Иллюзия счастья

– О Боже! – задыхаясь, произносит она. – Пожалуйста, не останавливайся, продолжай, – не заставляю ее долго ждать, припадаю к ее лону губами, целую, ласкаю языком. Оставляю ее подрагивающие ноги на своих плечах, проникая в нее двумя пальцами, пара движений, поглаживаю стеночки влагалища, и добавляю третий палец, растягивая ее лоно, возможно даже причиняя боль, но Виктория так сладко стонет, сжимает мои пальцы спазмами подступающего оргазма. Я готов смотреть на нее вечно в таком состоянии, но чувствую, что сам сейчас разлечусь на атомы, если ни трахну ее. И теперь я понимаю, чего мне вчера не хватало с Мари. Мне не хватало вот этого чувства бешеной эйфории и дикого желания.

Трахаю ее пальцами, проникая глубже, ощущая еще больше влаги, текущей по моей руке. Интенсивно ласкаю ее клитор языком, сильно его всасываю, одновременно быстрее двигая пальцами внутри нее. Ее тело начинает бить в конвульсиях, мышцы влагалища судорожно сжимают мои пальцы. Она хватает мои волосы и сжимает их до боли. Еще несколько движений, и Виктория кончает, выгибается дугой на столе, стонет мое имя задыхающимся голосом. Наслаждаюсь этим прекрасным звуком. Ничего лучше не слышал.

– Да. Вот так! Ты всегда должна кричать мое имя в момент оргазма, – говорю ей, продолжая смотреть, как ее еще бьет в сладком оргазме. Вынимаю из нее мокрые пальцы, хватаю ее за талию, наклоняюсь к ней, целую, передавая ее собственный терпкий вкус. Сердце бьется так, что, кажется, сейчас выпрыгнет из груди. Член пульсирует, требуя немедленной разрядки. И только я поднимаюсь для того, чтобы расстегнуть ширинку и ворваться в ее такое мокрое горячее лоно, чтобы трахать, изучать и терзать ее тело целый день, как в кармане начинает звонить телефон.

Ругаюсь сквозь зубы, вынимая телефон, потому что знаю, кто это звонит. Смотрю на Викторию, и слушаю в трубке, что мне нужно срочно встретиться с человеком по нашему с ней общему делу, и я, мать его, не могу отложить эту встречу. Виктория, медленно приходит в себя, дышит полной грудью, облизывая губы. Открывает затуманенные глаза, смотрит на меня сквозь пелену своего удовольствия. Уже понимаю, что продолжения не будет. Зажмуриваю глаза, трясу головой, чтобы хоть как-то стряхнуть себя возбуждение. Отвечаю собеседнику, что скоро буду. Завершаю звонок, отталкиваюсь от стола. Беру свои сигареты, незамедлительно прикуриваю одну, пытаясь успокоить себя никотином. Виктория быстро садится на столе, сжимает ноги, пытаясь прикрыться, стыдливо отводит глаза, словно только что пришла в себя.

– Я сейчас отлучусь по делам. Располагайся, справа от моего кабинета твоя комната. В холодильнике полно еды, – еще одна глубокая затяжка, обжигающая легкие, потому что ее стыдливость заводит меня по новой, вызывая желание подчинить ее себе заново. – В общем, чувствуй себя как дома, – мой хриплый голос выдает состояние. – К двум часам приедет мой адвокат, передашь ему документы, ответишь на его вопросы, ничего не скрывая. Он будет представлять твои интересы в суде. Я приеду после обеда и мы пойдем выбирать тебе наряд к сегодняшнему благотворительному приему, на котором мы должны появится к семи вечера.

– Зачем? – не понимает она. – Я не хочу ни на какой прием. – Спрыгивает со стола, осматривает свои порванные трусики, колготки, быстро поднимает платье, торопливо натягивая на себя. А мне содрать его хочется, в душ ее отнести, и там трахать до изнеможения. Боже мой! Это невыносимо. Разве можно так хотеть женщину? До одури и дрожи во всем теле. Давно я не был в таком состоянии. Это даже интересно. Ничего, у нас еще много времени впереди. Я еще успею ее познать. И черт бы ее побрал! Теперь я не уверен, что получив ее один раз, быстро потеряю интерес. Теперь я хочу понять, что вызывает во мне такую жажду к ней.

– Ты должна будешь быть там со мной хотя бы потому, что там будет твой бывший муж, – подхожу к ней вплотную, обхватываю подбородок, замечая в ее глазах мелькающей страх и растерянность. Виктория не готова к встречи с мужем. – Мы же не лишим себя возможности посмотреть на его реакцию, когда он поймет, что мы вместе? – целую ее в припухлые от укусов губы. – И это будет нужный для тебя урок. Ты должна научиться смотреть ему в глаза и не бояться. Чувствовать себя выше его. Вам с ним еще предстоит встреча в суде, где ты должна будешь чувствовать себя уверенно и выше его. – Не даю ей возразить, еще раз целую губы, отпускаю и быстро покидаю квартиру.

ГЛАВА 8 .

Виктория

Никогда не думала, даже не могла представить, что я способна на такое безумие. Входная дверь хлопает, Богатырев покидает квартиру, а я не могу пошевелиться, начать дышать нормально. Тело до сих пор сотрясает мелкая дрожь. Медленно, на трясущихся ногах подхожу к дивану, практически падая на него. Между ног бесстыдно влажно, тело покрыто мелкими капельками пота, ноги трясутся. Боже, мне тридцать два года, а я впервые в таком состоянии после секса с мужчиной. Страх и возбуждение одновременно напрочь отшибают мозги. Как только он прикоснулся ко мне, поцеловал, терзая мой рот, я потеряла способность сопротивляться ему.

Наша близость шокирует, пугая моей реакцией на этого мужчину. Мне показалась, что это первый оргазм в моей жизни. Я даже не знаю, как назвать эту бешеную эйфорию, пронзающую все тело, когда каждая клеточка жаждет разрядки, и хочется кричать, умолять его не останавливаться. Состояние, когда ты готова на все, только бы он не прекращал тебя касаться. И я действительно бездумно была готова на все, чтобы он со мной ни сделал.

Наверное, это плохо, и кто-то может меня осудить за то, что я отдалась мужику, совершенно не зная его. Но где-то в глубине души женщина во мне ликовала. Он хотел меня! Я видела, как он дико меня хотел. Андрей пожирал меня всю, словно умирал от голода. За семь лет брака Эдуард ни разу не делал со мной ничего подобного, его поцелуи никогда не заходили ниже живота. Он не удовлетворял меня своим языком и губами, можно сказать, что я была девственницей в таких ласках. Может поэтому мой оргазм был настолько острым и сокрушительным. Я была рада, что Андрей меня хотел. Слова Эдуарда о том, что я бревно в постели и меня никто не захочет, плотно засели в моей голове, заставляя чувствовать себя еще никчемнее, чем есть на самом деле. Но Андрей же ведь желал меня? Я же видела это по его глазам. Меня может хотеть мужчина, я желанна. Пусть только ради примитивного секса без обязательств. Хотя, чему я радуюсь, я ведь ничего не сделала для этого, я просто забылась и плыла на волнах своего блаженства. И с Эдуардом было так же. Наверное, со временем, мужику это надоедает, что я ничего не могу дать взамен, только лишь принимая.

Боже, о чем я думаю, разве это важно? Важна только цель, ради которой я на это соглашаюсь. Он обещал научить меня не бояться противостоять Эдуарду. Он обещал мне растоптать его, уничтожить, попросив взамен секс. И несколько минут назад он доказал мне, что я ошибалась на счет того, что не смогу делать это без чувств. И это, наверное, хорошо. Почему нет? Почему я не могу просто наслаждаться происходящим.

***

Битый час брожу по чужой квартире, не зная, чем мне заняться. Я привыкла жить в определенном режиме: ранний подъем, сборы в детский сад, домашние дела и так далее по списку домохозяйки. И мне нравилась моя, как может показаться, скучная и размеренная жизнь. А сейчас я просто не нахожу себе места, чувствуя себя неуютно в чужой квартире наедине с собой.

Я приняла душ в полностью мужской ванной, заставленной лишь мужскими принадлежностями. Кажется, что в этой квартире никогда не жила женщина. Она создана для мужчины. И этот странный черно-белый стиль с яркими красными пятнами в виде стульев или кресла в его спальне, рисунок обнаженной женщины со спины над его кроватью. Да, я изучаю помещение, в котором мне предстоит прожить ближайшее время. Кажется, что я совершаю что-то запретное, находясь в комнате Андрея, но во мне просыпается дикое любопытство, хочется понять, чем живет этот мужчина.

Рассматриваю изображение девушки, испытывая непреодолимое желание дотронуться до этого рисунка. Забираюсь на кровать, дотрагиваюсь до стены с изображением, рассматриваю девушку поближе. Она кажется живой. Словно застыла в этой позе навечно. В серых тонах, похожих на простой грифельный карандаш, ощущается что-то мрачное и притягивающее одновременно. И я понимаю, как Андрею подходит этот рисунок. Он тоже пугающий и притягательный одновременно. Слезаю с кровати, оглядываюсь по сторонам. Идеальная чистота, можно сказать стерильная. Ни разбросанных тебе вещей или небрежно оставленных предметов на тумбах. А у Андрея хорошая домработница.

Посматриваю на часы, понимая, что скоро придет адвокат Андрея, а я до сих пор в халате после душа. Поспешно выхожу из комнаты Андрея, направляясь в комнату, отведенную мне. И здесь тоже царят черный, белый и красный цвета. Белые шторы, черная кровать, застеленная белым бельем, белый большой шкаф-купе, черный пол. Красным здесь было большое панно с изображением кровавой розы. Это точно фишка дизайнеров этой квартиры. Рисунки над кроватями и ярко-красные вкрапления.

Быстро переодеваюсь в удобные черные брюки, простую голубую блузку, немного подкрашиваю глаза, ресницы, собираю волосы наверх. Жду адвоката, который должен подойти с минуты на минуту. Почему-то ужасно нервничаю, перебирая документы, не знаю, что стоит рассказывать, а что нет. Андрей велел быть честной и ничего не утаивать. А получится ли у меня быть честной не только перед адвокатом, но и перед самой собой? Смогу ли я признать, что во всем, что случилось – моя вина? Последствие моей слепой любви. Любви, которая еще жива во мне. Она потеряла былую красоту и сейчас корчится в агонии. И я желаю проклятой смерти.

Адвокат Андрея появляется ровно в два, секунда в секунду, словно стоял возле двери и отсчитывал время. Довольно приятный немолодой мужчина с сединой на висках, которая придает ему шарма. По ходу беседы с адвокатом я расслабляюсь, словно знала Павла Евгеньевича всю свою жизнь, и не просто знала, а мы непринужденно, по-дружески общаемся. Этот человек настолько располагает к себе, что я сама не замечаю, как с легкостью отвечаю на все его вопросы без тени смущения. Больше его интересует именно тот день, когда я подписала документы на управление компанией и счетами. Он просит меня подробно вспомнить каждую деталь и настроения всех участников той аферы. Я рассказываю все, что могу вспомнить и честно признаюсь, что ничего не соображала в подписанных мною документах, на что получаю неодобрительный взгляд Павла Евгеньевича.

После часовой беседы адвокат покидает меня, шутя, что наше с ним свидание скоро состоится, подмигивает мне и как бы невзначай, закрывая за собой дверь, хвастается, что не проиграл еще ни одного дела. И мне хочется верить, воодушевившись его уверенностью и опытом. Даже не представляю реакцию Эдуарда, когда он узнает, что я ослушалась его и подала на развод. Надеюсь, я хоть немного разозлю его и приостановлю сливание моих счетов.

После ухода адвоката я зашла на кухню выпить чаю и вдруг поняла, насколько я голодна. Находясь в своей депрессии, я практически не ела, перекусывала на бегу только для того, чтобы не шатало от слабости и, конечно, еду мне заменял каждодневный алкоголь. А сейчас вдруг на меня накатывает дикий голод, впервые за все это время хочется съесть полноценный обед. Заглядываю в холодильник, изучая изобилие продуктов хранящихся в нем. Но не нахожу ничего готового. Решаю приготовить обед на двоих. Не то чтобы я хотела впечатлить Андрея своим кулинарным талантом, мне просто неудобно готовить только для себя, находясь в чужом доме.

Включаю телевизор, нахожу музыкальный канал, делаю звук погромче и начинаю готовить. Ставлю запекать мясо с грибами и сыром, делаю легкий овощной салат. Увлекаюсь музыкой и нарезкой овощей, пытаясь вообще ни о чем не думать, отстраниться от круговорота мыслей и сомнений в своей голове. Думаю о дочери, о том, что после обеда мне нужно ей позвонить. Прошло всего полдня как мы расстались, а я уже безумно скучаю. Неимоверно тяжело расставаться с собственным ребенком, не зная, когда мы вновь встретимся.

– И что у нас на обед? – позади меня раздается немного грубоватый голос Андрея. От неожиданности подпрыгиваю, роняя на пол нож. Я настолько увлеклась процессом готовки и своими мыслями, что не заметила, как пришел Богатырев. Глубоко вдыхаю, поднимаю нож с пола, направляясь к раковине.

– Извини, не хотел тебя напугать, – говорит он, садясь за стол, с интересом наблюдает за мной, словно никогда не видел готовящей женщины.

– Мясо с грибами и сыром, – отвечаю, закачивая нарезать салат, расставляю приборы на двоих.

– Прекрасно. Запах великолепный, – слегка усмехается, продолжая следить за каждым моим движением. – Ну и как тебе Павел Евгеньевич? Вы нашли общий язык?

– Да. Все хорошо. Он довольно милый и располагающий к себе мужчина, – отвечаю я, ставя на столь мясо, салат, хлеб. Стараюсь не смотреть на Андрея, не зная как вообще себя вести после того, что между нами произошло.

– Это хорошо, что вы поладили. В этом деле ты должна доверять ему и только ему.

– Ты так говоришь, словно тебе я не должна доверять? – неожиданно для самой себя выдаю я. Андрей долго молчит, щурит свои невероятно темные глаза, немного прикусывает нижнюю губу, изучая меня и то, как я пытаюсь казаться раскованной, хотя на самом деле нахожусь в напряжении. Мне кажется, с этим мужчиной нельзя расслабиться, он не оставляет мне ни единого шанса быть естественной рядом с ним. И сейчас я не могу понять, пугает ли меня или наоборот нравится это чувство легкого страха перед ним. Страха, который подогревает кровь, заставляя ее нестись по венам с удвоенной скоростью, вбрасывая в кровь адреналин. Никогда ничего подобного не ощущала.

– В нашей жизни никому не стоит доверять до конца, – наконец отвечает он, когда я сажусь напротив него, принимаясь за еду. – Даже себе, – добавляет, пробуя кусочек мяса.

– Вкусно, – констатирует он, и я облегченно выдыхаю, радуясь, что ему нравится моя еда. – Но не хватает красного вина, – поднимается с места, открывает холодильник, достает холодное вино, пару бокалов из шкафчика.

– Спасибо, но мы вроде бы договаривались, что я не пью.

– Бокал красного вина к прекрасной еде – это не выпивка, а великолепное дополнение, – отвечает он, наливая нам по бокалу. – Ты напряжена, тебе не помешает немного расслабиться – оставшийся день мы проведем вместе, – садится на место, салютует мне бокалом.

– Слушай, ты говорил про платье. Я думаю, не стоит никуда ехать и покупать новый наряд. Я взяла с собой пару неплохих платьев, – отвечаю я, отпивая вино, стараясь не опрокинуть содержимое бокала залпом.

– Хорошо, после обеда мы посмотрим твои наряды, и если мне они не понравятся, мы едем и выбираем тебе платье вместе, – говорит так, словно он мой стилист и ему решать, что мне носить.

– Мы так не договаривались, – смело перечу ему я.

– Виктория, – немного тянет мое имя, понижая голос. А у меня от этого тона мурашки по телу идут – так он говорил, когда ласкал и целовал меня. – На сегодняшнем приеме ты должна будешь выглядеть неотразимо. Женщина рядом со мной должна затмевать меня, а не наоборот, – самоуверенно заявляет он. Но черт бы его побрал, он прав, на фоне этого мужика я действительно выгляжу мышью.

– Сейчас, после моих слов, ты должна была возмутиться и сказать, что ты всегда выглядишь неотразимо, несмотря на то, что на тебе надето и не важно, кто находится рядом с тобой. Но ты этого не сделала, а просто проглотила и приняла мои слова, – с полуулыбкой произносит он.

– Ты хотел, чтобы я тебе перечила? – спрашиваю я, понимая, что этот мужчина не любит когда ему возражают.

– Да, Виктория. Запомни, даже если в душе, внутри себя, ты согласилась со мной, ты никогда не должна это признавать. Доказывай всем вокруг, что ты права, даже если это не так. В первую очередь, ты должна убедить в этом себя, и тогда все окружающие тебя люди поверят в то, чего нет на самом деле, – а я не знаю, что ему ответить. Он, наверное, прав, тысячу раз прав. Но я не такая и, возможно, не смогу быть такой. Но может у меня получится притвориться, сыграть роль и не быть собой.

***

Как я и подозревала, Богатыреву не понравились мои платья. Он сказал, что они хороши лишь для скромного семейного ужина, но никак не подходят для благотворительного вечера, на котором мы должны быть ровно через три часа.

И вот я стою в примерочной с кучей нарядов, которые я даже не выбирала. Как только мы зашли в бутик, Андрей сам принялся выбирать платья, снимая их с вешалок, передавая девушке-консультанту, которая бегала за нами. Все было похоже на какой-то дешевый бульварный роман, где я примеряла платья, а Богатырев, вальяжно развалившись в кресле, ждал, когда я продемонстрирую ему себя во всей красе. Надеваю очередное черное платье. Можно сказать, что оно полностью закрытое, длиною в пол, с шикарной широкой юбкой, длинными прозрачными рукавами. Все было бы хорошо, если бы не ужасно глубокое декольте. Кажется, моя грудь сейчас выпрыгнет наружу. Делаю глубокий вдох, выхожу из примерочной, предстаю перед Андреем, жду его реакции. Но он будто издевается надо мной: долго молчит, пронзает взглядом, оценивает, откидывается на спинку кресла, улыбается.

– Прекрасно, мне нравится, то, что надо, – наконец выдает он. – Иди, выбери себе сама нижнее белье и чулки.

– Зачем? Какая разница, что будет под платьем, если этого никто не увидит? – я вообще не привыкла обсуждать с мужчиной покупку нижнего белья.

– Ты должна будешь сейчас выбрать самое дорогое и сексуальное белье, чулки с кружевной резинкой. Неважно, что никто не знает, что под твоим платьем, главное – это знаешь ты. Ты должна чувствовать, что под этим платьем скрывается сексуальность. Но и конечно, это буду знать я. Так что иди, выбери себе белье и удиви меня, – он сейчас намекнул на то, что я должна буду показать ему свой выбор? Я опять теряюсь, не зная, что мне делать, протестовать и настаивать на своем, или все-таки согласиться с ним, подчиняясь.

***

Ловлю пересохшими губами воздух и никак не могу надышаться. Дикое волнение накатывает волнами. Мы только в холле, сдаем верхнюю одежду, а меня уже трясет, и хочется немедленно отсюда сбежать. На каком-то интуитивном уровне я чувствую, что Эдуард уже там. Мое шикарное платье, в котором я боюсь упасть, наступив на него, нижнее белье, которое я выбрала, и мне оно показалось довольно сексуальным, и даже черные чулки на кружевной резинке, не придают мне ни грамма уверенности. И если бы рядом со мной не было Андрея, я бы уже сбежала отсюда.

Стискиваю плечо Андрея, впиваясь в ткань его черного пиджака, и тут же одергиваю себя скорее по привычке, помня, как Эдуарду не нравилось, когда я мяла его одежду. Богатырев резко останавливается перед массивными дверями, которые ведут в главный зал, из-за которых слышится плавная музыка и гул голосов. Хватает меня за плечи, разворачивает к себе лицом. И моя дрожь усиливается, смешиваясь с реакцией на прикосновения и черный прожигающий взгляд Андрея.