Счастливая Жизнь Филиппа Сэндмена

– Ладно. Но вот еще: посмотри как она время от времени отгибает левую кисть. Она ставит локоть на подлокотник… вот видишь? – Женщина действительно поставила локоть на подлокотник кресла и через несколько секунд отогнула кисть руки ладонью наверх. – Увидел?

– Увидел, – подтвердил Аарон. – Но так же неудобно.

Он попробовал сделать это движение, но Филипп поправил его неуклюжую попытку.

– Прими позу студента, скучающего на нудной лекции, который упирается подбородком в ладонь, чтобы не лечь на стол и не уснуть. А теперь подними голову, чуть опусти руку и разреши кисти провалиться дальше, не отрывая локоть от стола. Что скажешь?

Аарон попробовал, но ничего особенного в этом не ощутил, в чем честно признался Филиппу.

– Ну хорошо. Представь тогда, что тот же самый засыпающий студент, или лучше студентка, вдруг решила нарушить затхлый покой аудитории и громко сказала: «А может все совсем не так?», сделав при это тот самый жест… Нет, не пробрало?

Аарон оставался искренним и не прекословил своим ощущениям.

– Эх, будь она здесь, ты бы точно прочувствовал всю красоту и силу этого жеста, – с некоторым сожалением сказал Филипп, не боясь уже быть услышанным.

– Кто она, дядя Филипп? – не постеснялся спросить Аарон.

– Да так, одна особа… Чудесное, но противоречивое создание, ради которой можно совершить и глупость, и дурость, и преступление, от чего в конце концов сам и пострадаешь, хотя все еще не будешь этого ощущать. Я все это время был уверен, что ее здесь уже нет – в городе, а может даже и в стране. И тут – на тебе! – сережка и кисть. – Филипп глубоко вздохнул. – Хорошо хоть, что шрама на месте не оказалось, а то бы я не знал уже что и делать.

– Но ведь ты же испугался чего-то.

– Испугался, да. Внезапно оказаться в непосредственной близости, быть к этому неподготовленным испугался.

– Почему? Что она могла сделать тебе?

– Все, что смогла она уже сделала.

Аарон снова начал беспокоиться о своем старшем друге.

– У тебя были какие-то проблемы в прошлом? Ты скрываешься от закона?

– Нет-нет, совсем нет. С законом у меня все в порядке. А вот с душой – не совсем. Хотя о чем это я – у меня все в полном порядке! У меня есть все, что мне нужно: интересная работа, друзья, средства, а в голове постоянно рождаются какие-то новые идеи, которые я даже боюсь не успеть претворить в жизнь. Мы работаем от души и для души, а по вечерам ходим кутить – разве ж это не счастье, Аарон?

– Да, это здорово!

– Ты еще не понимаешь насколько это все здорово! Если бы я в твои годы имел бы это все, то уж точно… Хотя, если честно, мне еще много чего нужно было сделать, чтобы что-то начать понимать. Так что, – он по-дружески хлопнул Аарона по плечу, – Аарон, принц Датский, взрослых слушай, да не заслушивайся. Говорим мы, скорее всего, правду, только вот как ее правильно донести до вас, до молодых пока что никто не знает.

– Ну ты тоже далеко не старый, дядя Филипп.

– Не, не старый, но, увы, стареющий. Я это чувствую. Приближение старости выражается не только в морщинках на лице, в слегка расфокусированной картинке мира, во внезапной неуверенности, откуда ни возьмись появляющейся в тот момент, когда нужно делать победную ставку и в знании телефонного номера своего лечащего врача наизусть. Это и осознание определенных истин, которые в юности мы не в состоянии принять, после воспринимаем как откровения, а ближе к старости пытаемся поделиться этими истинами, этим знанием с окружающим миром, с молодыми, но все почему-то оказывается зря.

Йешуа-то наш, он рано постарел в этом плане. Вероятно, он не бежал от того, что рассказывали ему старшие, а потому и откровения воспринял как подобает, и ему открылось великое знание – великое знание самых простых вещей, осознав которые можно попросту сойти с ума. От счастья. От ощущения необъятного счастья! Аарон, я сегодня пил, да, но сейчас я совершенно трезв – тем более, что ты знаешь через какую отрезвиловку я сейчас прошел. Йешуа смог сохранить трезвость ума, но он не смог донести своего открытия до ближних. Скорее всего, так и должно быть: счастье на блюдечке не приносится. Иногда бывает нужно отдать все, что у тебя есть, чтобы стать счастливым. Все, в том числе и свою молодость.

– А нельзя ли потом, когда станешь умным и счастливым, найти путь к ощущениям своей молодости, снова стать молодым? – Аарон сознательно задавал наивные вопросы, пытаясь развеять тяжелое философское настроение Филиппа. – Интересно, а вот мы, как мне кажется, пытаемся поскорее повзрослеть, стать серьезными, овладеть своей профессией, приобрести навыки. Не в плане мозгов, скорее с точки зрения опыта. Но гарантировано ли на самом деле приобретение опыта с возрастом?

– Даже в плане мозгов тебе никто не даст никакой гарантии, – отвечал Филипп улыбаясь, тем самым показывая, что он совершенно не готов еще стать эдаким мудрым отшельником.

Заметив, что официант смотрит в их сторону, Филипп вытянулся в кресле и жестом попросил принести счет. Официант кивнул. В этот самый момент из-за стола соседнего купе вышла женщина в красивом вечернем платье. За ней последовал мужчина, который сегодня явно выпил столько, что даже если он и держал ситуацию под контролем, то уже сам начинал в этом сомневаться и поэтому попеременно прощупывал то один карман брюк, то другой, то снова проверял не оставил ли он чего ценного на столе. Женщину поведение своего спутника еще более развеселило, и она, положив голову ему на плечо и мурлыча что-то на ухо, повела его к выходу.

Слегка повернув голову и проводив ее полупьяным взглядом, Филипп с облегчением выдохнул и сказал:

– Не она.

И криво улыбнулся.

Глава 11. …и о мухах

– Что он вообще себе позволяет?! Впустить муху туда, где ее быть не должно и направить прямо на него, вынуждая его махать больше дозволенного!

Большой Страх не мог усидеть на месте и тяжело ходил из стороны в сторону, открыто выражая недовольство. Даже Маленький Риск решил сесть поближе к Здоровой Дерзости и какое-то время не хихикать, иначе Большой Страх мог сильно повлиять на его желание появляться на сцене. Пусть он и был сорванцом, но правила уважал и соблюдал. Совсем не то, что этот проказник Здесь и Сейчас, который жил по своим правилам и не считался с Вечным.

– Хорошо еще крокодила он там не материализовал, – вторила ему Здоровая Дерзость, продолжая следить за перемещениями Большого Страха.

– Ладно тебе все в смех переводить! Ты небось сама создаешь благоприятные условия для его появления, науськиваешь не бояться, пробовать, пытаться, не ждать. О тебе я вообще не говорю, – отвесил он положенную порцию недовольства и Маленькому Риску. – А этот Здесь и Сейчас…

– Если честно, то ты сам тоже помогаешь ему проявляться, иногда даже почище нашего, – все-таки решилась высказаться Здоровая Дерзость. – Лишь те, кто имеет страх, могут оценить значимость момента. Лишь те, кому дано знание о неизбежном провале, будут действовать так, словно они сами и все, что они делают, не имеет предела. Лишь те, кто знают о минусе, смогут понять плюс и найти свое место посередине – в той самой безразмерной и неделимой точке, в которой мы не имеем никакой власти.

– Хм… Ну… ну да, я… эээ-м… – все пыхтел Большой Страх и ходил взад и вперед. – Ну я… а что я…

– А что ты? А вспомни того индуса-прыгуна.

– Это того, что собак боялся?

– Да-да, его. Помнишь, как за ним стая погналась, и как он оцепенел?

– Еще бы не помнить! Ты все же коснулась его тогда, поэтому он побежал.

– Я лишь немного добавила решительности, но именно страх заставил его помчаться прочь от стаи, и именно страх выключил его разум и способность оценивать сложность преград и перепрыгнуть через ту, скажем так, яму.

– Обрыв вроде как… Там же даже мостик был раньше, нет? – подал голос вновь осмелевший Маленький Риск.

– Был, потом сорвался, поэтому тот парень так уверенно и побежал туда. Когда же на его мозг поступила информация о том, что моста нет, было принято решение дальше ее не распространять. Любое из возможных действий несомненно привело бы его к смерти. Любое, кроме самого безумного. Мостик восстановили сразу после этого происшествия, однако в процессе выяснилось, что ширина этой ямы была немногим меньше десяти метров. Они не поленились и обратились через каких-то журналистов в комитет по рекордам, но те отказались верить в возможность такого прыжка. «Самым великим спортсменам еще даже девять метров недоступны, а вы говорите какой-то индус». Думали, может ветер подсобил, может он под какой-то химией был, но и при всем при этом так и не поверили в то, что прыжок состоялся. А ведь он был! Не бойся он собак…

– …и не дерзни он побежать… – согласно закивал Большой Страх, возвращаясь на свое место.

– …не рискнул бы он, – с ехидной улыбкой начал было встревать в диалог Маленький Риск.

– Во! Опять зашевелился, негодник! – заметила Здоровая Дерзость без капли недовольства. – Рискуют, подумав, прикинув, взвесив все за и против. Лишь сознательно признав возможность неудачи и оценив ее вероятность, человек идет на риск, и чем больше эта вероятность, тем риск ощутимее. А здесь, малыш, на подумать времени уже не было. Здесь был проход сквозь ту самую неделимую и несуществующую точку, которую время от времени обнаруживает Здесь и Сейчас и которую мы никогда не сможем найти. Ведь мы – всегда. А он – здесь и сейчас. Однако мне все же кажется, что муха эта ничего страшного не устроила.

– Но невовремя же было… А, да ладно, проехали, – Большой Страх решил закрыть тему мухи. – Посмотрим как он с Отцом будет разруливать.

– Имя-то он ему хоть подобрал? – заискивающе спросил Маленький Риск.

– Подобрал.

Глава 12. Стать великим

– Итак, кроме пола, обложенного целлофаном, и этого бодрящего запаха сырости, который свидетельствует о неизбежности скорого завершения ремонта, вот что мы имеем на сегодняшний день.