Догоняя свою душу

– Еще как мучаешь! Но ты эгоистка! Тебе наплевать на его чувства. Ты думаешь только о себе. Какая же ты гадкая девчонка, – понизив голос, произнес Альберт и отвернулся от Полины, опустив голову так, словно ему самому стало очень горько от осознания ее испорченности и эгоизма.

Сеня за шесть лет жизни с Полиной и Альбертом выработал собственные правила жизни. Не в силах противостоять им, он по-своему мстил каждому из них, доводя до бешенства или отчаяния.

В этот вечер обозленный и разочарованный во всем и во всех Сеня отправился в душ, побрился, уложил свои отросшие до плеч локоны и тщательно подобрав одежду для вечерней прогулки, отправился «на охоту», как он называл свои бессмысленные шатания по улицам и барам в поисках доступных развлечений. Напиться и забыться, если повезет, в объятиях красивой девушки. Это стало своего рода анестезией от жизни с Альбертом и Полиной. Он был рад хоть таким образом отвлечься от них, ненадолго забыть об их существовании. Сене было все равно, с кем спать, главное, чтобы хоть на несколько часов вообразить, что он вырвался из плена этих двух монстров, поработивших его всего. Он даже не пытался запомнить имена девушек, которые на крохи мгновений скрашивали его душевное одиночество. Имена рыбок, малышек и заек не загружались в его отравленную алкоголем и наркотиками память.

Переходя дорогу в неположенном месте Сеня едва не угодил под колеса белой иномарки. Он шарахнулся в сторону и упал на мокрую после недавнего дождя дорогу. Хозяйка маленькой «Kia» с криком ужаса выбежала из авто, всерьез испугавшись, что чуть не загробила парня.

– Смотри, куда прешь, овца! – заорал пьяный Сеня, с трудом поднявшись на ноги.

– Ой! Простите пожалуйста! Но ведь здесь нет пешеходного перехода и вас на дороге в этом месте вообще-то тоже не должно было быть, – ответила взволнованная девушка.

– Оля?! – внимательно окинув ее взглядом, спросил Сеня. – Лисичка, это и правда ты?!

Ольгу Яковлеву в универе прозвали лисичкой за рыжие непослушные локоны и остренький длинноватый подбородок. Красивые карие глаза на бледном испуганном лице, по-прежнему яркие, не накрашенные губы сердечком и веселые веснушки на курносом носике.

– Ничуть не изменилась, как-будто и не прошло… шесть лет с нашей последней встречи, – хитро улыбнувшись, подумал Сеня. – Выглядит такой растерянной и перепуганной! Смешная девчонка!

– Да, но… Я вас откуда-то знаю, только… Так, Господи, Сеня! – взвизгнула она, повиснув на его шее. – Сенька, так это я тебя чуть не сбила?! Фу! Да ты весь грязный!

– Ага! Спасибо! Я уже это понял. Намотала бы меня на колеса, и ездила, как ни в чем не бывало, – в своей мрачной манере пошутил Сеня, но не привыкшая к его своеобразному чувству юмора Оля испуганно отпрянула назад.

– Вообще-то, не смешно! – обиженно сказала она. – Сам лезешь под колеса, а потом еще и всякие гадости говоришь! Раньше ты вроде таким не был…

– Каким таким? – спросил Сеня, брезгливо осматривая прорванную на колене штанину окончательно загубленных светлых брюк.

– Ты был очень милым… Такой мечтатель. В тебя все девчонки нашей группы были тайно влюблены, но ты ни на кого не обращал внимания. Некоторые даже болтали, что ты… Но, не важно, – сказала Оля, с сочувствием глядя на его испорченную одежду.

– Олька, не начинай! Я помню, какой тошно-правильной ты была в универе. Что, совсем не изменилась? – с издевкой спросил Сеня. – Похоже, жизнь занялась только моим воспитанием.

– Сеня, прошу, не говори глупости! – строго произнесла явно не настроенная шутить Оля.

– Вот как я в таком виде буду ходить по городу? – капризно спросил Сеня, потирая ушибленный при падении локоть, на котором не было ни царапинки.

– Хочешь, подвезу тебя до дома? – предложила Оля. – Где ты живешь?

– А давай лучше к тебе, – обворожительно улыбнувшись, предложил Сеня, с радостью заметив, что еще не растерял прежних навыков обольщения.

– Ну, не знаю… Ладно, – согласилась Оля, не ожидавшая такого поворота развития событий этого и без того странного вечера.

Она поссорилась с матерью и вышла развеяться, погонять по вечерним дорогам столицы и немного выпустить пар. Начальство издергало нескончаемыми повышениями квалификации и профпереподготовками и без того дипломированного, работающего по своей специальности сотрудника, студенты, как водится, нахамили, да еще и мать устроила скандал из-за того, что она не купила сметану именно той торговой марки, которую та любила. Мало всего, так еще и встретился бывший однокурсник Сенька Полин. Оля в свое время не на шутку влюбилась в синеглазенького херувимчика Сеню, но он, как и подобает небесному созданию, был совершенно равнодушен к девушкам. У Сени в те годы были свои, совсем другие интересы, далекие от романтики и смешных университетских девчонок. Третий курс универа Сеня так и не закончил, неизвестно куда исчезнув, а вот Оля окончила вуз с красным дипломом и, пойдя по родительским стопам, стала педагогом. В отличие от мамы, школьной учительницы русского языка и литературы, она преподавала в колледже географию. С помощью маминых сбережений, она смогла купить скромную по московским меркам машину, но жить Оля была обречена с матерью.

Коренная москвичка Оля, в отличие от хватких провинциалок, не вписывалась в современный уклад жизни своей гордостью и воспитанной с детства правильностью во всем. В личной жизни у нее установился полный штиль после короткого замужества с одним коллегой из колледжа, которому, как выяснилось, от девушки требовалась только московская прописка. Немного старомодная девушка, чем-то напоминающая тургеневскую барышню, не раз вспоминала красивого златокудрого паренька, будоражащего ее воображение в студенческие годы. И вот он, предмет ее мечтаний – красавчик Сеня.

Оля не сразу признала Сеню в этом ухоженном эффектном молодом мужчине с циничной складкой у губ и выражением отвращения к жизни в уставших глазах. В довершение ко всему, Сеня еще и был заметно пьян, что Оля не переносила в мужчинах, но ведь это ни кто-нибудь, а Сеня! Глядя на Сеню с его раскованной манерой общения, Оля сама вдруг захотела послать ко всем чертям свои принципы и просто отдаться любви, о которой с юности мечтала, но которой так и не случилось в ее жизни. Ей было двадцать семь лет. Ни мужа, ни детей. Работа вначале ей очень нравилась, но подводные камни профессии преподавателя не соответствовали ее ожиданиям и быстро остудили пыл наивной девочки, всей душой рвущейся сеять разумное, добро и вечное перед теми, кому это вовсе не было интересно. Зачем нужно знать географию, когда есть гугл и любые карты в смартфонах? Необходимость каждодневно оправдывать в глазах студентов жизненную необходимость изучения предусмотренных учебным планом и рабочей программой дисциплин способна отбить любовь к преподавательской деятельности у кого угодно. Оля всерьез задумывалась об освоении профессии риэлтора – всегда актуальной и весьма доходной, по крайней мере, в Москве.

Оля повезла Сеню к себе, стараясь не думать о матери и ее недовольной физиономии при виде неизвестного молодого человека, возникшего на ночь глядя в их небольшой двушке в Химках. К счастью, мама Оли не слышала ее прихода. В действительности же она, скрестив пальцы, затаилась в своей комнате, чтобы не спугнуть счастье своей несовременной дочери. Оля внешне была весьма красивой, видной девушкой, но на московскую чику она не тянула, проигрывая не выходящим из салонов красоты и фитнес-клубов ровесницам. Она была слишком несовременна, игнорировала соцсети, ей просто было скучно тратить время на бесполезное общение с малознакомыми людьми, когда можно было почитать что-нибудь интересное из современной художественной литературы или перечитать бессмертную классику.

Сеня с любопытством разглядывал старую знакомую, пытаясь уловить ее намерения и, как обычно, разочаровался, узнав, что она, как и все остальные, просо хотела поиметь его, урвать частицу его нежности и ласк.

– Почему бы не порадовать девушку, – с насмешкой подумал Сеня. – Судя по зажатому виду, ее очень давно никто не трахал.

Сеня был не далек от истины. Оля ни с кем не встречалась и не искала случайных встреч. Столкновение с Сеней она в прямом смысле слова восприняла как некий знак свыше. Она сама прыгнула в его объятия, исстрадавшись от одиночества и отсутствия любви во всех ее проявлениях. Они с Сеней почти не разговаривали, пока ехали к ней. Оказавшись в ее полутемной комнате, они крепко сплелись в объятиях.

В ее страсти было трогательное отчаяние, что не укрылось от опытного взгляда Сени. Ему приятно было позлить Альберта и Лину, выключив телефон и ускользнув от их бдительного контроля на целую ночь. Он не мог объяснить почему, но с Олей ему было очень легко и приятно находиться рядом. Дело вовсе не в сексе, хотя здесь Оля его приятно удивила неподдельной искренностью в проявлении своих чувств и желаний, страстью и нежностью превосходя многих других его любовниц.

В последнее время Сеню особенно сильно раздражала тишина, навевая на него могильный холод и предчувствие чего-то ужасного, непоправимого и страшного.

– Прошу, только не молчи! – горячо шептал он, отвечая на страстные поцелуи Оли. – Кричи! Не выношу тишину… Умоляю, кричи!

– Но, ведь мама через стенку, – робко произнесла Оля.

– И что?! Она не была молодой или произвела тебя на свет от святого духа?! – с иронией спросил он, до боли натянув навернутые на руку ее рыжие волосы.

Оля вскрикнула, спугнув притаившихся в его душе монстров, хозяев тишины, так в последнее время угнетающей Сеню. Утром Сеня, отказавшись от кофе и вбив в смартфон номер телефона Оли, бесшумно покинул ее квартиру, чмокнув ее на прощание в макушку и почти не сомневаясь, что сюда он не вернется.

Оля с трепетом ждала его звонка, до боли сжимая кулаки, чтобы первой ему не позвонить. Она продержалась весь день и вечер, но ближе к ночи сдалась. Позвонив Сене, она с пересохшим от волнения горлом, как девочка перед первым свиданием, ждала, пока доходит сигнал, надеясь услышать его голос, но вместо спящего Сени трубку взяла Лина.

Услышав женский голос, Оля хотела сразу же отключить звонок, но все-же осмелилась позвать Сеню к телефону.

– Кто спрашивает? Оля, однокурсница Сени. Я по поводу встречи выпускников, – на ходу сориентировалась Оля. – Могу я узнать, а вы кто?

– Его жена, – желчно ответила Полина, от души надеясь, что разбила сопернице сердце.

Оля нажала отбой и горько разревелась. Она больше не звонила Сене, а он, похоже, начисто позабыл о ее существовании почти сразу же после проведенной с ней ночи. Оля не стала ему сообщать, что нечаянно проведенная вместе ночь не прошла без последствий. Она ждала от Сени ребенка. Оля вначале хотела избавиться от ребенка, но ее мама настояла на том, чтобы Оля оставила ребенка. Мудрая женщина понимала, что Оля с ее характером и подходом к жизни может остаться одна, а рождение ребенка наполнит ее жизнь хоть каким-то смыслом. Так оно и произошло. Сеня никогда так и не узнал, что у него родился сын, по космической случайности названный Григорием, как и его брат. Отца Оли тоже звали Григорием, поэтому ничего удивительного в появлении в семье Григория Семеновича Яковлева не было.

Сеня иногда вспоминал о рыженькой знакомой из своей прошлой жизни, но Оля напоминала ему о другой жизни, где присутствовали надежда, вера в себя и свою небесную звезду, а еще любовь, если и не к кому-то, то хотя бы к себе. Сеня все это утратил и теперь не хотел вспоминать о собственных ошибках и разочарованиях, поэтому всеми силами старался избегать общения с людьми из прошлого. Даже с родным братом теперешний Сеня с выпотрошенной душой почти не общался. Ему было больно вспоминать о своем счастливом детстве и потерянной жизни. Сеня говорил и думал о себе так, словно он уже умер. В какой-то степени, так оно и было.

Депрессия стала постоянной спутницей Сени. Ему было противно от всего в его красивой жизни. Ощущение того, что он заблудился по жизни, прорывалось наружу в стихах:

Мы – несносные дети вселенной.

Мы – влюбленные люди земли.

Мы – застывшие в мраке любви…

Мы… Снова мы! Где же мы? Кто же мы?!

Полина за шесть лет накопила стихов Сени на сборник, но получив в подарок изданную книжицу, он нисколько не обрадовался.

– Я потерял себя! Я словно заблудился в тишине… Я больше не хочу быть поэтом. Это дорога проклята! – переполненный отчаянием, капризно заявил Сеня, отшвырнув в сторону сборник своих стихов. – Замкнутый круг вместо колеса Сансары. Рифма, со временем ставшая клеткой для мысли и для души. Я хочу выражать чувства поэзией прозы, расставляя буквы не в такт рифме, а в унисон собственным мыслям. Это величайшее из богатств и наслаждений! Я хочу создавать собственные сказочные миры, а не вздыхать о несбывшихся мечтах, чувствуя себя непризнанным гением или изгоем во все эпохи, куда бы меня не закинула воля Всевышнего. Я стал игрушкой в руках людей и, наверное, вызываю насмешки Высших сил. Для них все люди игрушки… Мне кажется, за нашей суетной каждодневной возней в поисках собственного счастья наблюдать сверху очень даже весело! Жаль, что на это Небесное шоу смертным не полагаются билеты в первом ряду!

Сеня себя ощущал не более, чем игрушкой, предназначенной для развлечений. А еще он для себя выяснил, что стал неисчерпаемым кошельком для собственного брата. Гриша частенько капал на мозги, что не всем везет так устроиться в жизни, как ему и намекал на финансовые затруднения. Сеня подбрасывал Грише крупные суммы денег, которые брались им, как должное. Они ведь братья! А что бы сказал Гриша, если бы узнал, на какую жертву пошел Сеня ради него и его семьи?!

Терпеть Альберта рядом для Сени стало привычкой. Коньяк смягчал его возмущение и отвращение. Альберт его насиловал, умело лаская и провоцируя получать ненавистное удовольствие, чередуя ласки с нежными пытками. Любитель душить, щипать и шлепать, он оставлял на белой коже красные отпечатки своей порочной извращенной страсти. Альберт со временем сумел разбудить в Сене новую сторону чувственности, научив его тело отзываться на непривычные ласки и даже получать от них удовольствие.

Убийственно скучный для Сени день на работе чаще всего переходил в хмельной вечер, наполненный наркотическим дурманом и пьяной негой. Альберт с чувством собственника фанатично любил своего прекрасного античного Бога, а Сеня… Ему уже все стало безразлично. Альберт был готов исполнить любую прихоть невольника своей любви, но Сеня перестал что-либо желать. Он перестал сопротивляться течению жизни, позволив ей каждый день уносить себя все глубже в неизбежность. Как же он ненавидел Альберта! Этот человек его морально сожрал и не все ли равно, что он делает с его телом ночами. Притупленное сознание Сени нашло спасение в том, чтобы за всем происходящим с собой и собственной жизнью наблюдать как бы со стороны. Так даже местами было интересно.

У Сени появилась странная привычка писать о себе и своих переживаниях в третье лице, словно речь шла вовсе не о нем самом, а о каком-то другом, несчастном и достойном жалости человеке. Его не хватало на длинные стихотворения. Вспышки его эмоций отражались в коротких четверостишиях, вроде этого, посвященного Лине: