Висячие мосты Фортуны

-– Так она сама всегда говорит: «Раиса Павловна му-у-дрыя!»

-– А если я тебе скажу: «Константин Кузьмич – мудрец», – ты согласишься? – насмешливо спросил он.

Слово «мудрец» у него всегда было синонимом слову «хитрец». «Ну мудре-е-ец!» – говорил он о ком-нибудь, кто пытался его объегорить.

Мы посмеялись и решили, что мать мужа, как жена Цезаря, вне обсуждений…

В своё время Раисе Павловне довелось два года побыть офицерской женой: Николая Борисовича отправили в добровольно-принудительную командировку в танковую часть, которая после хрущёвской военной реформы остро нуждалась в технически грамотных офицерах.

Время, проведённое в военном городке туркменского города Теджен, было наисчастливейшим для Раисы Павловны, она вспоминала его с неизменным восторгом. Работать ей пришлось не в воинской части, а на гражданке. Однажды кто-то из местных сослуживцев «простодушно» спросил её:

-– А вот не могли бы вы, Раиса Павловна, объяснить нам, непонятливым, почему это вас, офицерских жён, называют овчарками?

-– А это в отличие от вас, штатских дворняжек, – сказала как отрезала офицерская жена.

Она при всяком удобном случае вспоминала эту историю, раз от разу всё больше гордясь своей находчивостью: «Раиса Павловна за словом в карман не полезет!»

Её тайная мечта осуществилась в судьбе сыновей: оба «выбрали» военное поприще, один – армейское, другой – флотское… «Такова се ля ви…» Кто это у нас так шутил? Кажется, Юрин бывший друг, Боря Берстенёв, хотя нет, сам Юрка и шутил, это его специфический юмор.

* * *

Главным событием той весны для Созихи был приезд деда, то есть мужа…

В один из майских дней, придя из школы, я застала дома такую мизансцену: посреди кухни стоит детская оцинкованная ванна, в ней сидит некто белый и румяный, но отнюдь не младенец, и, грозя кому-то пальцем, талдычит без умолку: «Сука-сука-сука, блять-блять-блять, аферистка-аферистка-аферистка…» Замолкнет на секунду и снова в той же последовательности: «сука-сука…»

Ульяна Степанна, в клеёнчатом фартуке поверх нового платья, поливая бело-розовое существо водой из кувшина, обернувшись ко мне, безрадостно сообщила: «Надя, это дед мой из Кузедеева приехал!».

Хорошенькое дело! Видала я в своей жизни дедов, но таких заводных – никогда…

Вынув деда из ванны, промокнув махровым полотенцем, бабка обрядила его в свои застиранные китайские панталоны, свободно болтавшиеся вокруг некрепких стариковских ляжек. Завершив очистительные манипуляции, она уложила бывшего мужа в свою давно остывшую постель.

Дед, наполовину утонув в огромной пуховой подушище, лёжа на спине, продолжал махать указательным пальцем, задавая ритм всё той же нескончаемой песне: «блять, блять, блять ….» Надо ли говорить, что он был в дымину пьян? Пьяный дед однако спать не собирался и всю-то долгую весеннюю ноченьку домогался он своей старухи: из кухни всё время слышалась возня, слезливые упрёки и грязные ругательства…

Боже милостивый! Откуда взялось на мою голову это лихо?! Чувствуя себя совершенно разбитой после бессонной ночи, наскоро собравшись, я пошла на работу…

Неужели банкет будет иметь продолжение? С этой мыслью я плелась из школы и, ещё не дойдя до дому, увидела подтверждение худшего варианта – будет! По деревянному тротуару мелкой трусцой в уже знакомых мне серо-голубых китайских панталонах, в калошах на босу ногу и со сковородкой в руке бежал дед Созин. Победно вскидывая сковородку и потрясая ею, как штандартом, он скандировал своё беспощадное: «Паразитка!!. Проститутка!!. Аферистка!!!»…

Подхожу к дому… что такое? Где калитка?! На её месте зияет дыра: заходите, забегайте все, кому не лень! Буйный нечестивец вырвал калитку вместе с петлями и унёс её в неизвестном направлении…

Посреди кухни сидела несчастная домоправительница и, горестно хлопая себя по ляжкам, причитала:

-– От же ж гад, от же ж скотина, всю-то жизнь мою изломал, изгадил, всю-то жизнь он меня позорит!… Надя, Христа ради, уйди ты от греха подальше, пока он не уедет. Иди к Соне, я с ней уже договорилась…

-– Ку-ку, старый шалунишка! Оставайся, злодействуй здесь по-мелкому, если тебе это в кайф, а я ухожу! – мысленно сделав деду козью рожу, я отправилась к девчонкам в учительский дом…

Учебный год заканчивался, мы сходили с детьми в Мундыбаш сфотографироваться на прощание. Я уже знала, что здесь ещё на один год не останусь: мне хотелось увидеть настоящую Горную Шорию, куда «только вертолётом можно долететь». Тельбес лишь с географической точки зрения можно считать Горной Шорией, на самом деле там не встретишь ни одного шорца – кого угодно, даже финна, но истинных аборигенов там нет…

После окончания учебного года я не спешила покидать Тельбес: хотелось поплавать в голубом озере, можно и в речке, походить по окрестностям. Никто из наших молодых учителей домой не торопился: ни Лара, ни Тоня, никуда не уезжал Николай Феоктистыч – и я тоже решила остаться до конца июня.

Самой счастливой из нас тем летом в Тельбесе была Тоня: они с Геной Хаустовым уже всё для себя решили и безмятежно наслаждались счастьем узнавания друг друга. Оба рослые, атлетически сложенные брюнет и блондинка – на них приятно было смотреть…

У Ларисы с Вовой тоже всё было решено, они давно уже жили как муж и жена, а зарегистрироваться собирались после наступления беременности, но «залететь» в Ларины планы пока не входило. Володя часто приезжал к ней на выходные (сам он был, как и она, родом из Шерегеша, учился в СМИ)…

В начале июня к Ларе приехала сестра, худенькая шестнадцатилетняя девочка. При первом взгляде на неё в глаза бросался слегка выпирающий живот. Лариса рассказала мне, какую ужасную трагедию пришлось пережить этому ребёнку. Лена встречалась с мальчиком, забеременела от него – ничего не подозревающие родители обратили внимание на растущий живот слишком поздно. Аборт делать было уже нельзя – решили ждать до шести месяцев и вызывать искусственные роды…В маленьком посёлке ничего нельзя утаить, и девочка сразу после родов приехала к сестре, чтобы не видеть осуждающих глаз, не слышать змеиного шипения в спину…

«У нас секса нет»! Зато у нас есть дикое положение дел с половым воспитанием, с замалчиванием всего, что связано с сексом. Неумение молодых пользоваться средствами контрацепции породило в советском социуме множество трагедий. Девушки, забеременев, чтобы избежать огласки и позора, шли на что угодно: на криминальный аборт, вешались, травились…

На Дальнем Востоке, в забытом богом городишке, под названием Бикин, где я работала завучем вечерней школы, от воздушной эмболии вследствие криминального аборта погибла моя любимая подруга – прекрасная, трепетная девушка, приехавшая в бикинскую школу по направлению после окончания Хабаровского пединститута… Не могу, не могу с этим смириться до сих пор!…

Я видела во время прохождения медицинской практики в Новокузнецкой горбольнице (в пединституте готовили медсестёр для гражданской обороны) необыкновенной красоты девичье тело, распростёртое на операционном столе. Девушку только что вынули из петли – врачи готовились делать ей трахеотомию. Причина попытки суицида – беременность.

Страх признаться родителям, ужас позора огласки часто оказывались для девушек сильнее страха смерти. Уверена, что даже статистика этих смертей не велась, но число таких жертв огромно. О, варварская, безжалостная к своим гражданам страна!.. такой была, такой и остаётся…

Сколько искалеченных судеб, сколько невосстановимо утраченного здоровья, сколько смертей можно было бы избежать, если бы общество не отторгало девочек, попавших в беду, а оказывало им всяческую поддержку и помощь. Что девочки! Я помню, в Тельбесе местных женщин больше всего занимал только один вопрос – выбор между незащищённым сексом и абортом, как будто третьего не дано! Наши технички говорили об этом даже за праздничным столом: «Уж лучше я поеду в Мундыбаш и выскоблюсь, чем мужику откажу!».

«Побежала, быстренько выскоблилась – и всё!» – доверительно сообщила мне одна уважаемая дама, сотрудница НИИ. И всё? И всё!

Недавно узнала, что в стране Советов действовал закон, согласно которому применение обезболивающих средств при аборте не предусматривалось в неевропейской части России, то есть, начиная с Урала и до Камчатки, бедных женщин потрошили вживую, без обезболивания! О, варвары! О, изверги! Нет вам прощения!

* * *

Июнь в Тельбесе! Роскошный, жаркий июнь… Приехала Лёлька. Каждый день плаваем в озере. Мы, ни разу не видевшие моря, теперь могли представить, какого оно цвета и какой глубины. Позже воду такого же изумрудно-лазурного цвета я увидела не в море, а в озере Иссык-Куль…

Страшно и весело плыть, чувствуя под собой семидесятиметровую бездну; говорили, что когда-то в озеро сорвалась и утонула корова. Лёлька не знала ни про семьдесят метров, ни про корову и плавала спокойно. Мы плавали там в гордом одиночестве: кроме нас в этом озере никто больше не купался – все нормальные люди купались в реке.

«Тельбес – быстрая река. А кругом, кругом растут цветочки, ароматом отдаёт!» –авторская песня одного местного жителя, которую он под собственный аккомпанемент исполнял в клубе на сельском празднике.

В том месте, где на горке стоял учительский дом, внизу, под скалистым обрывом, река была довольно глубока; там купались и загорали наши учителя и кое-кто из местных. Я приходила туда ближе к вечеру пообщаться с коллегами.

Феоктистыч ловил хариусов выше по течению, там, где начинались перекаты, и приходил делиться… нет, не рыбой (её было немного), а особенностями ловли хариуса. «Хариус – рыба осторожная, лучше всего она клюёт на перекатах, в мелкой с быстрым течением воде», – сообщал он бесполезные нам сведения. Сейчас подумала, а ведь я даже не знаю, как он выглядит и какой он на вкус, этот хвалёный сибирский хариус, которого так трудно поймать! Щук, тайменей, налимов – как же, едали! А вот хариуса – ни разу…

В один из таких вечеров кто-то сделал нам с сестрой приятный сюрприз, оставив на моём столе фотографию: мы с Лёлькой – я впереди, она, немного отстав, – возвращаемся с озера в одних купальниках по верхней тропинке; виден дальний подвесной мост и вообще ракурс отличный. Кто нас снял? Когда? До сих пор не знаю.

На этом же фото, но уже с обратной стороны и уже дома в Новокузнецке, мы вдруг обнаружили надпись: «Как вы хороши! А! Спасу нет! Серёжа (сосед). Это я! Ха-ха-ха!!!». Автограф оставил наш сосед с пятого этажа Серёга Блинов, студент СМИ, но когда он ухитрился это сделать – тоже загадка. Двери нужно запирать – тогда и загадок будет меньше!

Кончился июнь, настало время уезжать. Надо было подумать, на чём добираться до Мундыбаша – машины через Тельбес случались крайне редко. Собрав чемодан, я вышла на дорогу и стала ждать и… о чудо!.. вдалеке послышалось тарахтение мотора и вскоре показалась полуторка.

На мой сигнал шофёр остановился. Он был пьян в дымину, но выбирать было не из чего, надо ехать: чемодан с книгами переть восемь километров я всё равно не состоянии. Считай, что повезло! Водитель, с трудом держась на ногах, забросил чемодан в кузов, я села в кабину – поехали!

Пока ехали по логу, где дорога каменистая, он ещё как-то рулил, а как только выехали на трассу, закуролесил мой водила: крутанёт руль в мою сторону и отпустит, а сам валится набок к окну – я кручу от себя, он на меня – так зигзагами и проехали примерно половину пути, после чего он упал на руль и вырубился полностью.

Что прикажете делать?

Пришлось ждать. Довольно долго. Проспавшись и протрезвев, он быстро довёз меня до станции…

Часть вторая

Усть-Анзас