Дырявая ловушка

Девушка просидела за этим занятием достаточно долго, пока не услышала шаги в коридоре. Эти осторожные небыстрые шаги внезапно рассыпали в пыль её уверенность, появившуюся у неё, как только она начала рисовать.

Вера быстро поставила холст с рисунком в угол комнаты и легла на кровать. Если бы не вынужденное заточение, она бы испытала приятную усталость и блаженство от того, что можно было расслабиться и отдохнуть после работы. Но чувство тревоги и неизвестность сильно мешали полноценному релаксу.

Шаги затихли возле её двери. Девушке показалось, что невидимые пальцы сдавили её виски.

«Только, пожалуйста, не кричи!» – мысленно приказала она себе, вцепившись пальцами в покрывало. Невидимый человек постоял ещё несколько секунд за дверью и тихо удалился. От напряжения Вера вспотела. Запах пота был настолько отвратительным, что она подумала, так может пахнуть только страх.

Ванная комната с туалетом находились в конце коридора. Когда Вера расписывала стены, то заходила туда помыть кисточки и руки после работы.

Так как основное здание дома строилось ещё в советское время, то бывшему хозяину даже в голову не пришло провести канализацию и водопроводные трубы в каждую спальню. А их было четыре в этом коридоре.

Вера встала с кровати и взяла из шкафа полотенце. Она намочила его край водой из бутылки и тщательно протёрла открытые участки тела. Потом сняла несвежий топ и сдёрнула с плечиков белую футболку с изображением папоротника на груди. Она хотела оценить свой вид со стороны и оглянулась в поисках зеркала. Но его нигде не было.

«Вот тупые! Сразу видно, что мебель расставляли мужики», – подумала она.

Убрав полотенце и топ на нижнюю полку шкафа, девушка снова подошла к кровати. Её вдруг охватила дикая усталость. Она укрылась покрывалом и провалилась в тяжёлый сон.

    • • •

Тётя Капа, взявшая пустые банки у Веры, решила отблагодарить девушку за услугу и пришла к ней домой со свежеиспечёнными пирогами с вишней. Каково же было её удивление, когда она увидела всё ту же записку, придавленную к столу камнем. Клеёнка на столе была покрыта пылью и облетевшими листьями с разросшегося по беседке винограда.

– Это какие же у неё могут быть дела, что даже ставни не закрыла, а уехала? – посетовала женщина, оглядывая двор. Она напрягла лоб и стала загибать пальцы на левой руке, шепча что-то под нос.

– Получается, третий день Верки нет. Вот же растяпа! Всё рисует ездит. Сейчас позвоню, узнаю, где её черти носят.

Тетя Капа достала из кармана фартука телефон и набрала нужный номер. Она уже приготовилась, как только услышит «алло» на другом конце невидимого провода, выпалить порцию нотаций, но механический голос ей ответил, что аппарат абонента выключен или находится вне зоны доступа.

Женщина удивлённо посмотрела на свой телефон, потом потрясла его и снова набрала Верин номер. Сначала Капитолина услышала треск, а потом всё тот же голос начал говорить знакомую фразу. Ничего не понимая, женщина стряхнула листья со стула и тяжело опустилась на сиденье.

Она знала Веру и их семью давно. Её мать, положа руку на сердце, она никогда не любила, хоть Ида и была из местных. А вот отца уважала за скромность и тихий нрав. У Веры было полно знакомых в посёлке, но в основном это были друзья по рисованию. Тётя Капа могла бы поклясться, что и молодого человека у девушки пока нет. Потому что стала бы она весь день по всяким мастер-классам бегать, да картинки малевать.

Вера приезжала в посёлок из города в конце мая, когда заканчивались занятия в изостудии, где она работала. В середине сентября она закрывала дом и отдавала ключи тёте Капе, на случай, если что случится. Но на каждые каникулы художница снова приезжала сюда и пропадала, как она говорила «на этюдах». Капитолина ничего не понимала в живописи, но Верины картины любила. От них веяло жизнью, потому что это были знакомые ей с детства места.

Ещё раз зачем-то прочитав записку, она поднялась со стула и, прихватив пыльную бумажку и пакет с пирогами, направилась к калитке.

Её дом находился на другой стороне улицы, возле магазина. Но женщина прошла мимо своего участка и прямиком устремилась к самооткрывающимся дверям сетевого торгового центра.

Войдя внутрь, она подошла к мужчине с бейджиком «Контролёр торгового зала» и что-то спросила. Он показал ей рукой на стеллажи с крупой и макаронами, и Капитолина Андреевна двинулась в указанном направлении.

Настя раскладывала товар, когда её кто-то окликнул. Она поднялась с корточек и, увидев тётю Капу, вежливо поздоровалась.

В детстве Настёна училась вместе с Верой в поселковой начальной школе. Потом отцу Веры дали в Майске квартиру, и они переехали в город. Семья Михаила и Иды Карповых в то время ожидала пополнения, Ида была на пятом месяце беременности, поэтому заводоуправление, где Михаил работал наладчиком, дало им трёхкомнатную-, вместо положенной двухкомнатной квартиры.

Ида как-то безответственно относилась к себе и будущему ребёнку, поэтому помогала таскать коробки с вещами во время переезда. Когда она почувствовала что-то неладное и обратилась к врачу, было уже поздно. Ребёнка спасти не удалось. С этого дня в семье начались скандалы, которые закончились разводом.

– Настюш, а ты Веру давно видела? – не отвечая на приветствие, спросила Капитолина.

Девушка на секунду задумалась.

– Наверно, несколько дней назад. Я как раз сидела на кассе, и Вера пробивала у меня хлеб и молоко. Вчера у меня был выходной, поэтому, если она и приходила, то без меня.

– А вы созваниваетесь или ты только с Колькой своим общаешься? – продолжала допрос тётя Капа.

Но Настя не стала отвечать на провокационный вопрос и напрямую спросила:

– Что случилось?

– Так пропала Верка, – потрясая пакетом с пирожками перед носом Насти, выпалила тётя Капа. – Давеча я попросила у неё трёхлитровые банки, мне нужно было компот из вишни закатать. А сегодня пришла пирожками угостить, но она с того дня так и не появлялась.

– Ну, не знаю, – задумчиво произнесла Настя. – Она вроде ремонтом дома хотела заняться, говорила, что ей заказ хороший подкинули. На кассе же много не поговоришь, поэтому Вера быстро расплатилась и ушла.

– Надо будет с Гришкой-плотником поговорить. С ремонтом она могла только к нему обратиться. Вот ведь скрытная какая! Если в город к отцу уехала, то почему мне ничего не сказала? – после этих слов тётя Капа заторопилась к выходу.

    • • •

Вера уже три дня находилась в доме на скале. Она не скандалила и старалась не задавать лишних вопросов, поэтому снотворное ей больше не давали.

Девушка слышала, что в соседней комнате появился кто-то ещё. Но мужчина или женщина – было непонятно. Художнице очень хотелось узнать, кто её новый сосед или соседка, чтобы по возможности наладить контакт и как-то передать сведения о своём местонахождении. Временами она слышала музыку через стену и старалась понять, кто её может слушать. Но к её удивлению это была классическая музыка, к которой ни Зафар, ни тем более Оганес не имели никакого отношения. Она стопроцентно была уверена, что они никогда бы не стали слушать классику.

Несмотря на то, что Вере оплатили заказ на портреты, о них как будто забыли. Сидеть всё время без дела было невыносимо, и художница решила рисовать Оганеса по памяти. Это было совершенно не трудно. Труднее всего было выбрать фон и позу невидимого натурщика. Краски тоже приходилось экономить, потому что к ней заглядывали не часто. Два раза в день девушке приносили еду и воду, и каждый вечер убирали накопительный резервуар биотуалета. Так как раковины в комнате не было, умываться приходилось над единственной ёмкостью.

Вера с нетерпением ждала сегодняшнего прихода Зафара, чтобы попросить его отпустить её в ванную. Обычно Зафар с ней не разговаривал, молча ставил поднос с едой на кровать, забирал биотуалет и через пять минут ставил обратно.

Когда Вера услышала шаги и звяканье ключей, она встала напротив двери и приготовилась к разговору. Раньше девушка боялась начинать говорить, потому что сразу вспоминала про снотворное.

Зафар открыл дверь и привычно поставил поднос на кровать. Вера немного поколебалась, но сильное желание помыться заставило её начать беседу.

Молодой человек удивлённо посмотрел на художницу и коротко ответил, что подумает. Но девушка была настойчива. Она стала говорить, что у неё не осталось чистого белья, и волосы настолько грязные, что она боится, как бы у неё не завелись вши.

От такого заявления Зафар выпучил глаза и пристально уставился на девушку. В конце концов, ему удалось разложить полученную информацию в своём мозгу по полочкам, и он пообещал устроить Вере банный день в ближайшее время.

Дверь в коридор всё это время была открыта, что оказалось большой ошибкой с его стороны. Они оба вздрогнули от неожиданного стука из соседней комнаты. Вера ясно услышала, как женский голос прокричал через дверь, чтобы её немедленно выпустили, иначе они будут иметь дело с полицией.

Зафар тут же выскочил в коридор и закрыл дверь спальни художницы на ключ. Вера прильнула к притвору и перестала дышать. Она слышала, как молодой человек принялся кричать на находившуюся за стеной женщину. Теперь девушка не сомневалась, что у неё появилась соседка. Какое-то время крики продолжались, но потом зазвучала классическая музыка, а через некоторое время снова стало тихо.

Вера села на кровать и взяла кружку с чаем. На пластиковом подносе лежала булка в прозрачной упаковке и плавленый сырок. На упаковке стояла вчерашняя дата, и она радовалась, что еда хоть и была скудной, но всё же свежей. Девушка надорвала упаковку и отломила горбушку. Допив чай с дешёвым бутербродом, Вера убрала в стол остатки хлеба и половинку сырка. По опыту она уже знала, что на обед, который по времени совпадал с полдником, принесут варёную картошку или яйцо. К ним сосиску, либо небольшой кусок курицы. Ужина как такового не было вообще, поэтому, если очень хотелось есть, она просто сосала кусочек хлеба, сглатывая вкусную слюну.

Когда музыка прекратилась, и Зафар ушёл, Вера осторожно постучала в стену. Ответа из соседней комнаты не последовало. Девушка ещё несколько раз пыталась наладить связь с любительницей классической музыки, но за стеной стояла мёртвая тишина.

Вдруг Веру осенило: «Наверно, соседке сделали укол или напоили снотворным». Ей снова стало страшно. «Почему они собирают в своём доме женщин? – начала размышлять она. – Учитывая, что Оганес восточный человек, может, он хочет устроить здесь гарем? Во всяком случае, это лучше, чем быть жертвой для пересадки органов».

Художница подошла к окну и приоткрыла створку. Неожиданно снаружи сел голубь и стал, не мигая, коситься на неё. Вера достала булку и накрошила хлеб на подоконник. Голубь начал издавать звуки, похожие на гурчание – гурррр-гуррр-гуррр. Девушка отошла в сторону, давая понять, что ему ничего не угрожает. Тогда птичка осмелела и осторожно двинулась к крошкам. Пока голубь клевал хлеб, Вера старалась не шевелиться. Ведь это была единственная живая душа в этом доме, от которой не исходило опасности. Склевав всё до последней крошки, голубь покрутился на подоконнике, непрерывно воркуя, и затем улетел.

На Веру напала тоска. Она легла на кровать и принялась думать, как ей выбраться из заточения. Всё, что приходило ей на ум, было из области фантастики, и она даже разозлилась из-за этого на себя.

Девушка снова подошла к окну и стала смотреть на двор, который был виден из её окна. Ничего примечательного там не было. Глухой забор, возле которого росли фруктовые деревья, какая-то будка, рядом сарай и сплошная тротуарная плитка. Ворота и крыльцо находились с другой стороны дома, поэтому художнице не было видно, кто сюда приезжает или, наоборот, уезжает.

– Я всё равно найду способ выбраться отсюда, – повторила она как мантру и отвернулась от окна.