Вершина. Сага «Исповедь». Книга четвёртая

– Только не увлекайтесь, а то сердце не выдержит, – предупредил Амато, забирая бутылочку. – Прощайтесь с людьми, нам пора!

Часть 2. Глава 1

– Возьмите меня с собою, синьор! Я буду заботиться о Вас и о госпоже тоже. Вы же знаете, я всё умею и люблю Вас, как родного. Не оставляйте меня здесь, пожалуйста, и матушке Вашей покойной я обещала, что позабочусь о Вас, покуда жива.

– Маркела, путь неблизкий, я вообще не знаю, что нас ждёт впереди!

– Позвольте дать совет, синьор!

– Говори…

– Нужно нашу голубку в родной дом отвезти, там и стены лечат! Родительская любовь, детские воспоминания.

Я обвёл взглядом комнату, в которой вырос, но здесь уже ничто не напоминало мне о прошлом.

– Боюсь, дорогая Маркела, что её не примут.

– Неужто сердце матери не дрогнет?

– Теперь там правит старший брат, а он, говорят, несговорчив.

– А Вы скажите, что это Ваше дитя, – Маркела покраснела и смущённо опустила глаза, – простите, старушку, что лезу не в своё дело, мой господин.

– Может, ты и права, только вряд ли ей это поможет. Сколько тебе нужно времени, чтобы собраться?

– Уже всё взяла, да и многого мне не надо. Вещи госпожи подготовлены.

– Хорошо, садись в экипаж!

Я вернулся в дом и отнёс Патрицию на руках. Мы обложили её подушками и накрыли тёплым меховым покрывалом. Теперь она выглядела гораздо лучше прежнего: волосы уложены и взгляд другой, платье на худеньких плечах висит, а там, где живот, пришлось ослабить шнуровку. Нынешнее положение моей супруги сделало бы меня счастливым, если б не то, что произошло, теперь я не знал, чьё это дитя, воспринимал его скорее как неприятный и тягостный недуг, болезненный для нас обоих.

Амато согласился, что можно попытаться спрятать госпожу в родовом поместье у её матери (отца к тому времени уже не стало, он так и не пережил трагедии, случившейся с его любимой дочерью).

Теперь всё зависело от того, как отнесётся к Патриции родной брат и станет ли на её защиту. С Винченцо первый и единственный раз мы встречались на свадьбе, но там даже поговорить не было возможности, слишком много гостей, да и занимался я, честно говоря, совсем другим… Воспоминания наполнили сердце любовью: какою же божественно-красивой и желанною была невеста!..

«Ничего, мы справимся и с этим!» – пообещал я сам себе, согревая её холодные ладони дыханием.

Шестеро солдат, отобранных Амато для охраны, будут нас сопровождать. Никто не знает, чего ожидать впереди…

Паника вновь охватила Патрицию, ей не хотелось уезжать. Наш замок выглядел надёжным и хорошо защищённым, но как можно объяснить ей в таком состоянии, что мой родной отец теперь является главной угрозой её жизни?

Тяжело вновь покидать семейный очаг. Постоял у могилы матери и простился с домашними, многие, наверное, догадывались о причине нашего бегства и со слезами провожали. Тронулись в путь. Пришлось ехать в экипаже: Патриция не отпускала меня ни на секунду без слёз.

Вскоре послышался топот копыт, одинокий всадник летел во всю прыть и махал нам рукой.

– Я проверю, синьор, – Амато двинулся к нему навстречу.

Мы остановились. Я выглянул, чтобы посмотреть всё ли хорошо. Он, переговорив, позволил незнакомцу приблизиться к нам.

– Должен вручить Вам, лично в руки, барон Гриманни, послание Его Святейшества, – он с трудом дышал, так же, как и его конь после долгого пути.

Сердце словно оборвалось в груди и упало куда-то вниз. Я совсем забыл, что отец отправлял прошение. Развернув послание, скреплённое папской печатью, я прочёл его.

– Благодарю, Вы свободны.

– Ответа не последует? – посланник выглядел уставшим.

– Передайте мою глубочайшую благодарность и признательность Святому Отцу! Вернитесь в замок и отдохните, как следует! Прощайте!..

Мы продолжили путь. Амато не спускал с меня глаз, сопровождая нас рядом на своём гнедом скакуне.

– Это, конечно, не моё дело, но что там, синьор?

Идти против воли главы Церкви не рискнул бы даже самый отчаянный и могущественный человек, слава Богу, мне и не придётся этого делать.

– Это смертный приговор для Романьези и отказ в разводе для Эрнесто Гриманни.

Патриция вздрогнула всем телом и посмотрела на меня.

– Нет, любимая, не я о нём просил, это мой бессердечный отец решил разлучить нас с тобою. У него ничего не получится, обещаю тебе! – я поцеловал её. – Ты мне веришь?

«Кажется, разум начинает у неё проясняться, взгляд становится всё более и более осмысленным, если бы не слёзы, всё было бы очень даже неплохо, но они текут рекой, почти без остановки. Маркела по-матерински старается утешать несчастную, по мере сил и доброте душевной, и Патриция начала подпускать к себе пожилую женщину без опаски. Хоть в чём-то мы продвинулись, это радует и дарит надежду.»

– Кажется, приговор не только для Романьези, – тихо заметил Амато. – Теперь у Деметрио ещё меньше выбора, – он пришпорил коня и отъехал немного вперёд, оставляя мне время на раздумье.

«Было б ли легче сохранить жизнь Патриции, если развод одобрил Папа? Деметрио, как советовал его друг Джованни, мог бы закрыть глаза на её существование при некоторых условиях… А теперь только смерть может разлучить нас. В любом случае, я не позволю ей умереть в одиночестве, Амато сдержит данное мне слово», – я всё больше убеждался в его преданности и любви.

Вечерело, когда прибыли к поместью Де Росси. Спрятав послание за пазуху, я на руках вынес жену из экипажа. Увидев родные стены, она сразу же ожила, и даже подобие улыбки впервые появилось на её губах. Нас выбежали встречать слуги, но при виде Патриции прикрывали рот, они помнили свою молодую госпожу совсем иною.

– Какое несчастье! Наша бедная синьорина!.. – прошелестели возгласы, слетевшие с уст людских подобно дыханию ветра.

Нас пригласили в дом. Он был гораздо меньше нашего, но так же хорошо укреплён. Каждая знатная семья старалась позаботиться о своей безопасности, чтобы при надобности держать оборону.

Мать Патриции в траурном платье вышла к нам.

– Дитя моё!.. – слёзы заполнили её глаза, – Что они сделали с тобою! – она, качая головой, злобно смерила меня уничижительным взглядом. – Отпустите мою дочь, барон Гриманни, не нужно её всё время держать на руках!

– Вы не понимаете, она слишком слаба…

– Слуги, примите госпожу! – прозвучал властный приказ.

– Нет! – вскрикнула Патриция, как только к ней приблизились мужчины, и, закричав, уткнулась лицом мне в плечо.

– Ваша дочь не доверяет больше никому, кроме меня, – с горечью ответил я.

– Никогда не прощу Вам того, что случилось с нею! – сквозь зубы промолвила тёща, провожая нас в гостевую комнату.

– Положите её здесь! Я хочу поговорить с Вами наедине.