве, смирился и умолк. И, двигаясь вослед спутникам, лишь тихо бурчал что-то себе под нос и бросал на них косые взгляды. Но, поскольку, в силу своей природной живости и жизнерадостности, даже очень недолго быть недовольным чем-то он не мог, уже спустя минуту-другую на его лице вновь заиграла счастливая, бесшабашная улыбка, он принялся с интересом озираться вокруг и вместо бурчания мурлыкать какую-то песенку.

В совершенно ином настроении пребывали Миша и Димон. Они не улыбались, не глядели по сторонам и уж тем более ничего не напевали. Уставив неподвижные, угрюмые взоры вперёд, на убегавшую в бескрайнюю даль, как будто в никуда, прямую, как стрела, дорогу, по которой то и дело проносились спешившие куда-то автомобили, они по-прежнему думали о чём-то своём, и, судя по их непроницаемым, точно каменным лицам, мысли эти, как и раньше, были не слишком отрадными.

Когда они достигли того, тихого и безлюдного, участка пути, на котором во время прошлого выезда устроили гонки друг за дружкой и радостно предавались прочим дурачествам, Макс решил было повторить выкрутасы трёхдневной давности, налёг на педали и резко вырвался вперёд, вихляя велосипедом туда-сюда и ожидая, что друзья последуют его примеру. Но те будто и не заметили его манёвров и ехали, как и прежде, неторопливо и размеренно, лениво крутя педали и не глядя на товарища, находившегося в куда более приподнятом и игривом настроении, нежели они. Макс, поняв наконец, что его приятели не на шутку расстроены чем-то и расшевелить их ему, очевидно, не удастся, отказался от своих попыток, пожал плечами, набычился и, напустив на себя разочарованный и почти обиженный вид, продолжил путь в прежнем темпе.

Так, не произнеся за всю дорогу ни слова и явно не получая особого удовлетворения от поездки, затеянной скорее по привычке, по установившейся традиции, которой они машинально следовали, велосипедисты добрались до спуска к реке, где непроизвольно приостановились, будто в раздумье, куда следовать дальше.

Димон бросил взгляд вниз, на сначала полого, а затем всё более круто спускавшуюся под гору дорогу, устремлявшуюся потом вдаль и упиравшуюся в конце концов в берег реки. Минуту или две он раздумывал, блуждая зорким, наблюдательным взором по раскинувшейся перед ним обширной низменности, в центре которой протянулась ровная серебристо-серая гладь реки, посверкивавшая в мягких, притушенных лучах вечернего солнца. Затем в его глазах блеснул озорной, безрассудный огонёк. Положив руку на руль, он качнул головой и со значением подмигнул Мише.

– Ну что, попробуем без тормозов? Надо ж когда-нибудь решиться. Один раз живём.

И не успел Миша и слова сказать, как он оттолкнулся ногой от земли и устремился вперёд, усиленно нажимая на педали и раскачивая велосипед из стороны в сторону.

Но уже спустя несколько мгновений нужда жать на педали отпала: склон резко пошёл вниз, и велосипед понёсся с головокружительной скоростью, полетел как на крыльях. У Димона захватило дух от бившего в лицо воздуха, трепавшего его волосы и свистевшего в ушах. Футболка на нём трепетала, как знамя на ветру, и раздувалась на спине пузырём. Сердце колотилось и почти выскакивало из груди. В разгорячённой голове звучал какой-то бравурный, энергичный мотив. Вроде бы знакомый, но Димон никак не мог вспомнить, где он слышал эту мелодию. Да и не до того ему было.