Балатонский гамбит

Она смотрела в бинокль, и сердце ее вздрогнуло. Что-то знакомое показалось ей в этой тонкой фигурке немецкой офицерши в зеленой походной шинели СС.

– Там немцы вокруг нее суетятся, – продолжила она. – Все правильно, Прохорова, офицерские погоны, и больше того, СС.

– СС?! – в голосе Иванцова слышалось явное недоверие. – Что вы мне, девчонки, завираете? Ну, с Прохоровой все ясно, а ты-то, Наталья, что? Не первый год на фронте, сама все знаешь, или тоже не выспалась сегодня?

– Сам посмотри, Степан Валерьянович, – Наталья вернула Иванцову бинокль. – Выспались не выспались, а факты – штука упрямая.

– Что, немецкую пэпэжэ поранили? – подскочил, спотыкаясь, Коробов. – Дайте посмотреть.

– А тебя что принесло? – Наталья отстранилась от него. – Без тебя не разберутся?

Иванцов смотрел в бинокль. Потом сказал, но не очень уверенно:

– Это же артистка какая-то, что ли. Кино снимают немцы для поддержания боевого духа.

– Что, артистка? – Коробов выхватил у Иванцова бинокль. – Дайте посмотреть!

– Дайте, дайте специалисту.

– Да, красивая. Точно, артистка.

– Но на артисток, Прохорова, разнарядки не было, – снова накинулся Иванцов на снайпершу. – Артистки не в счет. Будь они хоть при генеральских погонах. А ты себя уже открыла. Сейчас немецкий снайпер заработает, а ты опять в нуле. А спрос с кого? С меня. И придется мне докладывать. Только что?

– Тебе, Прохорова, поучиться еще надо, – не отрываясь от бинокля, заметил Коробов. – Так-то ты девка ладная. Глаз у тебя хороший, а вот рука слабовата. Ты вечерком заходи как-нибудь, я тебя поучу.

Из соседнего окопа послышались смешки.

– Что хихикаем? Что хихикаем? – Коробов взвился. – Отставить.

– Куда ж ей зайти, если твое место при генерале Шумилове, – поддела его Наталья, – или совсем на передовую перебраться надумал?

– Но только я скажу, это не женщина, – заявил вдруг Коробов.

– А кто же это, мужчина? – Наталья насмешливо взглянула в его сторону.

– Но женщина должна быть…

– Очень интересно.

– Во, – Коробов развел руками на уровне груди, – и во, – то же самое на уровне бедер. – Ну, чтоб было, за что подержать. А эту разве возьмешь, тростиночка, ее ремнем пополам переломило. С такой нормальному мужику делать нечего. Обнимешь – она рассыплется.

– Да обнимать тоже умеючи надо, Коробов. Что лезть, как «Королевский тигр» на батарею. Бинокль-то отдай, – Иванцов выдернул у него из рук бинокль. – Женщины обхожденьице любят.

– Стихи, что ль, почитать?

– Стихи тоже можно, – Иванцов внимательно смотрел на немецкие позиции.

– Ну и волосы у нее, – не унимался капитан. – Разве у нормальной женщины такие волосы бывают?

– А что волосы? – Наталья пожала плечами. – Собраны косой под пилоткой. Как у всех, как у меня, кстати.

– Да, это артистка, – заключил Иванцов на полном серьезе через минуту. – Опять патрон зря потратили. Но посмотреть – душа радуется. Все-таки ты ее поранила, Прохорова, – вдруг сообщил он. – Присела она. И немцы забегали.

– Дай, дай посмотреть, – пристал снова Коробов.

– Не лезь, – оттолкнул его Иванцов. – Не твое тут дело.

– А вон эсэсовец какой-то на БТРе прикатил. Но это точно полковник, вот этого надо снять. Давай, Прохорова, жми!

– Да я не вижу, где? – Надя прильнула к окуляру.

– Да, вон на руках ее понес. Давай, Прохорова, это сразу на орден Красной Звезды, такого шлепнуть. Да левее, левее ты, Прохорова, – Иванцов поправил винтовку снайперши.

– Ой, – Наталья поскользнулась и слегка толкнула Надю ногой.

Выстрел прозвучал, но прошел мимо.

– Эх, Наташка, все смазала! – сердито махнул на нее рукой Иванцов. – Сейчас бы всем по медали. Асс такой выскочил!

– Но я же не нарочно, Степан Валерьянович!

– Да я что говорю, нарочно, что ли? – Иванцов опустил бинокль. – Все, уехали они: и артистка эта, и эсэсовец, опять никого. Что ты, Прохорова, все тянешь? – он посмотрел на Надю, как на пустое место. – Все тянет, тянет что-то. Языком мелит. Целься, стреляй и – готово. А теперь опять по шее надают. Вот уж повезло со снайпером. Разряжай, Прохорова, поздно. Сейчас артиллеристы работать начнут, твое время закончилось.

Он вылез из окопа и, опустив голову, пошел по ходу сообщения.

В это время чиркнула пуля. Коробов пошатнулся, охнул, осел на землю. Во лбу у него красовалась дырка – аккуратная, ровная, точно на картине, из нее сочилась кровь. Он смотрел вверх безжизненными, остекленевшими глазами.

– Товарищ капитан! – завизжала Прохорова, прижавшись к стенке окопа.

– Тихо, Надя, – Наталья склонилась над убитым. – Не удастся зайти тебе к нему вечерком. Противный был этот Коробов, но все равно жалко. Глупо как-то.

– Немецкий снайпер работает, всем в укрытие! – услышали они крик Иванцова, он бежал назад.

– Пошли, пошли скорей, – Наталья побежала по ходу сообщения, таща за собой вконец растерявшуюся Прохорову.

Снова подул ледяной ветер, легкие снежинки завихрились в воздухе. Глухо ударили пушки. Через несколько секунд над головой прошелестели снаряды. Далеко, на немецких позициях, взлетели клубы черного дыма. Наталья спустилась в землянку. Прохорова поскользнувшись, проехалась за ней, громыхая винтовкой по обледенелым ступеням.

– Осторожно, федуловскую винтовку попортишь, – предупредила ее Наталья. – Может, та еще вернется. Вместе воевать придется. Она тебе за винтовку врежет.

– Ой, я так напугалась, – призналась Надя взволнованно. – В первый раз убитого увидела.

Наталья покачала головой.

– У всех в первый раз бывает.

Санинструкторов в землянке не было. Наталья зажгла лампу из артиллерийской гильзы. Красноватый свет озарил черные стены, узенькие топчаны, столик в углу. На нем, старательно прикрытые телогрейкой, стояли два котелка.

– Не забыл Харламыч, – улыбнулась Наталья, – принес обед. Только остыл. Подогреть надо.