Конец эпохи Эдо

В этих краях Одай был жемчужиной. В округе наверно не найти такой богатой и сытой деревни. Война как будто обходила ее стороной, создавая анклав мирной жизни посреди клокочущего от ненависти края. Моя перепись продвигалась крайне медленно, хоть люди и радушно встречали меня, правда большинство все так же усмехалось, намекая на бессмысленность моей задачи. Провести перепись, просто блуждая от дома к дому не получалось. На все это нужно было отдельное разрешение и личная осведомленность местного управителя, который как назло за день до моего прибытия отправился с докладом в соседнее село Тайки, там располагалась временная ставка отрядов лояльных Есинобу. Юко посоветовала сначала провести перепись всех местных ремесленников многие из которых не относились напрямую к Одаю и были так скажем добровольно принудительно приглашены из ближайших деревень и окрестных ремесленных поселков, коих тут как выяснилось осталось предостаточно, мастерские и кузни располагались чуть ниже основной деревни, около небольшой реки. Как раз туда мне и предстоит сегодня попасть.

Преодолев довольно крутой спуск, спустившись к самим мастерским я сразу подошел к человеку с очень мрачным лицом сосредоточенно вытачивающему лук и спросил у него как найти главного мастера. Он недовольно пыхтя очень холодно сказал.

– Видишь плавильню, там поищи, зовут Таро, только не шатайся, если по делу, то решай быстрей и проваливай, нечего перед глазами маячить …– Произнеся он сразу опустил голову и с еще более мрачной миной продолжил вырезать лук.

Плавильня была самым большим древесным зданием, которое создавало над собой клубы мягких пушистых облаков. Из самой плавильни доносились звуки ударов, шипящей воды выливаемой на раскаленный метал и постоянная брань. Уже у входа в нее воздух был сильно горячее, а из прохода так и вовсе шел пар, будто слившийся с языками пламени немного покусывающий своим жаром. Войдя внутрь мне моментально стало жарко, не могу себе представить как можно работать в таких условиях, хотя чего удивляться человек ко всему привыкает, ко всему. Под высокими потолками здания сосредоточенно трудилось множество людей, они ковали мечи на радость злодейке войне. Пока я осматривался и слегка приоткрыв рот бродил вокруг мне довелось стать свидетелем несколько нервной ситуации. Посреди кузни располагался стол, место за которым занимал, грузный, даже слишком, напоминающий вяло пульсирующего слизня старый мужчина. На его бесконечной пухлой груди красовался государственный орден. К нему подошел молодой работник и положил на широкий стол свое изделие, склизкого вида толстяк взял сверкающую, поблескивающую от преломляющегося повсеместного света катану, с витиеватой гравировкой ближе к рукояти, он долго разглядывал ее все сильнее прищуриваясь, сильно скукоживал лицо, как будто его выворачивало от сильного смрада. Работник явно заволновался и стал переминаться с ноги на ногу, предчувствуя неладное. Вдруг толстый господин, с очень смешным, практически детским голосом заполняет весь цех своим высоким, визглявым криком

– Это что такое, что это, а? Этой катаной я бы даже не стал ковырять у себя в ушах. Ей можно только отхожие места чистить, а не людей рубить. Ты мне скажи, ты ведь нарочно, да? Поиздеваться пришел, или это саботаж, подрываешь рабочий процесс, единый слаженный механизм разрушаешь, гадкий разбойник, работаешь без году неделя, и нет бы ответственно подойти к делу, а ты приносишь мне вот этот вот огрызок. Еще раз увижу такую халтуру прикажу кого-нибудь из гарнизона тебя выпороть, скотину.

После этих слов он взял катану и пренебрежительно швырнул ее под ноги юному мастеру. Молодой оружейник опешил, потерял дар речи, затем робко наклонился и ушел вглубь кузницы. Работники только посмеявшись с визгливых истерик человека за столом вновь вернулись к делу. Но спустя минуту молодой мастер вновь подошел к столу местного оценщика, правда теперь рядом с ним стоял огромный человек, с волосатыми широкими ручищами, больше напоминающими два несгибаемо прочных инструмента, которыми как мне кажется можно и корабельную цепь порвать, лицо обильно покрытое копотью, светившее двумя холодными глазами, не выдавало никаких эмоций. В руках этот великан держал ту самую брошенную на пол катану, громко и хладнокровно он произнес.

– Ты знаешь, кто это делал?

После его слов оценщик сильно вжался в свой стул, его короткие ноги сильно задрожали, пытаясь как то это скрыть, он крепко придавил их крохотными ручонками.

– Я повторяю, ты знаешь чья это работа сукин сын? … – Все также хладнокровно произнес великан.

Оценщик, трясущимся услужливым голосом произнес

– Нееет, если честно не ведаю, мне ее новичок ваш принес

– А я тебя скажу чья, этот клинок ковал еще господин Нодо, он оставил пару заготовок перед уходом, новичок только наносил гравировку, и как по мне справился блестяще, поверь мне. за эти два месяца тут не ковалось ничего подобного. Как ты там говорил, отхожие места этим клинком чистить, может мне его тебе поближе показать, давай давай посмотри повнимательней…– После этих слов он начал медленно вести острие в сторону лица старого оценщика и продолжал свой монолог.

– То что тебе эту висюльку нацепили, это еще ни о чем не говорит, я твою натуру гнилую насквозь вижу, для вида же бракуешь, до тебя не было столько брака скотина, вчера переплавлял идеальный клинок. Сидишь тут гнида, выдумал себе работу, что б от скуки не умереть. Еще раз увижу, или узнаю от кого-нибудь, о твоих выходках, глаза твои крысиные выдавлю, может со слепу, лучше проверять станешь.

Уже распалившись он со всей силы ударил ногой по столу, от удара хлипкая конструкция перевернулась, опрокинув вместе с собой и вросшего в стул оценщика при падении стол потерял две задних ножки. Оценщик угрюмо лежал под грудой развалившегося на куски стола совсем покрасневший, как большой раздувшийся волдырь, начал плакать, но найдя в себе силы подняться, встал и очень неуклюже поковылял к выходу, держась за правую ногу.

У самого выхода из кузницы он что то истерически провизжал, мне не удалось разобрать. Однако в ответ ему донеслось громкое и убедительное предупреждение.

– Вернешься, новый стол не забудь, только покрепче.

Постепенно шепот других рабочих сходил на нет, кузница наполнялась привычными звуками работы, только рассыпавшийся стол в центре напоминал о произошедшем. Неторопливо пробираясь по рабочим цехам, пытаясь не задохнуться от жара и чувствуя себя слепым от соленого пота, беспрестанно стекающего со лба прямо в мои глаза я спрашивал где мне найти Таро, но от меня все только отмахивались, не желая хотя бы на секунду отвлечься от своей работы, как вдруг один слившийся со стеной человек, гематитового цвета молча указал мне пальцем на того самого великана вступившегося за молодого работника. Таро молча стоял и бил молотом по раскаленной металлической пластине, разбрасывая столпы вихрящихся искр тут и там, на его лице читалась полная отстраненность, будто пару минут назад ничего не произошло. Только подойдя ближе можно было оценить настоящий масштаб этого человека, больше напоминающего заросшего, с дикими чертами, духа леса. С его лица свисала кустистая немного опаленная снизу черная борода, руки его, плечи и даже спина были покрыты таким густым волосяным покровом больше напоминающим шкуру животного. После его отточенных ударов на пару метров от него расстилается сильная непривычная вибрация, щекочущая стопы. Даже форма черепа этого человека не являлась обычной, имея такое громадное тело, такой же громадной была и голова, вмещавшая в себя два огромных зеленых глаза и выразительный острый нос, с жуткими вечно пыхтящими бычьими ноздрями.

В какой-то момент я поймал себя на мысли, что уже довольно долго рассматриваю этого так сказать реликтового представителя человечества.

– Здравствуйте, вы Таро – как мне показалось довольно громко произнес я, однако никакой реакции не последовало

– Добрый день, вы Таро – еще громче вопросил я, только снова безрезультатно, если бы я недавно не видел его вполне человеческую реакцию, то решил, что это больше механизм, чем человек.

В третий раз я добавил к словам легкий толчок в плечо, дабы хоть как то украсть его внимание.

– Господин, вы Таро, мне очень нужно у вас спросить – произнеся это я легонько, но все же ощутимо толкнул его в плечо.

Реакция последовала незамедлительно, этот вепрь нехотя обернулся через плечо, и недовольно сморщив лицо сказал

– Я уже говорил, когда привезут оставшиеся материалы, тогда и закончим, а сейчас, забирайте что есть, и так уже из мусора куем.

Это его заявление меня немного сконфузило, мое лицо слегка перекосилось от удивления.

– Что лицо кривишь, сказал, берите что есть, а будешь лицо кривить, встанешь сам из ржавого хлама мечи ковать, не отвлекай меня больше, забирай и выметайся.

Он тут же повернулся и механизм своими отточенными движениями продолжил работу.

– Я совсем, не поэтому делу, мне приказано перепись провести – после моих слов он снова повернулся и озадаченно переспросил

– Что что тебе нужно?

Не долго думая, я порылся в своем мешочке пристегнутом к поясу и вынул грамоту, он как будто рефлекторно выхватил ее из моих рук и начал внимательно вчитываться, закончив ознакомление он сделал глубокий вдох и спокойно сказал.

– Да ладно тебе ерундой заниматься, ты молодой, неужели полезного дела для тебя не нашлось, руки у тебя есть, ноги я смотрю тоже, найди работу, а с этим не ко мне, мне некогда тут рабочих собирать из-за такой бессмыслицы.

Закончив он протянул мне обратно грамоту, сильно заляпанную потом и гарью. Только вот отступать мне уже некуда, обратно в храм вот так пойти я не могу, сбежать тоже, уверен я бы не прожил и месяц в этом суровом негостеприимном мире. Собравшись я серьезно объяснил ему всю ситуацию, он выдохнул и с понимаем ответил.

– Эх, да что с тобой делать, сидел бы сейчас богов ублажал, и тебя по чем зря из родных краев вырвали, ты знаешь что, приходи в «Зеленую бабочку» это постоялый двор на юге Одая, увидишь там вывеску, не заблудишься я думаю, мы по вечерам там собираемся, а кого не будет, мы тебе про них сами расскажем, проверять каждого человека все равно никто не будет. А сейчас дай мне уже закончить работу. Ну, что стоишь то, иди говорю!

Обнадеженный хоть каким-то результатом я вышел, из кузницы, и почувствовал прекрасный свежий поток ветра на своей спрелой от пота коже, спустился к заросшему высокой травой оврагу, внизу которого текла мутная река, на поверхности которой плавно колыхались волнистые длинные пальцы роголистника. Из под вод вялотекущей реки высовывал свой длинный острый нос, холодный серый валун, в этом месте река делилась на две еще более узкие борозды, хотя и такой реке под силу сточить этот камень до основания, постепенно превратя его в затерявшийся на дне песок, или она высохнет раньше. Тем временем солнце уже медленно сползало с неба, погружаясь в землю, растворяясь в широком, пустынном зеленом поле, оставляя только блеклые розоватые блики в вечерней росе и лишь грозная черная туча гнетуще ползущая откуда-то слева утверждала – «Жди дождя». Просидев на этом уступе, свесив ноги, через некоторое время со спины стали доносится человеческие голоса, кузнецы стали расторопно разбредаться. После тяжелой работы с ярко рдеющей сталью, они будто снимают панцирь напускной, а может и вполне естественной серьезности, выдыхают и превращаются в обычных людей, умеющих жить другой жизнью.

В своих бредовых размышлениях я потерял момент, когда ушел основной поток работников, сейчас из кузниц стекались лишь самые заядлые трудоголики. Отряхнув одежду, и с трудом поднявшись с травы с которой я уже успел сплестись, последний раз окинул взглядом реку, овраг и солнце оставившее от себя только тонкую красную линию у самого горизонта. Вот и мне пора в как ее, ой, неужели забыл, ах да точно в «Зеленую бабочку», а если бы и забыл, то что, неужели тут так много постоялых дворов.

С приходом вечера Одай заметно преобразился, краски светлого дня уже пару часов как пропали, но ночь этому месту только на пользу, почти каждое здание в центре увешано горящими бардовыми фонарями, отбрасывающими размытые отражения на темную вытоптанную людьми и скотом землю. Силуэты людей снуют туда сюда, долго не задерживаясь на месте, приковывает людей закрепляя их за столиками только бутылка крепкого сакэ. По деревне особенно суетливо носятся неуловимые тени с женскими фигурами, учитывая строгость родительских нравов, сбежавшие из домов, чтобы поймать на себе пару тройку мужских пронзительных взглядов, найти того с кем можно сбежать в крупный город,, в храме Аки мне все уши прожужжал, какая насыщенная в больших городах жизнь, не чета деревням и селам, и уж тем более, захолустному храму посреди густых лесов. Главная улица Одая, это протяженные торговые ряды, лавки и ремесленные магазинчики, как известно прибыль не знает времени, потому торговля тут идет до поздней ночи, купцы и торговцы имея совесть кличут и зазывают народ чуть тише чем днем, пытаясь не навлечь гнев местных жителей, у которых от бессонницы вдруг может отпасть желание покупать их товар или возникнет желание настучать по голове навязчивому крикуну. Вокруг одной телеги с сундуками толпа была чуть оживлённей чем обычно, сундуки были доверху набиты всевозможным сукном и тканями. Раздраженный купец нервно дергая руками отгонял от своей повозки целую толпу молодых женщин со словами:

– Ну хватит уже, всю ткань мне руками затрете, заляпаете, вы уж либо берите, либо идите, только и стоите глаза таращите

– Да, куда уж тут возьмешь, такие цены, за платье коня продавать что ли, и все равно не хватит – доносился возмущенный вопль из толпы.

В ответ последовал не менее возмущенный ответ

– На что тебе это платье, людей дразнить только, тут ни у кого нет таких, да и не нужно, только шастать, пыль обтирать.

– Все, я собираюсь, расходитесь, торговля на сегодня окончена, расходитесь я говорю – не скрывающий своего раздражения купец забирал из рук крестьян свой товар и спешно раскладывал его обратно по сундукам.

В конце улицы располагался самый большой дом, с стойлами для лошадей и циклично пульсирующим потоком людей. Должно быть постоялый двор, возможно это и есть «Зеленая бабочка». У входа во двор на больших черных воротах было вырезано «Кто может плавать, тот может и утонуть» Необычная надпись для приветствия дорогого гостя, на самом же трехъярусном здание были прибиты две зеленые плиты, из окислившейся со временем меди. И снаружи и внутри было довольно шумно, да, кто любит поработать, скорее всего, любит и отдохнуть.

Зайдя внутрь я обнаружил, что картина вокруг сильно размыта, все помещение заполонил табачный дым, тонкими серыми змейками выплывающий из трубок. Разобрать в первое время можно было разве что мутные силуэты людей, все было как в тумане, нет туман это другое, он мягок, недвижим, а дым всегда норовит показать свою порочную, вертлявую натуру. Встав у самого входа, я тщательно присмотрелся, пока не увидел вдали зала Таро, которого, в общем-то, сложно не увидеть. Он сидел за небольшим вытянутым столиком в самом дальнем углу, но был уже немного другим, менее напоминающим дикое животное, правда, цвет его лица даже без копоти был довольно смуглым. Компанию ему составляли рабочие, чьи неприветливые и сосредоточенные лица я кажется уже встречал сегодня, в кузнице. С большим трудом, по змеиному протискиваясь между шатающимися, еле держащимися на ногах, в какой то степени даже слипшимися в несколько разбросанных по залу пьяных людских комков, я добрался до уединенного столика Таро. Застал его очень возбужденным с большим энтузиазмом что-то рассказывающим своим приятелям. Незаметно как тень уселся с краю на лавочку и ждал когда он закончит историю. Вокруг стоит страшный шум, с непривычки тяжело разобрать хотя бы слово, речь превращается в бурлящую густую кашу из обрывков фраз, каких то громких стуков и раскатов громового хохота. Даже сидя напротив Таро, я так и не смог разобрать сути его истории. Положив подбородок в ладонь и оперевшись локтем на затертый с моего края слегка влажный деревянный стол, заметил что Таро закончил, уткнулся в мой скучающий силуэт глазами тут же повернулся на лавке в противоположную сторону и активно замахал руками. Затем принял исходную позу и весело будто напевая говорил.

– Смотрите ка, кто пришел, монах в кабаке, первый раз такое вижу, чего же мы еще о тебе не знаем? …. – Закончив создал небольшую паузу, как бы невзначай спрашивая мое имя.

– Хидэки

– Ну смотри Хидэки, я вот как решил, тебя тут почти никто не знает, да и вид у тебя такой, будто слова не вытянешь, разве что под пыткой какой. Но пытать мы тебя совсем не хотим, и без того устали, лучше выпей с нами, посмотрим, что ты за человек, всегда хотел посмотреть на пьяного монаха, забавное наверно зрелище.

– То есть просто посмеяться хотите … – С легким привкусом обиды ответил я.

– Да брось ты, не напрягайся, выпьешь с нами, а я тебе полный список принесу, он у главного мастера есть. Где ты сейчас остановился?

– У Юко, сестры Кэтсу

– Ха-ха, слышали ребята, повезло тебе, недурна она, совсем недурна, и мужа почти никогда дома не бывает, этот кретин только и делает, что пьет и от долгов прячется, ты смотри, может, и тебе кусочек перепадет …– Едва сдерживая смех, произнес великан.