Ахейя. Сказка, рассказанная в лифте

– Может, из книжки проскочило? – спросила не-бабуля. – Не заметили, что за книга была?

– Как-то не обратил внимания…

А бабуля ей:

– Может, вам еще год издания сказать? «Древнегреческо-русский словарь» это был, том 1. Садись, Ленечка, с нами в лото играть.

Еще несколько раз Федор Коныч слышал, как сыплются на пол шурупы и прочие мелкие железки, – то по несколько штук, то целыми коробками, – и никак не мог понять, откуда. Мешал Шуроня: рассказывая, он перемещался по кабине, – как муха, мухи тоже так в лифте мечутся, – и Федор Коныч отвлекался.

Вахрамей держался задней стенки лифта, и то спасибо. Только при слове «Лермонтов» преобразился зачем-то в сапог, и Федор Коныч невольно задался вопросом: «А они Лермонтова-то, интересно, читали?» Вслух, однако, спрашивать не решился.

Захаровна раздала каждому по длинной карточке с цифрами, собрала со стола в мешочек деревянные бочонки и стала их перемешивать.

– А вам везет в лото, молодой человек? – спросила Ираида Васильевна.

– Никогда не играл, не знаю…

– Удивительно, что вы сюда попали, а в лото играть не умеете. Если бы выиграли, у вас бы какое-нибудь желание исполнилось.

– Раз он тут, значит, умеет, – возразила ей Захаровна. – Сюда просто так не попадают.

Ленюшка Мамохин спокойный был человек, и стул ему достался удобный – устойчивый, с подлокотниками – почти что кресло; но он все-таки заерзал потихоньку, потому что волноваться начал. А Захаровна выхватила из мешочка бочонок и со стуком поставила на стол:

– Топорик!

На бочонке была цифра 7.

– У меня нету, – обиделась Ираида Васильевна.

– А у тебя?

Захаровна заглянула в Ленюшкину карточку. Цифры были написаны в три ряда, но не по порядку, а вперемешку, и между ними обнаружилась семерка.

– Вот, закрывай ее бочонком.

– А не скажете ли, что значит «дедуля»? – спросил Ленюшка.

– Девяносто девять, – пояснила Захаровна. – Еще год – и сто исполнится. «Неваляшка» – восемь. Ноль – «дырка». – И вытащила следующий бочонок, крикнув:

– Барабанные палочки!

На нем была цифра 11.

– У меня опять нету, – поджала губы Ираида Васильевна.

А у Ленюшки и эта цифра нашлась, через одну от семерки. Он на ее место тоже бочонок поставил. В общем, так как-то получилось, что он свою карточку первым заполнил.

– Вот молодец парень! – обрадовалась Захаровна. – Он всего добьется.

– Да как же… – растерялась Ираида Васильевна. – Уж очень быстро. Захаровна, это вы, наверное… Вы что-то смухлевали! Мне вот двести семьдесят восемь, я уж сколько лет в лото играю, и почти все проигрывают.

– Для хорошего человека счастливого билетика не жалко. Да быстрей ищите, а то у него отпуск двадцать четыре дня всего!

Ираида Васильевна встала и принялась обходить шкафы, которых и в этой комнате оказалось немало. Она открывала и закрывала разные дверки, выдвигала всякие ящички. Повеяло сушеной ромашкой, сдобными булочками и малосольными огурцами.

– Нету!

– Там солдат с ружьем пропадет! – сказала Захаровна. – Может, под скатертью?

– Где же тут под скатертью? – возмутилась Ираида Васильевна – Мне хоть и триста семьдесят восемь, но я еще с ума не сошла.

Ленюшка крепился-крепился и все-таки опять подумал: «Ахейя!» Но хозяйки на этот раз ничего не сказали.

Пришел заспанный спаниель. Захаровна его по ушам погладила карточкой от лото.

– Ну, Максик, покажи Лёне, как ты пляшешь.

И начала в ладоши хлопать да петь:

Аль не видишь, кума, куры в конопях!
Аль не видишь, они ро-ют-ся,
Они роются, копа-ют-ся,
У них перья раздыма-ют-ся!

Пела она азартно. Заплясал на своем шнуре апельсинный абажур, заплескались шторки на окнах, заприседал под Ленюшкой стул. Пес начал переминаться с лапы на лапу, забирая вбок, против часовой стрелки, и припадая к полу. Стол качнулся, на скатерть неведомо откуда упал билетик – самый обыкновенный, из тех, что в трамваях продают.

– Вот же он! – воскликнула Ираида Васильевна. – Это ваш, молодой человек.

– Да мне мэр проездной выдал.

– А этот лучше, – подмигнула Захаровна. – Как в трамвае поедешь, обязательно его контролеру покажи. А проездной свой спрячь подальше. Ну, Лёня, тебе тут больше оставаться не надо – к нам люди редко заходят.

Стул, на котором Ленюшка сидел, дрогнул, приподнялся, подхватил его под руки подлокотниками и развернулся к двери. Ленюшка аж про билет забыл.

– А как от вас дорогу найти? – вскрикнул он, пытаясь встать.

– Тут рядом, рядом, – заверила Ираида Васильевна.

Захаровна снова завела плясовую про кур в конопях, а стул повлек Ленюшку Мамохина через коридор в прихожую, оттуда на крыльцо, махнул через ступеньки в траву и поскакал среди деревьев. Скоро показались фонари, стул загромыхал по асфальтовым дорожкам и выскочил, наконец, на липовую аллею. У Ленюшки вдруг отлегло от сердца, и он понял почему-то, что не сегодня-завтра Серафиму найдет.

– Э-эй! – прокричал он, проносясь мимо Двух Лермонтовых. – Ахей-й-я-а!

…Проснулся Ленюшка, посмотрел на часы – а уж почти полдень. «Ну, – подумал, – ничего себе отпуск начинается – полдня прошло, а я ничего еще не сделал, все сны какие-то чудные смотрю». Сунул ноги в тапочки, глядь – а на полу билетик лежит.

– Хорошо, хоть не мышь, – заметил Федор Коныч. – А то нам на даче Мурик с улицы мышей носит. Утром сунешь ногу в тапочек, а там… Но это он, конечно, из благодарности: хочет показать, что не даром рыбу ест.

И Федор Коныч ощупал в темноте свой пакет с мойвой.