Ошибки и допущения

– Не придумывай, я бы никогда про тебя так не сказала. Да, и вообще мне не стоило ни о ком, так отзываться. Ты была права моя тактика провалилась, поэтому в порыве отчаяния я и сказала лишнего. Класс на меня озлобился, перестал реагировать на угрозы. Им стало безразлично, что я говорю. Они стали создавать кучу проблем, совсем не слушаются. Представляешь на прошлой неделе они меня так достали, что я не сдержавшись устроила опрос, после чего наставила с десяток двоек.

Классный час снова всплыл, как будто и не было выходных, отделявших от неразумного поступка. Прозвеневший звонок на урок мало того, что не заставил класс подняться со стульев, так ещё и привнёс поток бурной речи по всему кабинету. Подростки, будто помешанные, обсуждали учительницу при ней же в полный голос. Они пересказывали сплетни от учителей и бесстыдно поглядывали на Марию в ожидание, что она предпримет. В ход шли все разговоры от сумасшествия классной руководительницы до её таинственного устройства на работу.

Послушав данные заявления с полминуты, и к своему стыду, даже не попробовав прекратить болтовню диалогом, девушка громко приказала закрыть рты, но вместо сурового голоса, тон перешёл в истерический визг. По классу пронеслось безудержное хохотанье, все как один смеялись над Марией Ивановной позабыв, где они находятся. Недолго думая учительница вышла на середину кабинета, и окутавшись сполна внутренней яростью заставила по очереди отвечать на вопросы по предмету. Не удовлетворяясь ответом, Мария ставила напротив фамилий учеников заслуженные оценки. Позабыв о том, что сегодня не урок, не прислушиваясь, к активным возражениям, все сорок пять минут учительница делала то, к чему так давно чесались руки.

Жёсткость проявилась не только к знаниям, но и ко всему прочему. Услышав любые перешёптывания, Мария резко пресекала общение и начинала проходиться по всем замечаниям с начала года пока не удовлетворялась победой, переходя на следующую жертву. В конце концов очередь перешла на Алёну Яковлеву, ученицу, которая по всей видимости имела некую популярность у противоположного пола, все парни из класса заглядывались на её подкаченное тело, особенно Фролов. Она в самом деле была одной из самых безобидных созданий на свете, любимая друзьями, школьница не имела особого ума или любознательности, главным оружием в завоевание чужих сердец становился добродушный характер и милый темперамент. Но Алёна поступила неосмотрительно, соблюдавшая раннее дресс код, она по какой-то причине явилась в пятницу в яркой юбке и приталенной кофте, чем навлекла на себя гнев классного руководителя. Тыкнув её фамилию в журнале, Мария Ивановна грозным тоном приказала ученице встать. Та сразу послушалась и поднялась, и только тогда учительница смогла разглядеть неподобающий облик. Напитавшись гневом полностью до этого Мария будто и не видела вульгарного вида, и вместо опроса внимание переключилось на одежду.

– Как тебя сегодня в школу пропустили? Где форма? – хмуро произнесла учительница.

– Извините, больше такого не повторится, – смиренно ответила школьница.

Можно было бы на этом и закрыть тему, Алёна повела себя достаточно мудро, не стала перечить, извинилась, да и до сегодняшнего дня у неё не было замечено оплошностей, но буря в душе уже не могла просто сойти на нет, она искала способ разрядки.

– Вот о чём я и вела речь. Вы даже не стараетесь стать лучше, считаете, что вам всё может сойти с рук. Тотальное неуважение, пренебрежение школьными правилами. Вы неисправимы, зря я пыталась говорить с вами. Вот ты Алёна казалось такой приличной девушкой, и что в итоге? Оделась как непонятно кто. Скажи мне стоил ли твой наряд полностью разрушенного доверия? Тебе должно быть стыдно. Мне даже разговаривать с тобой не хочется. Сейчас ты сядешь и будешь писать объяснительную. И если она не покажется мне убедительной, то на протяжение всей следующей недели будешь оставаться после уроков, чтобы навести порядок в классе. Надеюсь это вразумит тебя.

Упиваясь властью, Мария не смотрела вперёд, в момент, когда она незаслуженно унижала ученицу перед всем классом все страхи и беспокойства отходили назад, ничто не делало момент торжества менее величественным. Полная тишина в классе – награда за применение санкций. Кто бы мог подумать, что пока пелена безумия застилала глаза учительницы, пелена слёз подкатывала к глазам Алёны, все слова направленны в её адрес били необычайно хлёстко. Сильная боль и унижение делали невысокого роста выпускницу необычайно маленькой и жалкой. Она слушала предельно внимательно и не могла принять то, как учительница обошлась с ней, на исходе последнего слова, не сдержавшись, девушка выскочила из класса, заставив всех вздрогнуть от стука двери об косяк. Школьники, словно заворожённые, прильнули к выходу и стали смотреть в ожидание возращения Алёны обратно, но она так и не вернулась.

Поражённая Мария Ивановна замолчала, гнев развеялся. Перегнув палку, она вместо того, чтобы мирно разрешить вопрос довела накал до стоградусной точки. Сорвавшись на учеников на этом классном часу учительница и ощущала себя той стервой, которая отыгрывается на детях, находящихся в зависимом положение. Внутри головы сразу началась дискуссия о правильности последних сорока минут, двойки, стоявшие в журнале в нестройном ряду и нечётким косым почерком, как след совершённого преступления яростно горели на помятом листе, не давая забыть о реальности. Обвинения себя в излишней несдержанности уже стояли так близко, и, чтобы не доводить всё до следующей точки кипения, Мария, позабыв обо всём, повелела классу идти домой.

Сев за свой стол и не глядя на тех, кто в данный момент покидал класс, учительница погрузилась в стыд, который продлился на протяжение всех выходных. Молчание и изоляция в своей комнате помогли чуть лучше принять ситуацию, обдумать все действия и прийти к неутешительному выводу, что на самом деле она не волшебная фея, а обычный человек с положительными и отрицательными сторонами характера. Тяжкий груз так и не отпустил, но помог понять то, что нельзя опускаться до язвительного тона, до тотального пренебрежения подрастающим поколением. Они может и делали существование учителей пыткой, но оправдывать таким образом свою несдержанность нельзя. Нельзя больше никогда впредь накидываться и ставить плохие отметки, потому что так взбрело в голову. Мария, как никто другой могла представить, что чувствует человек в беспомощной ситуации. Поэтому она и не могла представить, как получилось докатиться до столь печального финала. Поклявшись самой себе больше не поднимать голос, она не до конца успокоившись пришла в понедельник с утра, чтобы подготовиться к встрече со своим классом сегодня, и тут завалилась Катя.

– Довели, да? – мягко произнесла учительница биологии и облокотилась на стену.

– Нет. Я сама виновата, сорвалась, не подумав о последствиях. Стоило разрешить конфликт мирно, а я вместо этого накричала, устроила опрос. Все выходные об этом думала. Не могу понять, что за бес в меня вселился. В предыдущей школе я такого себе не позволяла.

Екатерина Петровна больше не казалась рассерженной, скорее притихшей и немного отстранённой. Заметив такую перемену в настроении коллеги, Марии тотчас закрылась, чтобы не переносить на себя чужие проблемы, что конечно является эгоизмом.

– Да, ладно тебе. Подумаешь, с кем не бывает. Я однажды тоже не сдержалась. Это было около двух лет назад. В тот день у меня было плохое настроение, голова жутко болела, а эти бестолочи как назло орали весь урок. Я держалась долго, но, когда в мою сторону полетела слойка, это стало последней каплей. Мне кажется мой ор слышали и за пределами школы. Знаю это неправильно, но в тот момент это показалось единственным выходом. Зато следующий месяц они вели себя очень тихо. Правда потом всё забылось и непослушание вернулось, но да ладно, – улыбнувшись в первый раз за утро поведала Катя.

Незатейливая история вернула на секунду учительницу биологии к жизни, но закончив повествование взгляд снова потух. На этот раз Мария не стала подавлять проявление сопричастности и, собравшись с духом, заговорила.

– У тебя что-то случилось?

Катя отвернувшись, будто сглотнув слёзы, вскоре повернулась полностью к Марии и подошла поближе.

– Да, так рассталась с одним козлом. Он слишком много от меня хотел, а сам ничего предложить не мог. Мы разошлись по моей инициативе, но всё равно грустно прощаться с человеком, который казался задержится в жизни надолго. Но ничего, грусть уйдёт, а я себе ещё спасибо скажу, что перестала держаться за абъюзивные отношения.

– Ты была в отношениях!? – не скрыв удивления чересчур быстро выпалила Мария.

– Да была, как видишь. Почему тебя это так удивило? – спросила Катя.

– Я просто думала, что тебе нравится учитель информатики. Вы с ним так мило беседуете в перерывах между уроков, – скомкано принялась объясняться Мария Ивановна.

Громкий смех залил помещение, это было как глоток свежего воздуха, который снял напряжение между двумя девушками. Принявшись смеяться Катя казалось не в состояние остановиться, что заставило и Марию присоединиться. Натянутая струна, которая подсасывала под диафрагмой начала распрямляться в дикой истерике. Лёгкость, с которой мир преображался вокруг благодаря неудержимому потоку воздуху, исходящему из лёгких, стал точкой, благодаря которой всё становилось на свои места, приводя в порядок не только мысли, но и душевное состояние.

– Ты всерьёз думала, что я и он? Да он старше меня лет на десять. Конечно, поболтать с Альбертом приятно. Он очень лёгкий в общение, но не более. Не скрою мне иногда нравится его дразнить, но все мои попытки были обречены на провал. Видать я не его типаж. А вот ты похоже в его вкусе. Все заметили, как он к тебе подкатывает, я пресекаю эти разговоры, но ты же знаешь бабский коллектив, сплетни так быстро не утихнут. Я им говорю, что Альберт слишком стар для тебя, но после того, как по школе разнёсся слух, как ты на уроке высказалась о несостоявшейся жизни коллектива школы, боюсь они будут сватать тебе Альберта до конца года.

Призадумавшись, Мария вяло кивнула. Пока учительница биологии не сказала, что информатик старше, в голову девушки и не приходило думать об этом в таком ключе. Она избегала мужчину по другим причинам, не касающимся возраста, но когда вопрос был поставлен именно так, то сразу же стало очень тоскливо.

– Ладно, а если серьёзно, то всё ты сказала правильно, – продолжила Екатерина, – Все мы действительно неудовлетворённый жизнью женщины, которые выплёскивают раздражение на школьников. Погляди вокруг. Что ты видишь? Я вот вижу унылость и беспроглядные серые будни. Я каждый раз встаю с кровати и думаю, зачем мне всё это нужно. Когда я только устраивалась мне нравилась мысль, что я могу научить детей полезным вещам, но год от года сидя в классе и в сотый раз подряд объясняя одни и те же вещи невозможно не вспоминать, как моя жизнь стала такой. Я не вижу перспектив, не вижу цели. А когда нет представления, что дальше, сложно довольствоваться тем малым, что имеешь, – обречённо проговорила Катя.

Внутренне согласившись с каждым словом Мария убедилась в том, что не в праве была судить и тем более высказывать своё мнение на всеобщее обозрение. Тем, что она пыталась возвысить свою персону в глазах учеников за счёт принижения всех остальных не делает ей никакой чести. Да, и как можно ставить себя выше, когда каждый находится на одинаковом уровне. Учительница и сама находилась в положение, где между настоящим и будущим почти нет отличий, а день отличается ото дня следующего и предыдущего лишь числом на календаре.

– Нет, я не была права, как бы там ни было то, что я сказала ужасно… – затараторила Мария, но её перебили.

– Опять. Ты иногда такая мягкая, как сейчас, а иногда становишься пугающей. Не пытайся усидеть на двух стульях. Я прибежала к тебе с утра и с порога начала обвинять, но ты и слова мне не сказала. Почему ты продолжаешь со мной общаться так умиротворённо, после того что я сделала? Я не признала свою не правоту, не извинилась, а мы как будто замяли конфликт. Твоя справедливость никому не сдалась, поверь мне. Будь жёсткой, когда следует и не скрывай до последнего, что думаешь, тогда не станешь мной.

Успев забыть об инциденте, Мария не хотела поднимать тему, но столько категоричные высказывания не могли пройти мимо ушей, больше нельзя занимать наблюдающую позицию. Во всех конфликтах девушка больше всего не любила развивать их до итоговой точки. Со стороны это могло показаться способом избегания, но внутри лежал куда более примитивный мотив. Учительница не умела долго поддерживать разговор в нужной кондиции постоянно срываясь, переходя на личностные оскорбления. Выстраивать диалог и аргументировать свою позицию она умела только, если никто не перечил и ничего не имел против. Спорные темы и о чём в обществе принято помалкивать казались для Марии неуместны.

– Я не держу зла. Ты подавлена, как я могу тебя заставлять просить прощения, – легко сказала учительница английского, став ненавязчиво перелистывать заметки к следующему уроку.

– Двойные стандарты, – чётко произнесла Екатерина, заставив Марию оторваться от бесполезных бумажек, – Ты винишь себя за несдержанность, а других нет. Вот твоя проблема. Я пришла к тебе планомерно с целью поругаться, а вместо этого услышала ровный спокойный тон. Как предсказуемо. Хотя забудь, всё, что я сказала. Мне пора на урок. Можешь и дальше придерживать своей линии поведения, как тебе будет угодно. Твоя жизнь и тебе решать, что с ней делать, – деловито заявила Катя и не попрощавшись ушла, оставив девушку за столом в сомнениях.

Покачнувшись на стуле от недосказанности и приторного голоса странной особы, удалившейся оппонентки, Мария незамедлительно принялась ходить из стороны в сторону, стараясь уложить то, что хотела ей донести коллега. Слишком сумбурно и непонятно прошёл разговор, чтобы извлечь из него здравые нотки.

Отойдя от дверей в момент звонка и дождавшись пока весь класс не наполнится десятиклассниками, учительница только тогда смогла прийти в себя, чтобы начать урок. Сегодняшний день казался только начался, но внезапное выступление Екатерины не стало единственным сюрпризом, подготовленным для понедельника. Отведя как положено четыре урока, Мария Ивановна принялась перекладывать планы уроков для класса, который буквально через пару минут должен был появиться в этих дверях, но и спустя пять минут от звонка ничего не изменилось. Одиннадцатиклассников не оказалось и по ту сторону дверей, что сразу навело на серьёзные опасения. Своим поведением Мария вернула время к моменту первого сентября. Не было ни единого сомнения в том, что ученики прибегли к своему давнему способу непослушания – прогулу уроков. Оставалось понять распространяются ли карательные меры только на английский или четыре предыдущих урока попали под раздачу в той же самой мере. Ответ пришёл незамедлительно. Людмила Сергеевна, как главный человек в школе самолично явилась на урок, чтобы проверить наличие школьников за партами.

– Здравствуйте, – незамедлительно проговорила Мария, быстро подскочив со своего места.

– Значит они и к вам не явились. Снова за старое.

Лицо директрисы выражало укор то ли в сторону выпускников, выводящих из себя, то ли в сторону незадачливой учительницы, которая вопреки убеждениям не изменила ситуацию в лучшую сторону. Не зная, что и ответить учительница пробралась в середину кабинета для выслушивания замечаний, но видимо Людмила Сергеевна не собиралась никого осуждать. Она стала устало озираться по сторонам в нетерпении, взгляд больше не выдавал осуждения, вся мимика будто исчезла, оставив после себя налёт груза, что выдавали вместе с креслом директора.

– Вы стол пододвинули? Мне кажется он стоял раньше по средине. Но так вроде и лучше, сразу много пространства образовалось, – задумчиво задала директор риторический вопрос, – И что здесь стоит за запах? Спиртом несёт невыносимо. Бога ради откройте окно, пока мы с вами не задохнулись.

Мария поднеслась к оконному проёму и распахнула створки, позволяя невидимому барьеру выплыть наружу. Аромат пронёсся через весь класс к окну необычайно быстро, благодаря сквозняку, который создался из-за не захлопнутой двери.

– Так лучше, – властно протянула Людмила Сергеевна и без спроса прошла к столу и села, вооружившись журналом, лежащим поверх прочих бумаг, – Посмотрим каковы успехи ваша класса… Двойки, тройки. Так здесь уже лучше есть даже четвёрки с пятёрками. Что это за предмет? Всего лишь физкультура. Ладно, хотя бы спорт любят.

На этом моменте директриса захлопнула журнал и, поглядев на часы, быстро заторопилась.

– У меня сейчас урок, итак слишком много времени потратила. Я что заходила, после уроков собираем срочный педагогический совет, будем решать, что делать со всем этим.

Людмила Сергеевна окончательно покинула кабинет, так и не дождавшись от Марии ничего кроме скомканного кивка. Остаток дня для учительницы английского прошёл во встревоженном ожидании. Ситуация складывалась пренеприятнейшим образом, если начнутся выяснения, то вряд ли кто встанет на её сторону, слухи и подозрения выйдут с бешенной мощью и сорвут с рабочего места в мгновения ока. Само увольнение уже не вызывало былого испуга, будет только обида на саму себя за то, что не смогла оправдать возложенных ожиданий.

Под конец дня нервное напряжение поднялось необычайно высоко, все уроки прошли смазано, почти не оставив воспоминаний. Если бы кто-нибудь поинтересовался, как Мария провела занятия, она бы даже не смогла ответить. Покончив с последним классом и закрыв класс на замок, она проследовала на место казни в кабинет с овальным столом. Только зайдя внутрь, учительница в полной мере ощутила усмехающиеся глаза со всех сторон. Все коллеги были предельно счастливы и вдоволь наслаждались чужими проблемами. Сев на своё любимое место, оно осталось незанятым, собрание началось.

Вопреки всем опасениям никаких пыток для Марии Ивановны подготовленно не было, директор и не собиралась ни в чём обвинять новенькую, а вместо этого вещала о том, что нужно всем вместе предпринять меры против вопиющего поведения одиннадцатиклассников. По правде сказать, внимание на внеочередном совете было больше направлено в сторону школьников, которые прогуляли. Обсуждались насущные вопросы о том, как закончить год без последствий и что придётся применять дисциплинарные наказания.

– Я уже довела до большинства родителей информацию о прогуле. Надеюсь они смогут каким-нибудь образом повлиять на своих детей. Во второй половине дня постараюсь дозвониться до тех, кто не взял трубки. И ещё, будьте с ними построже, нельзя позволять спускать такое поведение с рук. До сих пор мы мерились с прогулами, но так продолжаться не может. Если до Министерства дойдут сведения о случившемся, боюсь нашу школу постигнет пересмотр лицензии. Не думаю, что мы выдержим проверок. К сожаленью в этом учебном году всё внимание нацелено на выпускной класс, так что им придётся ходить хотят они или нет. На этом всё, все свободны. А вас Мария Ивановна я бы попросила задержаться.

Оставшись на месте, не сдвинувшись, Мария обратилась в слух.

– Я оказалась не права, не стоило вам поручать классное руководство за самым непредсказуемым классом. Моя оплошность. Я снимаю с вас все обязанности, с этого момента они под моим контролем. Теперь можете идти, – на выдохе промолвила Людмила Сергеевна.

Поражённая решением, Мария едва ли могла внятно соображать, ожидая прилюдной порки, оказалось директриса несла для неё весть, показавшуюся благом. Облегчение пришло так быстро и так внезапно, что ничего не могло сделать день лучше. На крыльях счастья учительница взлетела и побежала в коридор, на полпути остановившись. Она и сама не понимала, что заставило затормозить. Не желавшая взваливать на себя большую ответственность, девушка должна была поблагодарить Людмилу Сергеевну за снисхождение и уйти с миром, но дурацкие взращённые отцом моральные принципы не давали успокоиться. Иван Константинович неустанно повторял дочери на протяжение взросления, что нельзя сдаваться и идти по лёгкому пути. Помимо всего не отпускали свои же слова, сказанные в начале. Она обещала увеличить успеваемость, обещала сделать подконтрольные классы лучше, а по итогу так быстро обрадовалась, что с неё снимают все обязательства.

– У вас же есть свой класс, и ко всему прочему на вас дела целой школы. Позвольте мне довести одиннадцатый класс до конца года. Я справлюсь, обещаю, – неожиданно в дверях в полголоса сказала Мария.