Тайна Пушкинской улицы

Там же невдалеке, на беговой дорожке, оттачивали своё мастерство девушки в расклешённых коротких юбочках. Отработанные за долгие репетиции выпады и крики, сопровождаемые размахиванием шаров, производили самое приятное впечатление на смотрящих, заражая последних оптимизмом и верой в победу.

– Оле, оле, оле, оле, Россия! – раздавалось на подступах к стадиону.

Уже после матча люди вспоминали, что следующие события, произошедшие в городе начались именно с него.

А до того, в тесной комнатке, тренер “Малахита “, Захар Захарыч, тыкая мелком в доску с начертанными на ней стрелками и кружками, призывал команду к повышенной внимательности.

– Паша, обходишь с фланга. Ты понял?

– Ага, – отозвался игрок, не переставая жевать резинку. – Понял.

– Миша, – переходил тренер к следующему. – Ты играешь на Пашу. И всё повторялось: Понял? – Понял. – У “Северной стрелы “агрессивная игра. Сюда глядеть, – прикрикнул на ребят мужчина, взяв пульт в руку.

Демонстрация прошлого матча с групповым соперником должна была призвать к бдительности и показать, что северяне сделают всё от них зависящее, чтобы сегодня выиграть.

– Как настрой? – заводил руководитель команды.

– Есть настрой, – бодро отзывались молодцы.

– Не слышу, – выкрикивал Захар Захарыч и сжимал руку в кулак. Она была у него очень сильная и знакомая всем не первый год. – Ещё раз: как настрой?

– Есть настрой! – гремели “малахитовские драконы”.

– Вот это мне нравится. Вот это другое дело, – высокая фигура тренера прохаживалась вдоль доски, физически пытаясь передать величие и спортивную злость. – Сыграем, как в последний раз, – взор метнул молнию сразу на всю команду. – Готовы?!

– Готовы! – гаркнули спортсмены, вставая с мест и ногами отодвигая деревянные стулья. Этот грохот только раздразнил подготовленные к победам умы.

– У – ух! – потряс кулаком вратарь “Малахита “, адресуя сей жест всему миру сразу.

В другой комнате, с другой командой разговаривал иной человек. Ведение его беседы, как тренера “Северной стрелы “, было даже более впечатляющим, нежели у вышеназванного коллеги.

Макар Петрович сопровождал жестом и фонтаном эмоций всякое слово, когда – либо покидавшее эти уста. Был он в отличие от главного “малахитовца “мал ростом, кругл, как футбольный мяч и так же легко подпрыгивал, помогая себе при разговорах руками.

Вот и теперь игроки смотрели на сурового батю, – как они называли тренера меж себой, – снизу вверх и обратно. Они учились всему: напористости, наглости, если того требовала ситуация, а когда в этих проявлениях необходимость отпадала, игроки просто восстанавливали силы для новых потрясений.

– Опасаться надо центрового, – стул, загородивший обзор, отлетел в угол. – Номер “фо “, – чётко, без прикрас, выговорил тренер, имевший свою шкалу – общения с цифрами. “Фо “– означало четыре. – Следи за ним, Яша, – пригрозил Макар Петрович.

Тот не перечил, только пристальней всмотрелся. По его воспалённым глазам можно было судить о судьбе центрального игрока “Малахита “. Она предполагала серьёзное испытание на прочность.

– Скорость, – продолжал главный тренер, обозревая команду. – Я хочу её сегодня видеть. – Коренастое туловище, поднявшись на носки, тяжело опустилось.

Ребята мотнули головами. Тренировки в последние дни были основательными. Мяч гоняли до тех пор, пока тот из – за наступления темноты не становился еле различим в траве.

– Вопросы? – обратился к «питомцам» человечек. Голос от волнения зазвучал звонче, и для пущего воздействия, тренер поинтересовался у вратаря. – У тебя их всегда полно, Григорий.

Гришины интересы, как водилось, были не по теме, но педагог и наставник внимательно выслушивая их, отвечал с большой охотой после матча, когда разобрав карту игры, ребята становились предельно открыты для восприятия посторонней информации.

– Нет вопросов, – отозвался вратарь, по привычке, оглядываясь по сторонам.

Макар Петрович вознёс руки, сцепив пальцы в “замок“ и глубоко вдохнув – выдохнув, поднял подбородок.

– С богом, – проговорил он, давая отмашку на выход.

Спустя пять минут, после исполнения гимна России, комментатор зачитывал фамилии и номера участников, под которыми те выступали.

Стадион жил своей судьбой. Было в ней место и грому свистулек с трубами, и гвалу болельщиков, расточавших свои эмоции, как кумирам, так и ослепительной группе поддержки, уже начавшей работать над подтверждением своего имиджа.

Девчата подпрыгивали, улыбались широко, ясно и манили лентами в сторону спортивных свершений.

Тут в голубом небе появилось сразу три солнца. Явление, известное науке, как паргелии, настолько взбудоражило людей, что они, показывая пальцами вверх, пытались определить сущность приметы. Болельщики “Северной стрелы “, коих присутствовало неизмеримо больше, уверились в добром предзнаменовании для своей команды на сегодняшнюю игру. В свою очередь, синий сектор с «малахитовцами» громко посмеиваясь и улюлюкая, демонстрировал жесты, красноречиво говорящие об ошибочности суждений северян.

Наконец, участники встречи заняли позиции. Вратари, помолившись и прикоснувшись к штангам, приготовились отражать удары, а судьи, рассредоточившись по зелёному ковру, обратили взоры на середину поля.

Стадион замер.

Раздавшийся призывом к бою свисток, оживил трибуны, и те пришли в движение, как один большой дружный муравейник. Совершенно разные по возрасту люди, преимущественно мужчины, различные по социальному, профессиональному и прочим статусам, здесь объединились в бушующее, оголённое море эмоций. У них стали одинаковыми выражения глаз, устремления, жесты и даже крики. Футбол для них являлся подчас единственным местом, где накопившийся от стресса жизни пар, мог вырваться наружу.

В этот день над стадионом еле различимым лимонным цветом вспыхнул слой воздушной массы. Он поддерживался людской энергетикой и с каждым её проявлением становился немножко ярче и шире.

Что касалось тренеров, те вели себя довольно предсказуемо – ходили вдоль скамеек запасных и, отмечая ошибки своих подопечных, корректировали стратегию дальнейшей игры.

Сперва всё шло неплохо. Мяч перекатывался с одной половины замкнутого пространства на другую, не достигая ничьих ворот. Так всегда случалось. Сказывался выбор тактики команд, проработанный задолго до сегодняшнего дня.

В комментаторской будке сидели двое мужчин. Это на них возлагалась основная задача введения радио – и телезрителей в курс происходящего на поле действа, с чем они успешно справлялись, говоря и дополняя друг друга.

В какой именно момент произошла перемена с игроками, не определила и запись, просмотренная в последствии не единожды обеими командами.

Игроки ни с того, ни с сего стали уступать мяч противнику. Теперь тот гулял с тем же азартом, но другим смыслом.

– Что он делает? – интересовался комментатор скорей у самого себя, нежели у приглашённого гостя.

– Похоже, отдаёт мяч, – ответил тот, всматриваясь получше и не веря глазам. – Кто это у нас?

– Это у нас “Малахит “, пятый номер Семёнов. Странно, Семёнов, – продолжал комментировать знаток, – что за манёвр? И не кроется ли в том подвох? Похоже, нет.

Игрок “Северной стрелы “, к которому попал уступленный Семёновым мяч, тоже стал проявлять необычайную щедрость по отношению к сопернику и сделал осмысленный пас в сторону “Малахита “.

Над трибунами нависло молчание. Судьи, сперва не понимающие, каким образом им поступить, и что в себя нынче включает судейство по – справедливости, потихоньку начали входить в сложившуюся ситуацию и руководить по всем правилам футбольного матча.

Подтянулись и болельщики. Не зря пришедшие поболеть за своих любимцев, они с душой отдавались привычному занятию и уже не было никакого дела до того, что Семёнов, – пятый номер, – ведёт мяч к своим воротам.

Комментаторы, как того требовало положение вещей, комментировали. Они находились в укрытии от странного атмосферного явления и то, по всей видимости, не омрачало их рассудок в отличие от разумения всех остальных, находящихся на открытом пространстве.

– Туманов идёт по центру, устремляется к собственным воротам. Что предпримет его товарищ по команде?! – вопрошал в голос комментатор, хватая гостя за руку. – Неужели будет бить?

– Яша, бей! – заорал во всё горло Макар Петрович.

Вратарь Григорий, которому десять минут назад была дана установка стоять на смерть, постарался её придерживаться.