Мракобесия

Забавные все-таки существа меня окружают.

Я наконец-то добрался до дома. Никаких там домофонов или хотя бы древнего кодового замка, открывающего дверь от хорошего пинка ногой, тут отродясь не было. Вот что значит окраины! Старина…

Первое, что бросилось мне в глаза, когда я вошел в прихожую, – это постеленное прямо на полу маленькое розовое одеяльце, ветхое и трогательное, в такие, кажется, раньше заворачивали младенцев. Сейчас на одеяльце расположилась Марийка – прислонясь к стене, поджала колени, обхватила ноги руками, – совсем как маленькая терпеливая девочка, ждущая матери.

– Что ты тут делаешь? – обалдело спросил я.

Она подняла на меня глаза.

– Пришел, – пожала плечами. – Надо же. А я-то тут с ума схожу… Как глупо.

Я опустился на корточки.

– Зачем ты?..

– Да просто так, – усмехнулась она. – Ради удовольствия, наверно. Нравится мне.

– О боже мой… Прости.

– Да ладно, чего уж там. Все нормально.

Я подхватил ее на руки. Она не сопротивлялась, только серьезно смотрела в мои глаза, ждала, видимо, что я скажу.

Едва ли не впервые мне пришло в голову, что разговаривать в квартире на эти темы могло бы быть не вполне безопасно.

– Давай прогуляемся, – сказал я, ставя ее на пол. Подал пальто. Ничему не удивляясь, она оделась, переобулась.

Мы вышли на улицу. Непривычная городская тишина как-то давила на уши.

И никого кругом… Как-то даже неуютно вот так, не одному, с Марийкой. Беспокойно.

Что же должна была испытать она за эти часы?

– Послушай, – произнес я негромко. – Очень скоро я должен буду уехать отсюда. Надолго. Вероятней всего, навсегда. Взять тебя с собой сразу я не смогу, прости, но это не зависит от меня. Ты поедешь за мной следом?

Она молчала.

– Заодно проверишь свои чувства, – я сглотнул. – Испытание временем, так сказать. А?

– А ты, оказывается, сволочь, Влад, – очень тихо и очень напряженно проговорила она. – А я даже не подозревала, какой сволочью ты можешь быть.

– Марийка…

– Да, – почти выкрикнула она. – Слышишь, да! Я поеду и с тобой, и за тобой куда скажешь. Черт возьми, зачем ты спрашиваешь! Не нужно спрашивать, понимаешь же, такие вещи нельзя спрашивать!

Я прижал ее к себе как мог крепко. Кажется, она всхлипнула.

– Ну прости. Пожалуйста, прости.

А ведь она все-таки святая – моя Марийка.

Четвертая глава

О выборе

Владислав

Стоит ли говорить, что ни я, ни Марийка в эту ночь не выспались. Точнее не спали практически вовсе: вряд ли следует считать за полноценный сон те несколько часов, что урвали мы у дня уже много позже того, как небо окрасилось бледным городским рассветом.

Но и спать мы по вполне понятным причинам не могли.

А днем – предстояло сделать еще слишком многое, чтобы позволить тратить ставшее действительно драгоценным время на сон.

И, в первую очередь, созвониться все-таки с Еленой. Как это ни странно, но сегодня мне это все же удалось – и с первой попытки. Удалось даже и договориться о встрече, хотя не скажу, чтобы это вызвало у меня прилив особой радости.

Но здесь, вероятно, следует объясниться: кто же такая Елена и почему мне была столь неприятна эта еще только предполагаемая встреча.

Как я уже говорил, к воинствующим традиционалистам я не принадлежу (как, впрочем, и что-то около девяносто девяти процентов населения земного шара). И если самого меня в постели привлекают исключительно женщины, то, в принципе, я лично не имею ничего против того, чтобы кого-то другого они не привлекали или привлекали не только они. Несмотря на то, что даже работа моя была самым прямым образом связана с этим вопросом, сам я сохранял полнейший нейтралитет: ну просто образец толерантности и человеколюбия, хоть сейчас в модели для какого-нибудь идиотского по форме и содержанию плакатика, что так любят развешивать в общеобразовательных школах, типа «Мы разные, но мы дружим!»: негритенок, этакий скалозубый америкашка (естественно, белый) и еврей с печальными глазами и характерным носом – все, естественно, в цивиле, при галстуках… Показывали нам эти стандартизированные плакатики – смех да и только. Как будто можно таким вот дурацким плакатиком стереть вековую вражду наций, к тому же, тщательно подогреваемую разного рода «независимыми» СМИ… И особенно хорошо, надо думать, все это дело смотрелось где-нибудь на Ближнем Востоке или в Средней Азии.

А, идиотизм, чего и говорить. Здорово все-таки, что у нас не принята эта практика.

Но я отвлекся.

Так вот, если я не принадлежал к воинствующим традиционалистам, то Марийка, девочка моя ненаглядная, не принадлежала к традиционалистам вообще (хотя черт его знает, сами бисексуалы утверждают, что выбор их ничуть не менее традиционен, чем, скажем, мой, и порой это кажется вовсе не столь уж лишенным смысла. В конце концов, ведь и теория бисексуальности была разработана еще до Фрейда…). Одним словом, Марийка была из бишек. А Елена – ее последней, самой верной подругой.

Если на то пошло, ведь через Елену-то мы и познакомились. Именно через нее началась – неожиданно для всех – наша с Марийкой любовь.

Но это – совсем отдельная история.

…Встретиться мы договорились на Главной площади. Рушились режимы, менялись вожди на мраморных постаментах, площадь оставалась Главной. Возможно, упорное отстаивание исторического названия являлось самым мудрым и дальновидным поступком администрации города за все время его существования.

Елена подошла ровно минута в минуту, как всегда, пунктуальная, изящная и неприятная. Улыбнулась, открывая мелкие острые зубы, поздоровалась, по-мужски пожала руку.

О господи, неужели моя Марийка ее любила?!

– Рада вас видеть, Влад. Как ваши дела, работа?

– Да все по-старому. Вы принесли?..

– Да. Но зачем же здесь, так сразу… Пойдемте, я знаю одно совершенно замечательное местечко неподалеку, посидим, кофе попьем. Надеюсь, вы не возражаете?

Ну что я мог на это сказать?

– Что вы, конечно же, нет.

Однако, надо отдать ей должное, местечко и вправду оказалось неподалеку, нам всего лишь пришлось перейти дорогу и завернуть за угол, признаться, я даже никогда не догадывался, что здесь есть что-либо подобное.

– Ну как, нравится? – осведомилась Елена.