Звери Стикса. Часть 1. Контрольная служба «Смерть»

Лес шумел, шуршал тронутыми желтизной листьями. Дорога лентой уходила вверх и затем резко сворачивала вправо, огибая пяточек тесно сидящих черных елей. И была совершенно пустой. Фауст вздохнул и прибавил ходу, чтобы догнать нерадивую кошку, ускакавшую уже за поворот. Лошадь под ним рыкала и бодро фыркала, радуясь скорости и свободе.

– Тебе самому не кажется, что это довольно глупо?

Пес от неожиданности слишком резко затормозил и из-под копыт кобылы вылетело несколько искр. Недовольное животное крутанулось на месте, захрапело и попыталось укусить хозяина за ногу. За что получило укорительное «Щщщщщ» и строгий взгляд и тут же успокоилось.

Ну конечно она ждала за поворотом. Гордо возвышалась на своем навьюченном нехитрой поклажей высоконогом козле и скептично смотрела на пса. Не дождавшись ни реакции ни ответа она сменила тактику.

– Слушай, дорога пустая. Возможно, если моя притягивающая неприятности антенна все еще работает, то эти неприятности скорее нападут на одинокую женщину в лесу, нежели на быстро движущуюся верховую пару.

Фауст пристально посмотрел на нее. Кошка держалась спокойно и уверенно – она поставила перед собой цель вывести его на общение и твердо намеревалась этого добиться. Хотя пес с удовольствием продолжил бы эту пробежку в одиночку, ее предложение он счел целесообразным.

Какое-то время они ехали молча. Птицы в ветвях суетились, собирались в дальнюю дорогу, щебетали и переругивались, наполняя своим говором осенний ветер. Дорога продолжала стелиться вдаль, извивалась и разворачивалась далеко вперед, словно шелковая лента. В некоторых местах крупнозернистый асфальт вздыбился и был проломлен настойчивыми свободолюбивыми корнями и ростками осин, тополей и берёзок.

– Тут всегда так пусто?

– Да, – беззаботно ответила она. – Это объездная дорога, она всегда пустует, сколько себя помню.

– Это опасно, почему ты ее выбрала?

– Не знаю, захотелось. Тут красиво, – пожала плечами кошка.

«Нечего сказать – рваная женская логика – бессмысленная и беспощадная», раздраженно подумал пес.

– А еще я хотела поговорить и тут это сделать удобнее.

– Говори,– огрызнулся Фауст.

Девушка замолчала.

«Надулась?»

Нет, просто перетерпела и снова в атаку.

– Пока тебя не было, Ник меня повсюду сопровождал, это было здорово.

– Поздравляю.

– Он душка.

– Да. Мне до него далеко.

– Он сказал, что ты ему жизнь спас.

Сдержанный кивок:

– Было дело.

– Знаешь, до нашей с тобой встречи я с Судьями ни разу не встречалась. Только слышала все время разные байки. Он тоже порассказывал мне немного. Сказал, что ты лучший, поэтому тебя ко мне и…

«Не самый лучший», подумал пес, вспомнив, как легко выбила его из седла черная студенистая дрянь.

Тишина. Она как-то странно замолчала, на полуслове. Фауст искоса взглянул на девушку. Кошка изменилась в лице – все ее черты заострились, зрачки расширились, уши быстро и тревожно искали какие-то волны.

Птиц словно не стало. Обожженные осенью деревья беспокойно шумели, хватаясь ветвями за ветряные нити. Внезапный порыв хлестнул кошку по лицу полной охапкой лесного сора и сухих листьев. Кира зафыркала, резко затормозила заблеявшего козла, пытаясь протереть глаза. Фауст также остановился и должен был отметить, что и его чутье треплет какое-то неясное предчувствие. Он прислушался и понял, что впереди нарастает какой-то непонятный гул. И тут немного впереди на дорогу вывалилось нечто.

Огромный с двухэтажное здание клубок… деревьев.

Тело твари представляло собой настоящий узел – словно огромный великан, походя вырвал с корнем горсть вековых деревьев, связал их и тут же и бросил в лесу. Соответственно с одной стороны в него входили стволы, а с другой торчали корни. И все это хаотично двигалось и извивалось.

Размахивая щупальцами ветвей и корней, разевая хищное дупло темной пасти, чудище со страшным треском лезло в лес через дорогу. Вокруг ожившего узла древесины скакала горстка дикарей, обвязанных папоротниками, и бестолково тыкали в него копьями.

– Я заинтригован, – сказал Фауст подчеркнуто скучным голосом, выйдя из удивленного оцепенения. – Пойду, присмотрюсь поближе. Стой тут и не суйся.

Широкие взмахи косой быстро подкромсали ветки чуда–юда и оттеснили его назад. На поверку оказалось, что не совсем оно и деревянное: под корой мерзко пульсировала живая плоть, а из срезанного березового ствола Фауста обдала волна теплой синей слизи, остро пахнущей травой. Обнаружив перед собой сильного противника, ветвистое карявище сфокусировало на нем все свои силы. Вертясь вокруг себя, Фауст резал тянущиеся к нему со всех сторон ветки красивыми, плавными, почти танцующими движениями. Ветви сыпались, словно волосы с головы и сразу превращались в безжизненные палки. Однако, чудище и не думало успокаиваться или отступать, веток на нем, казалось, было бесконечное количество и стало ясно, что их уничтожение не приносит твари особого вреда.

Памятуя свои недавние эксперименты с безоглядным рыцарством, Фауст, обругав себя за торопливость, крепко вцепился в ближайший ствол и сосредоточился. Кончено, изучить противника нужно было перед тем, как кидаться в бой, но… лучше поздно. Он расфокусировал зрение и расслабился, позволив звериному началу заполнить голову чувствами. Мир вокруг стал серым, замедленным, оглохшим. Мерзкое создание слабо засияло тусклым желто–фиолетовым цветом.

«Вампир» – злорадно оскалился Судья, и длинные острые клыки на полдюйма выползли из-под губ. Сияние исходило не от ветвей, а из центра сплетения клубка. Нужно отметить, что ненависть и отвращение Фауста к вампирам была столь велика, что теперь он не успокоится, даже если сейчас с небес явится сам Мэто во главе с пантеоном древних лесных богов и в приказной форме потребует отставить идол в покое. Вампир должен умереть! Даже такой слабенький как этот.

Нужно было пробираться в середину. Но не тут-то было. Неизвестно, был ли у существа мозг, но стоило Судье сменить тактику и поднырнуть под летящий ему в голову орешник, дабы устремиться к центру этого безобразия, как он получил немедленный ответ сильнейшим тычком в грудь, который отбросил его на несколько метров назад. Весь ворох бесчисленных ветвей устремился к нему. Вреда они не наносили, но отталкивали, отбрасывали и всячески не давали приблизиться.

«Может быть, кто-то уже догадается его отвлечь?» – со злобой подумал Судья, оглядываясь на трусливых аборигенов. Но помощь пришла с неожиданной стороны. где-то позади он услышал электрическую трескотню. И, словно отвечая его мыслям, в следующую секунду в ближайший ствол вонзилась стрела. Громоздкая ветвь отдернулась, и пес продвинулся немного вперед.

«Ладно, сначала убьем это, а потом разберемся, кто у нас тут такой меткий».

Еще три стрелы были пущены вперед с неимоверной скоростью и невероятной точностью аккуратно вокруг фигуры пса, предугадывая его движения и расчищая дорогу. Четвертая, однако, подвела, просвистев в опасной близости от его плеча мимо цели и Фауст все-таки огреб веткой по морде.

Но для дерева было уже поздно радоваться – Судья совершил последний пируэт, изогнувшись и оперевшись на косу, как на шест, проскользнул мимо буйствующего дубового корня и в приземлении рассек тугой, сплетенный неизвестной силой узел древесных стволов наискось от края до края. В клубке мгновенно разошлась жуткая рана, пышащая темной мякотью, но помирать тварь и не думала. Только задергалась еще сильнее, пытаясь отползти.

Хитрое сплетение бревен образовывало большую щель, в которую мог бы поместиться целиком баран или крупная свинья. Черный зев разевался прямо перед псом, обнажая лоно, полностью покрытое тонкими, бледными и неприятно извивающимися корешками. Но не пасть была самым страшным: над ней в гладкую осиновую кору были врощены два человеческих глаза. Мутные, мертвые, остекленевшие, они смотрели слегка в разные стороны, но в целом явно различали и Фауста и все окружающее. Словом, использовался человеческий орган по прямому назначению. И в этих глазах был испуг. Предсмертный ужас жертвы еще не остыл, и они тихо светились остаточным белым сиянием, которое видел только Судья.

«Мерзость какая», – подумал пес.

Подсказка пролетела в миллиметре от его левого уха и с треском вонзилась в полудохлый глаз. Чудовищный древень съежился и начал агонизировать, издавая пронзительные жалобные скрипы. Намек исчерпывающий. Быстро и гладко Фауст отсек косой пласт плоти с обоими глазами. Тот отлетел и шлепнулся на дорогу со звуком и грацией мокрой тряпки. Лишенное источника энергии существо немедленно затихло. Внутри твари пузырилась и подрагивала темно–синяя желеобразная масса.

Пес спрыгнул с взбесившегося бурелома и обратил взор в сторону неизвестного стрелка.

Кошка стояла там, где он ее оставил, возле нервного козла и спокойной, даже скучающей лошади. Она опустила короткий красный лук и вышла из стрелковой стойки. Ее было не узнать, так изменилось ее лицо – заостренное, сосредоточенное, пожелтевшие глаза с тоненькими полосками зрачков сияли, наполненные силой и решимостью. Что-то внутри Фауста перевернулось мягким комком от этого зрелища. Ветер трепал лохматую длинную челку и казалось, что волосы – это что-то отдельное, не имеющее к кошке никакого отношения, просто поселившееся у нее на голове и мешающее целиться. На асфальт у ее ног было высыпано содержимое женской сумочки, и сама сумка тоже валялась тут же опростанным смятым мешком.

Дикари, оказывается, побросали свои копья, попадали на колени и на протяжении всей битвы валялись ничком на дороге, с ужасом и трепетом рабов ожидая развязки. Кошка хищно сощурилась и направилась к ним, быстро и ловко завязывая на ходу непослушные космы в хвост на макушке. Когда же она начала неистово ругаться на кособоком, рваном арабском наречии и трясти дрожащих дикарей за грудки, пес перестал удивляться из соображений сохранения здоровья нервной системы. Он просто сел на упокоенное бревнышко и закурил. Отмордовав перепуганных людей, она властным жестом отправила их в лес за какой-то аброй–кадаброй. Дикари угрюмо повиновались.

C минуту они молча смотрели друг на друга. Прямо, в глаза, без обиняков. Оба не отводили глаз, давая другому понять, что не отступят. Однако это не было диалогом. Скорее настороженное молчание двух полководцев, встретившихся на мосту. У обоих за плечами армия, но шли они в разные стороны и по разным делам. А теперь, вдруг встретившись, присматриваются к возможному сопернику, пытаясь определить, придется ли им драться или удастся разойтись миром.

– Надо стрелы собрать, – наконец пробормотала она.

На левой руке у нее была надета замысловатая перчатка с проводами. По нажатию маленькой кнопки на запястье кошку передернуло, шерсть поднялась дыбом, по перчатке пробежала голубая волна токового разряда и перешла в лук. В ответ оружие мгновенно скукожилось, высохло, уменьшилось раз в пять и приняло вид слегка изогнутой тусклой коряги. Мимикрион – очень редкая порода хищного дерева, реагирующая таким образом на электрические разряды определенной частоты. Такой вот карманный лук со стрелами стоил целое состояние.

Фауст выдернул одну из стрел, протянул кошке и сказал, всячески подчеркивая тоном двусмысленность фразы, имея ввиду ни то интерес к природе чудовища, ни то к неожиданной боевой активности девушки.