Союз, заключенный в Аду

– Босс, они уехали! – кричит кто-то.

Только тогда Гидеон поддается слабости и падает рядом со мной. Звон сирен звучит как мелодия ангельских арф. У раненных появится шанс, и, может быть, по моей вине сегодня больше никто не умрет.

Глава 8

– Число пострадавших в ходе сегодняшнего жестокого нападения на озере Мичишан увеличилось. Семнадцать погибших и двадцать четыре пострадавших, – объявляет ведущая новостей. – Наши журналисты также стали жертвами ужасного теракта, за который никто до сих пор не взял ответственность. Полиция ведет расследование. Местные жители приносят цветы на произвольный мемориал. Как бы ни было печально, трагедия объединила жителей Чикаго, пусть и не так, как планировал кандидат в мэры Гидеон Кинг. Мистер Кинг тоже был ранен, защищая свою жену. Президент местного филиала «КИНГ Консалтинг»…

Не выдержав, выключаю новостной канал и поднимаюсь с дивана, но тишина давит еще сильнее, чем новости и кадры с перестрелки. Охранники не сводили с меня глаз с тех самых пор, как мы вернулись в квартиру Гидеона. Телефон одного из них разрушает воцарившееся молчание. Он уходит, но почти сразу возвращается с новостями о Гидеоне.

– Миссис Кинг, мистер Кинг пробудет в больнице до завтра, – говорит Джош, один из моих охранников. – Вам нужна какая-нибудь помощь? Или что-то нужно купить?

Смотрю на мужчину с ужасающе большими руками, качаю головой и пытаюсь выдавить улыбку, но получается плохо. Девочке было восемь лет? Десять? Я видела, как ее тело уносили в черном мешке и грузили в катафалк. На берегу был волонтер, отец троих дочерей. Я слышала его разговор с другом. Его труп лежал рядом с телом девочки.

Смотрю на ладони и вижу только пластырь на порезе. Гидеон настоял показать руку врачу. Все это неправильно, очень неправильно…

– Нет, спасибо, – хриплю я. – Я хочу спать. Можете передать миссис Мартинс, чтобы она шла домой?

– Конечно, мэм, – кивает Рой, второй охранник.

Не дожидаюсь, когда они уйдут, и убегаю в спальню, продолжая глядеть на руки. Перед глазами появляются лица Орана и Конала, они мелькают, смешиваясь в одно. Они злорадно смеются, и их хохот оглушает меня. Закрываю уши, словно это может помочь, но звук становится все громче, и громче, и громче… Шатаюсь из стороны в сторону, ноги становятся ватными, колени подгибаются.

«Трусиха,» – насмехается Оран. – «Из-за тебя опять умерли люди, ты довольна?»

«Сначала твой брат, затем он, потом она, а теперь семнадцать невинных погибших,» – почти мурлычет Конал.

– Заткнитесь! – пытаюсь кричать, но с губ срывается лишь шепот. – Замолчите…

Конал не хотел меня убивать, он игрался, как хищник с добычей. Гидеону не стоило меня закрывать, он бы был в порядке, а этот сукин сын, может быть, и успокоился бы, получи я пулю. Хотя бы на время. А вообще я не должна была быть на набережной, я должна была остаться в сыром подвале, где проводила многие часы во время брака с Ораном. Там мое место. Я должна была достаться Коналу.

«Ты не достойна спасения,» – третий голос, который я никак не ждала услышать, добивает меня, наносит последний, решающий удар. – «Я умер за это?»

– Прошу, не надо, Эйден, – взмаливаюсь я. – Мне жаль… прошу тебя…

Я падаю на колени. Ногам не больно, но в груди нарастает огромный камень, который мешает дышать и встать. Щеки начинают гореть, и я понимаю, что по лицу текут слезы. Вытираю их перепачканным рукавом толстовки и ползу наощупь вперед. С трудом добираюсь до комнаты и из последних сил встаю на ноги. В глазах мутно, и я едва нащупываю ручку двери, кусая щеки изнутри. На языке появляется солоноватый привкус.

– Не надо, не надо, не надо… – бормочу я себе под нос, боясь услышать четвертый голос.

Заперев дверь, ковыляю в ванную комнату. При переезде мои вещи досматривали, словно я была потенциальной террористкой, но мне оставили все бытовые острые предметы. Например, бритву, хотя необходимости иметь ее нет и не было, потому что я с подросткового возраста хожу к мастеру убирать волосы на теле. Нож с кухни брать было бы слишком подозрительно, поэтому я здесь. Порывшись в ящиках, нахожу маникюрные кусачки и новый бритвенный станок. С каждой секундой дышать становится все тяжелее, а на руках появляются капли крови. Ее нет, но я физически ощущаю, как она покрывает пальцы. Снимаю пластиковый защитный наконечник, подцепляю острой частью защитную часть бритвы, дергаю, и три лезвия падают в раковину.

– Все будет хорошо, – всхлипываю я.

Все будет в порядке.

Сняв брюки, кидаю их в сторону, беру лезвие и падаю на пол. Руки трясутся, и пальцы едва удерживают тонкую полоску металла. Покрепче схватив лезвие, подношу его к внешней поверхности бедра, надавливаю и провожу длинную полосу по старым, зажившим шрамам. Плоть мягко расходится, и на коже проступают капли крови. Рука вздрагивает, и лезвие заходит чуть глубже. Так, как мне хочется и нравится. Голова откидывается назад, и я делаю первый вздох.

Бедро жжет, но мне становится легче. Паника отступает. Разрезаю еще раз опасно глубоко, и кровь струйкой стекает по бедру на пол. Темно-рубиновый цвет действует как отрезвитель, и голова перестает кружиться. Моя кровь смывает фантомную кровь тех, кто уже погиб.

Мысли собираются воедино, и я вновь всхлипываю. Они все мертвы из-за меня. Я трусиха, которая спряталась за спиной Гидеона Кинга и стала бороться только за собственную никчемную шкуру. Оран был прав: я действительно грязная свинья, купающаяся не в луже, а в крови людей, погибших по моей вине. Я не стою всего этого, не заслуживаю свободы и шанса на жизнь.

Мои дорогие и любимые брат и дядя пытались отвадить ирландцев от нас, предотвратить все до того, как что-то случится, когда Братва и клан Доэрти начали говорить о моем браке с их наследником. Рома совершил покушение на Орана ради меня, и где он теперь? Где мой дядя, который помог юному мальчишке с этим?

А Эйден? Он был единственным глотком воздуха в доме Орана. Был. Его же даже не похоронили. Оран превратил его тело в месиво, а потом выкинул в реку.

Про нее я даже вспоминать не хочу, как и про всех тех, кто погиб сегодня на берегу.

Мертвы, мертвы, мертвы…

Раскачиваюсь из стороны в сторону, пытаясь успокоиться, а рука продолжает резать ногу. Третий порез, четвертый, пятый, шестой. Подо мной образовывается маленькая лужица крови, а нога немеет, но я не останавливаюсь, продолжая кромсать себя.

– Трусиха, сука, свинья, – повторяю все слова, что говорил мне Оран, и бьюсь затылком о каменную плитку, чтобы сделать себе еще больнее. – Предательница… Ненавижу, ненавижу!

Я должна была уехать с Коналом сегодня. Он бы взял меня, если бы я взмолилась. Мне стоило бежать к нему и просить пощады на коленях, а вместо этого я пряталась, наблюдая, как людей, пришедших сделать город чуточку лучше, расстреливают. Песок окрашивался в красный точно так же, как сейчас пол. Режу снова, чувствуя лопание кожи. Это приятно, вид собственной боли каким-то образом приводит в чувства. Физически чувствую легкое покалывание и головокружение от медленной потери крови, но в разуме наступают тишина и спокойствие. Полный штиль наконец-то.

Прикрываю глаза, жмурюсь, позволяя слезам свободно катиться по щекам. Кто же знал, что от боли, причиняемой мужем и его братом, может помочь другая боль? Та, которую я причиняю себе сама. Я контролирую глубину порезов, их количество и даже место нанесения нового рисунку. Не Оран и не Конал, а я. Они забрали у меня многое, но не это. Возможно, моим концом и будет Конал, но я сделаю все, чтобы не дать ему шанс на такое наслаждение. Уж лучше я убью себя, чем окажусь в его лапах безвольной рабыней.

Уж лучше я, чем он…

Глава 9

Гидеон

Последние годы были спокойными. После уничтожения «Руки Господа» жизнь налаживалась, если так можно сказать. Николас, пытаясь отвлечься от своей зависимости, с головой ушел в свою идею заняться музыкальным продюсированием, к нелегальной части бизнеса Росс его не подпускал, Доминик продолжал отсиживаться на дне, занимаясь только компьютерной частью бизнеса и иногда помогая разным группировкам взламывать их врагов. Глава нашей компании периодически пачкал руки и убирал ненужных людей собственными руками. Росс не доверял наемникам, в принципе как и я. Никто не сделает твою работу лучше тебя. Так учил отец, так мы и поступали. Наркотики, оружие и прочие не самые законные вещи мы взяли с Россом на себя. Конечно, теперь он был семьянином, но он все еще глава компании, а эта должность имеет свои обременения. Да и не сказал бы, что Росс когда-то противился грязной работе.

У всех свои скелеты. Кому-то из нас необходима доза, а кому-то – ощущение крови на руках.

– Ты меня слушаешь вообще? – рычит Селена из телефона, и ее голос разносится на всю палату. – Эй, доктор, у него сильное ранение?

Пуля застряла в чертовом плече. Я должен быть в другом месте, а не торчать в больнице. Сажусь на кушетку, чтобы доктор мог вытащить мелкую дрянь из меня.

– Да, Сел, я слушаю, – бормочу я.

– Тебя подстрелили из-за этой девчонки? – спрашивает она.

Врач, с опаской поглядывая то на меня, то на моих охранников, берет в руки шприц с анестетиком и кивает в знак того, что мы можем начинать.

– Пока не знаю, – честно говорю я. – Но я выясню, и все виновные понесут наказание, а теперь я вынужден отключиться. Позволишь доктору вытащить из меня пулю?

– Да, но позвони нам завтра, – приказывает Селена и отключает вызов.

Семья может быть той еще занозой в заднице, особенно беспокоящаяся обо всем сестра. Селена начала звонить еще до того, как о перестрелке стало известно СМИ. Оказалось, что она не без помощи Росса держит связь с одним из моих охранников. Умная зараза.

Убираю телефон и киваю доктору, чтобы поскорее начинал. Руки мужчины трясутся, когда он проходит мимо телохранителей, но он пугается сильнее, когда встречается взглядом со мной. Откидываюсь на кушетку, окончательно сняв рубашку. Я не хотел приезжать в больницу, но все видели, что я был ранен.

– Только не усыпляйте меня, – говорю я, когда доктор подносит шприц.

– Это местный наркоз, – объясняет он.

Кивком даю понять, чтобы он начинал.