Куколка

– Ну, семи смертям не бывать, а одной всё равно не миновать… И, возможно, это как раз наша явилась за нами…

– Пошли встречать гостей, – прервал её Толян и, сунув нож, которым он только что собирался потрошить Дениса, обратно за пазуху, двинулся к выходу, бормоча себе под нос: – Ох, не вовремя вы, ребятки, заявились! Очень не вовремя… Не надо лезть в берлогу медведя, когда он жрёт свою добычу… Как бы вам не пожалеть об этом!

Лиза, прежде чем последовать за ним, взглянула на окончательно отключившегося Дениса, бессильно повисшего на верёвке, которой он был привязан к столбу, и, по-видимому, уже ничего не воспринимавшего, и, мгновение подумав, велела Валере:

– Заткни ему рот.

Валера кивнул и, быстро отыскав какую-то грязную, замасленную тряпку, грубо запихал её Денису в рот.

Лиза, проследив за его действиями, кивнула и не слишком решительно, будто нехотя, с унылым, потерянным выражением, кусая губы и хрустя пальцами, двинулась за Толяном, уже исчезнувшим за дверью. Выходя из сарая, полуобернулась к Валере, замыкавшему скорбное шествие, и спросила:

– Сколько их там?

– Да я не разглядел толком, – насупился тот, припоминая. – Вроде двое.

Девушка качнула головой.

– Странно… Я думала, брать нас целая зондер-команда нагрянет. А их только двое… Хотя, – примолвила она, горько усмехнувшись, – это, видать, так, для отвода глаз. Остальные в засаде.

Толян, пройдя половину двора, остановился и, когда Лиза поравнялась с ним, обратился к ней:

– Слышь, сеструха, говорить с ними будешь ты. А мы с Валеркой… ну, в общем, по обстоятельствам… сама понимаешь, – и он со значением взглянул на неё.

Она понимающе кивнула. Но тут же с тревогой спросила:

– А что, если их на самом деле больше?

Толян посмурнел и сжал кулаки. И пробурчал, топорща брови:

– Ну, тогда постараемся продать свои жизни как можно дороже… Но, – прибавил он после паузы, – будем всё же надеяться, что их только двое. И тогда шанс у нас есть.

– Но у них оружие, – заметила Лиза.

Толян пренебрежительно махнул рукой.

– Оно им не поможет. На нашей стороне фактор неожиданности. Не дрейфь, может, всё ещё обойдётся… Стойте здесь, я открою им, – и, говоря это, он двинулся к воротам, из-за которых доносилось негромкое монотонное гудение стоявшего там на газу автомобиля, заглушаемое истошным хриплым лаем собаки, метавшейся возле ворот и то и дело прыгавшей на них.

Толян отогнал пса и стал открывать ворота. Лиза, не отрывая от него застылого, немигающего взгляда и дрожа мелкой дрожью, тщетно пыталась собраться с духом и приготовиться к встрече нежданных гостей, внезапное прибытие которых внесло такое смятение в души хозяев дома и грозило разрушить до основания их маленький, таинственно-зловещий, наглухо закрытый от всего окружающего мирок.

Через несколько секунд обе створки ворот раскрылись, и за ними показалась полицейская машина, озарившая погружённый в вечерний полумрак двор ярким сиянием фар. Лиза, привыкшая к тусклому, притушенному свету, едва брезжившему в сарае, сощурила глаза и невольно отвела их в сторону.

Автомобиль, точно устав стоять на одном месте, как только появилась возможность, тронулся и с приглушённым мерным ворчанием въехал во двор. Достигнув того места, где находились Лиза и Валера, остановился. После чего повисла напряжённая, гнетущая тишина, как перед чем-то тягостным, жутким, катастрофическим.

Затем почти одновременно открылись передние дверцы, и из машины вышли двое полицейских. У одного из них на плече висел автомат, что, несмотря на сумрак, сразу же отметил внезапно обострившийся Лизин взор. «Вооружились, твари!» – мелькнуло у неё в голове. – «Значит, не на пироги приехали. Значит, всё серьёзно… Серьёзней некуда…»

Полицейский с автоматом, прикрыв дверцу, остался стоять возле неё, с интересом оглядываясь вокруг. Второй же, сидевший до этого за рулём, – невысокий, но крепкий и статный, с короткой, ёжиком, стрижкой и правильными, энергичными чертами лица, – также бросив кругом цепкий, насторожённый, как показалось Лизе, взгляд, приблизился к ней и к стоявшему за её спиной Валере и, небрежно вскинув руку к непокрытой голове, представился:

– Лейтенант Шамраев. Здравствуйте.

Лиза, проглотив застрявший в горле комок, кивнула и с усилием, глухим, будто не своим голосом, так не похожим на её обычный звонкий, журчащий, как ручей, голосок, проговорила:

– Д-добрый вечер… Ч-чем обязана?

Лейтенант помедлил с ответом. Вновь окинув окрестность пристальным, изучающим взглядом, он с особенным вниманием задержал взор на Владовой «тойоте», стоявшей чуть в стороне, в тени одного из сараев, которых немало было в этом обширном, загромождённом всевозможными строениями дворе. Но скрыть такую машину, естественно, было непросто, она и своими размерами, и внешним видом буквально бросалась в глаза и притягивала к себе внимание. В частности, внимание лейтенанта, который, едва заметив приютившийся в углу двора роскошный внедорожник, уже не спускал с него глаз, точно не в силах оторвать их от великолепного авто, немного странно выглядевшего в такой не совсем подходящей для него обстановке.

Лиза с тревогой, а вернее, со страхом, который ей еле удавалось маскировать слабой, искусственной улыбкой, которую и улыбкой-то трудно было назвать, наблюдала за серьёзным, заинтересованным взглядом лейтенанта, устремлённым на угнанную машину, и едва нашла в себе силы, чтобы промолвить:

– Что-то случилось?

– Да нет, в общем, ничего особенного, – ответил полицейский, лицо которого, как опять-таки почудилось Лизе (а может быть, и не почудилось, а так и было на самом деле), вдруг как будто слегка напряглось и омрачилось. – Чистая формальность. Это займёт несколько минут… Скажите, пожалуйста, это ваш автомобиль? – спросил он чуть посуровевшим голосом и каким-то отчуждённым, официальным тоном, от которого веяло холодом.

Лиза опять с трудом сглотнула вязкую горьковатую слюну и, автоматически сунув руку за спину, как если бы там, как у её брата, был спрятан нож, не сразу и с запинкой ответила:

– Д-да… наша.

– Так, хорошо, – кивнул лейтенант с неопределённым, не то удовлетворённым, не то напряжённым, выражением. – Можно взглянуть на документы?

– Н-на машину? – по-прежнему запинаясь и не в силах справиться с волнением, спросила Лиза.

– Да, – ответил полицейский, не сводя с неё тяжёлого, сверлящего взгляда.

У Лизы зашумело в ушах, застучала кровь в висках, перед глазами замелькали пёстрые точки, линии, круги. Ей показалось, что она сейчас потеряет сознание. Несколько мгновений она стояла не шевелясь, пытаясь прийти в себя, осознать происходящее и сообразить, что делать дальше. Худшие её ожидания, похоже, оправдались. Всё было очень плохо, хуже некуда. Её потрясённая мысль отчаянно, словно птица в тесной клетке, билась в мозгу, мучительно ища выхода из ужасной, казалось, безвыходной ситуации. Соображать надо было быстро, очень быстро. В её распоряжении были считанные секунды.

Ко всему прочему её сбивал с толку и лишал остатков самообладания устремлённый на неё взгляд полицейского. Взгляд профессиональной ищейки. Твёрдый, упорный, ничего не упускающий, явно что-то подозревающий, о чём-то догадывающийся. А возможно, уже и знающий…

Уразумев, что пауза чересчур затянулась и медлить больше нельзя, она, не выдержав прикованный к ней пытливый, въедливый взор и опустив глаза, чуть слышно пробормотала:

– Да, конечно… сейчас.

Повернулась и, не чуя под собой ног, чуть пошатываясь, словно пьяная, направилась к автомобилю. Одолев отделявшие её от него несколько метров, остановилась, точно в раздумье, после чего открыла дверцу и, вновь немного помешкав, забралась внутрь. Делала она всё это будто неосознанно, как сомнамбула, движения её были вялыми, замедленными, даже глаза были полуприкрыты, как если бы она вот-вот собиралась заснуть.

Но это было кажущееся впечатление. На самом деле за эти несколько секунд Лиза в значительной мере сумела победить своё замешательство, растерянность и страх, взять себя в руки, мобилизоваться. Её мысль прояснилась и заработала в интенсивном, всё убыстрявшемся темпе, лихорадочно выискивая ту единственно возможную лазейку, которая помогла бы им выбраться из того убийственного, смертельно опасного положения, в котором они оказались, избежать нависшей над ними, как могильный камень, страшной угрозы.

Лейтенант, после того как Лиза исчезла из виду, перевёл взгляд, всё такой же зоркий, проницательный, исследующий, на Валеру. Который не нашёл ничего лучшего, как скорчить свою обычную дураковатую, приветливую, как он, вероятно, полагал, улыбку. Что явно не встретило понимания у полицейского – взор его сделался ещё более строгим, а губы сурово сомкнулись и утончились. Неуместная ухмылка тут же испарилась с Валериной физиономии, сменившись не менее характерным для него туповатым, полусонным выражением, а сам он пожал плечами и принялся тихо насвистывать что-то, болтая головой туда-сюда и вращая пустыми, слегка осовелыми глазами. Он производил впечатление идиота – каковым, собственно, и являлся на самом деле, – и полицейский, очевидно, быстро понял это: по его губам скользнула пренебрежительная усмешка, и он отвёл взгляд от Валеры, вновь обратив его на автомобиль, за тонированным стеклом которого пропала минуту назад Лиза.

Все, казалось, совершенно забыли о человеке, открывшем ворота и впустившем правоохранителей во двор. А он как будто был очень доволен этим и не спешил напоминать о себе. Некоторое время Толян оставался возле ворот, как бы невзначай отступив в тень и внимательно наблюдая оттуда за происходившим во дворе и прислушиваясь к разговору Лизы с лейтенантом. Но как только она исчезла в «тойоте», он, словно догадавшись о чём-то, двинулся с места и стал медленно, осторожно, неслышно, едва касаясь ногами земли, как охотящийся хищник, приближаться ко второму, вооружённому автоматом, полицейскому, по-прежнему недвижно стоявшему возле своей машины и немного рассеянно глядевшему по сторонам. Подбиравшегося к нему сзади Толяна он не замечал.

Лиза уже несколько минут, невидимая и неслышная, находилась в авто, неизвестно чем занимаясь там, и лейтенант стал проявлять признаки нетерпения. Он нахмурился, с недовольным видом зыркнул кругом, шевельнул губами, будто собираясь что-то сказать…

Но не успел. Глубокую тишину, в которой, казалось, можно было различить даже писк комара, нарушил другой звук. Протяжный, жалобный, замирающий стон, донёсшийся из ближайшего сарая, дверь которого по недосмотру осталась полуоткрытой.

На лице лейтенанта изобразилось недоумение. Он обернулся в ту сторону, откуда принёсся неведомый стон, и, нахмурившись ещё больше, немного растерянно произнёс:

– Это ещё что?..

Это были последние его слова. В следующий миг ярко вспыхнули фары «тойоты», взревел, как дикий зверь, мотор, и она, взрыв колёсами землю, резко рванулась с места. Лейтенант, ослеплённый ударившим ему в глаза сиянием, разорвавшим окрестную темноту, успел лишь инстинктивно прикрыть глаза рукой и отшатнуться назад. А через секунду исчез, смятый и раздавленный наехавшей на него массивной громоздкой махиной, снёсшей его как могучий вихрь, ломающий и вырывающий с корнем тонкое слабое деревце.

И почти в то же самое мгновение второй полицейский, похоже, не успевший даже изумиться происшедшему, рухнул как подкошенный, не охнув, поражённый ножом в спину, – незаметно подкравшийся к нему сзади Толян молниеносным, точно рассчитанным ударом погрузил лезвие ему между лопаток по самую рукоятку. А затем для верности, а может быть, просто в неуёмном кровожадном порыве, нанёс ещё около десятка мощных ударов по уже неподвижному, лишь слегка трепетавшему телу, пока это трепетание не прекратилось и не стих вырывавшийся из пронзённой в нескольких местах груди хрип.