Королевский дракон

Неужели это говорят о нем! Это даже на дворцовые сплетни не похоже. Какие-то сказки, которые обычно рассказывают на ночь детям, чтобы их запугать и отвадить от опасных мест. Как взрослые люди могут говорить на подобные темы?

Только какая-то маленькая девочка, случайно встреченная в коридоре, вежливо улыбнулась Корнелу. Ну вот! Ребенок ведет себя более разумно, чем взрослые. Бывает же! Девочка не сплетничала, не испугалась бледного лица короля, а лишь учтиво присела в реверансе. Волосы у нее были рыжие, как огонь, а голову она украсила венком из лесных грибов. Подумать только! Венок из грибов и рябины, а не из цветов. Корнел никогда раньше не видел такого. Впрочем, и саму девочку он тоже здесь ни разу не видел. Она будто пришла из леса, и грибы у нее росли прямо из волос. Действительно, похожа на фею!

В другой раз Корнел бы остановился и спросил, кто она, откуда приехала ко двору, и почему рядом с ней нет ни родителей, ни гувернанток. Но сейчас у него разрывалась голова, и он не узнал даже имя девочки, потому что спешил к себе в спальню. Перед глазами все плыло, как после пьянки. Ему даже показалось, что за окном над головой девочки парит тот самый миниатюрный золотой дракон, которого он уже видел в колодце. Едва добравшись до королевской опочивальни, он упал на постель и заснул беспробудным сном.

Ему снилось, что он по-прежнему находится в лесу вместе с Эдвином. Во сне солнце и луна в небе сошлись, и свет, льющийся на поляну, казался поистине волшебным. Эдвин снова играл на свирели, и звуки были божественными. Чтобы послушать их, из ручья выползали русалки, а из чащи выходили нимфы. Все происходило, как в сказке. Волшебные существа вылезали из недр земли, спускались с небес, формировались из камней и растений. Их было не счесть, но все они будто подчинялись ему одному – Эдвину! Во сне он вдруг стал их королем. Корнел понимал, что спит, и это было странно. Обычно во сне не понимаешь, что видишь сон.

Слушателей с крыльями, хвостами и рогами становилось все больше.

– Не хватает только дракона, – пошутил Корнел и тут же пожалел о своем легкомыслии.

Эдвин оторвался от игры и посмотрел на него какими-то чужими, затаившими угрозу глазами.

– Но дракон это я! – вполне серьезно заявил он.

Корнел сперва решил, что это шутка, но заметил одну странность – свирель продолжала петь, даже когда Эдвин не касался ее.

– Постой, ты не дышал в свирель. Все это время… – Корнел нехотя попятился, но сзади толпились чудесные существа, отступать было просто некуда.

– И что? – Эдвин искренне удивился.

– Зачем портить инструмент огнем? – пропела какая-то фея на ветке. Она свесила вниз тонкие ноги, увитые плющом, который рос прямо из кожи на коленках.

– Так ты пришел, чтобы увидеть огонь? – Эдвин дохнул в свирель, и та загорелась. В огне она корчилась и кричала, как живое существо с телом дриады. Затем вспыхнуло и дерево, на котором сидела фея. Огонь заметался всюду. Это Эдвин дышал огнем, как настоящий дракон. Но он был всего лишь юношей, таким же, как сам Корнел, а не чудовищем. Но вдруг очертания его фигуры начали меняться, вырастая в нечто невообразимое и крылатое.

И тут Корнел проснулся. За окном едва занимался рассвет. Камин угрюмо чернел золой. Там все лето не разводили огонь, но ощущение того, что пламя рядом, не проходило. Пламя будто поселилось где-то внутри. Корнел до крови расчесал ожог, оставшийся на ладони, как раз в том месте, где ее пожал Эдвин. Чем он только успел его обжечь? Огнивом, припрятанным в рукаве? Боль от ожога и могла спровоцировать жуткий сон, в котором все горело. И Эдвин в этом сне превращался в дракона, дышащего огнем. Присниться же! Сколько бутылок с вином нужно опустошить, чтобы такое привиделось. Корнел не исключал, что драконы чаще всего мерещатся тем, кто допоздна не покидает пивных. Может, поэтому несчастные случаи и драки, в которых дерущихся обжигали и калечили, чаще всего происходили вблизи питейных заведений. Пострадавшие, естественно, валили вину за полученные травмы на разных монстров, появившихся из ниоткуда, а не на собственную неспособность дать сдачи противнику.

Корнел всю ночь проспал, не раздеваясь. Наряд пажа был безнадежно испорчен. Он и до этого был ветхим, а после прогулки местами порвался и даже был подпален на рукавах. Стоит возместить пажу ущерб парой монет. Корнел старался больше думать о мелких обязанностях, чем о том, что всю ночь спал в постели, на которой недавно умер король. Вероятно, поэтому ему и снились кошмары. Жаль, что придворный этикет требовал, чтобы каждый новый король занимал именно эту спальню – самую роскошную во дворце.

Светало, а Корнелу казалось, что золотой змей ползет по покрывалу, но, присмотревшись, можно было понять, что это всего лишь вытканный золотом узор. Лучше было сегодня отдохнуть и никуда не ездить, но Корнел не мог удержаться от новой поездки в западный лес. Он почему-то был уверен, что Эдвин все еще находится там и дожидается его.

Необычная дружба

В коридоре замка ему снова встретилась рыжеволосая девочка. Днем она выглядела еще более прелестной. Ее золотистое платье, вытканное причудливым узором из звездочек и плюща, мерцало, хоть сама девочка и держалась в тени. Она словно боялась солнечного света и старалась не приближаться к окнам, из которых он лился. Если задуматься, ничего необычного в ее поведении нет, ведь все бледные рыжие красавицы с россыпью веснушек на щеках боятся обгореть на солнце. И все равно, девочка казалось необычной, вероятно потому, что она единственный ребенок, которого за долгое время кто-то осмелился привести в королевский замок. Все еще помнили, что старый король не любил детей.

Корнел приветливо улыбнулся ребенку, чтобы приободрить. Вид у маленькой прелестницы был такой запуганный, что казалось, она прямо сейчас юркнет в темноту ближайшего стенного алькова и исчезнет там навсегда.

– Доброго тебе утра! – дружелюбно пожелал Корнел, и тут же поймал себя на том, как это нелепо звучит. Малышка оглядывалась на лучи света, льющиеся в окно, так, будто опасалась в них живьем сгореть. Ее изогнутые треугольником коричневые брови напряженно морщились. Грибы и ягоды рябины из своих волос она так и не достала. Странно, как за ночь они не засохли. Наоборот, рябиновые гроздья, переплетенные с вьюнком и грибами, теперь спускались ей на шею, плечи и наряд, и, казалось, что они растут прямо у нее из-под кожи. Где только она сумела собрать грибы и рябину: ни то, ни другое возле замка не растет.

– С кем ты приехала? – девочка не отвечала, и Корнел опустился перед ней на корточки, чтобы сравняться с ней ростом. Обычно это вызывало у детей большее расположение, чем, если смотреть на них снизу вверх. – Твои родители здесь, при дворе? Кто они? – судя по дорогой изысканной парче наряда, ее родители были герцогами, не меньше.

– У меня нет родителей, – девочка покачала головой. – Я слишком взрослая, чтобы их иметь.

Вот как! Сирота, значит. Наверное, единственная наследница очень знатного рода, поэтому опекуны привезли ее ко двору, чтобы представить новому монарху. Корнелу показалось, что он нашел подругу по несчастью.

– Мой отец тоже умер.

– Но мои родители не умерли. У меня просто их нет.

– Они бывают у всех, даже если ты их не помнишь. В младенчестве, например, никто и не помнит, что потерял родителей. Но когда вырастешь, тебе покажут их портреты. Мне, когда я вырос, показали портрет матери. Она была очень красивой, когда была живой.

– Люди умирают. Ты прав! Но не мы, – тонкий голосок девочки был холодным, как дуновение мороза. – И у тех, кто из нашего рода, а не из вашего, родителей не бывает.

Корнел ее не понял. Вероятно, она продекламировала какой-то стишок.

– Представляешь, вчера я подумал, что ты мне приснилась, – он, будто и сейчас, видел сон, потому что растения, оплетавшие ее голову и шею, вдруг зашевелились и поползли по коже вниз, как живые. Корнел сморгнул. Надо меньше пить, хотя он, вроде, вчера ничего, кроме воды и не пил. Разве только воду в колодце кто-то забавы ради разбавил крепким элем.

– В любом случае, я рад, что это был не сон. Ко двору уже давно не допускали таких, как ты. Но теперь правила меняются.

Корнел имел в виду, что ко двору не пускали детей, но девочка поняла его по-своему.

– Я знаю, что представителей моего рода хотели выжить отсюда. Все щели заделали от нашего проникновения. Но закрыть границы между мирами навечно нельзя.

– Как тебя зовут? – Корнел решил перейти на более простую тему, чтобы не слышать непонятных размышлений. – У тебя ведь должно быть какое-то имя?

– Ливела.

– Никогда не слышал такого имени.

– Ни одно имя не должно повторяться, у каждого оно свое, – какой серьезный у нее тон, действительно, как у взрослой.

– А каков твой титул?

Ливела промолчала.

– Ты представишь меня его величеству? – после недолгой заминки решилась попросить она.

Корнел чуть не рассмеялся. Если б она знала, как легко это просьба исполнима.

– Считай, что ты уже представилась ему сама.

Ливела смотрела недоверчиво, а рябина на ее коже перекатывалась, как бисер.

– Король это я, – снисходительно пояснил Корнел. Наверное, она ожидала увидеть на его месте седого старика в короне.

– Я имела в виду императора. Я так давно мечтаю поближе познакомиться с ним. Он мог бы защитить мою рощу от вражеских налетов.

Император! Где она услышала о таком? Кругом находились только королевства и небольшие княжества.

– Ты уверена, что не ошиблась?

– Я знаю, что ты точно можешь меня с ним познакомить.

– И какой же из ближайших стран он правит?

– Он правитель волшебной империи. Все мы уважаем его и боимся.

Волшебной! И эту девочку Корнел посчитал серьезной. Обычная сказочница. Скорее всего, она все выдумывает. Наверняка, и про отсутствующих родителей она тоже выдумала. По всей вероятности, они живы и здоровы, так как без них ребенок бы сюда и не доехал, и расположились где-то в гостевых покоях. Нужно было бы отвести девочку к ним, пока не дошло до вопиющих проказ. Корнел начал даже понимать указ бывшего короля не пускать детей ко двору, им ведь могут прийти в голову всяческие безрассудства.