Хроники Нордланда. Грязные ангелы

– Позабочусь. Иди!

В Приют Гор вошёл уже успокоившийся, злой, но холодный, как глыба льда. Вчера он готов был рвать и метать, но то было вчера. Алиса выжила, и он вновь был должен думать о ней и её безопасности. Но не наказать её мучителей он не мог; к тому же, это был наглый вызов со стороны Локи, вызов его власти и влиянию.

– Что Чуха, сдохла? – Спросил Эрот, который вернулся немного раньше.

– А зачем она вам? – Холодно спросил Гор. – У вас Локи есть. Я ему пообещал, что он будет вместо Чухи, и он поторопился эту угробить. Знать, мечтает стать Чухой. Чё я, зверь, его мечты топтать? Но сначала… – Он подошёл к раме, пинком установил её. – Чуха, в раму!

– Чего это? – Локи, тем не менее, струхнул, отступая за бассейн. – Я не виноват! Я не хотел ничего с ней делать… Кто виноват, что она такая дохлая… И она не даёт!

– О чём ты, у»бок?!

– В неё вставить нельзя! Суёшь, а он не входит… Вот мы и разозлились!

– Или ты сейчас сам сюда идёшь, – холодно указал пальцем на раму Гор, – или я за яйца тебя приволоку. Я тебе что говорил? Что ещё раз – один раз! – ты сделаешь назло мне, и тебе конец. Ты думал, я шучу, вонючка?! Ко мне! – Рявкнул так, что остальные присели. Локи не посмел ослушаться, зная, что в таком состоянии Гор страшен. Подошёл, но в раму не полез, встал в позу:

– Я ничего особенного не сделал! В живот и по голове мы её не били, ничего не делали, просто развлека… – Гор бросился на него, Локи попытался сопротивляться, Гор ударил его в лицо, и тот обмяк. Под гробовое молчание остальных Гор привязал Локи в раме, взял плеть. Её ремень вымачивался в крепком соляном рассоле, и раны от него причиняли страшную боль, не проходившую очень долго – Гор убедился в этом на собственной спине, и не раз. Облил Локи водой, чтобы пришёл в себя, щёлкнул плетью.

– Что, ты удивлён? – Спросил ледяным тоном. – Ты думал, я лошара, которого можно вообще не слушать? Я тебя здорово щас разочарую. Буду пороть, пока не обоссышься.

Локи заорал на первом же ударе. Гор с трудом держал себя в руках. Перед глазами стояло изуродованное личико Алисы, и хотелось не просто пороть его – бить, размозжить голову, затоптать ногами… Скоро Локи визжал и молил остановиться, клялся, что никогда не сделает ничего против, рыдал и в самом деле обмочился.

– А теперь ты дашь. – Сказал Гор, отпустив его. – Всем, по кругу. И будешь делать это целый день, и завтра, и послезавтра – пока у нас нет другой Чухи. Сидеть будешь в стойле Чухи, спать там же. Жрать – как Чуха, когда дадим, и то, что дадим. И спасибо скажи, вонючка, что яйца сохранил! Я добрый, всё-таки.

Никто не посмел возразить. Все знали, что когда Гор в бешенстве, он страшен, но знали и то, что когда он так холоден и спокоен, это ещё страшнее. Никто не посмел заступиться за Локи, особенно Ашур, который страшно трусил, что Гор вспомнит и его участие, и усиленно прятался за спиной Ареса.

Когда все успокоились, и Гор отправился плавать, Эрот присоединился к нему.

– Так что, она сдохла?

– А тебе-то что?

– Не переношу, когда здесь кто-то дохнет. – Откровенно признался Эрот. – Снится потом всякое…

– Она Чуха. Сдохла, или нет, какая тебе разница?

– Почему мне нельзя её жалеть? Они ведь живые, они плачут, боятся, переживают. Что плохого в жалости?

– Это не твое дело. – Грубо отрезал Гор. – И не мое. Так надо, а почему, нас не касается. – Он выпрыгнул из воды, встряхнулся, как пес. – Понял меня? Или по-другому объяснить? – Произнес с угрозой, и Эрот продолжать не посмел.

Упав поздно вечером на свою лежанку, Гор лежал и думал про Алису. Себя он практически уже чувствовал мёртвым; но сейчас он должен был спасти Алису. И Гелиогабал, намеренно, или случайно, помог ему понять, как это сделать. Дождавшись, пока все уснут, Гор выскользнул из Приюта и бегом припустил в Девичник. Вошёл к Алисе, присел возле неё прямо на пол, погладил по бледному лбу, поцеловал. Она сморщилась от боли, тихо застонала, и её жалобный стон, словно нож, полоснул по его сердцу. Гор так хорошо знал, что такое боль, что сейчас страдал так же сильно, и даже сильнее, видя, как страдает Алиса.

– Солнышко ты моё бедное. – Прошептал нежно. – Маленький мой человечек… Главное, что ты жива, и больше это не повторится. Ничего не бойся. Ты здесь больше не останешься. – Он гладил тыльной стороной ладони её горячие, как огонь, щёки, целовал снова и снова. – Ты поправишься, всё заживёт… Всё заживёт, девочка моя. Я знаю, тебе больно. Если б я мог твою боль себе забрать, я забрал бы… Жаль, что не могу! Я-то привык… мне это так, а ты… Ты такая нежная, такая… хрупкая. – Он смочил в тазу у постели кусок холста, и бережно вытирал время от времени лоб, шею и ключицы Алисы. – Знаешь, – признался, – я счастлив, что ты меня нашла. Счастлив, что всё вот так у нас с тобой получилось. Это единственное счастье, которое в моей жизни было. И очень большое счастье. Если бы не ты, я так и сдох бы, словно та свинья, на бойне, и даже не узнал бы об этом. Не понял бы, что я не свинья и не зверь какой… Ты самое прекрасное, что я знал, самое лучшее, самое-самое, ты моё солнышко, ты мой ангел… Моё счастье.

Глаза Алисы расширились, она громко застонала, подавшись к нему, даже попыталась пошевелить разбитыми и распухшими, почерневшими губами, и Гор остановил её:

– Ш-ш-ш-ш! Тише, солнышко… Лежи спокойно, не шевелись. Я здесь, с тобой. На рассвете уйду ненадолго, но как только смогу, вернусь. Ты не бойся, ничего больше не бойся. Я сам больше уже ничего не боюсь. Если кто-то хоть пальцем тебя попытается тронуть, я его убью на месте, и плевать, что будет после. Ничто не стоит вот этого, – он бережно провёл кончиком пальца по её губам, – ничто на свете… И больше тебе никто не сделает больно. Ты отдохни, маленький человечек, отдохни, ладно?.. Я здесь, я с тобой, я тебя охраняю.

Алисе было страшно, ей казалось, что Гор прощается с нею. Она боялась за него. Что он придумал, чего хочет?! Несколько раз она собиралась с силами, чтобы спросить его, что происходит, но распухший язык не хотел произносить членораздельные звуки, и только просыпалась кошмарная боль, от которой Алисе хотелось зарыдать и заскулить, словно щенок; хотелось закричать и пожаловаться, но она не могла, и слёзы безостановочно струились по её бледным и горячим щекам, горячим настолько, что слёзы почти мгновенно высыхали на них. Девушке было больно и дурно от боли и жара, она то и дело начинала бредить, проваливаясь в какое-то мутное и вязкое беспамятство. Её страшно избили; когда Локи и Ашур поняли, что изнасиловать её не получается, они просто озверели от злости и непонимания; сначала они пытались затолкать в неё палку, а когда не вышло и это, стали бить её этой палкой и кулаками по чему попало… В рот они ей запихнули тряпку и завязали верёвкой, чтобы не кричала и не привлекла внимание Ареса, и эта верёвка сильно поранила ей рот и язык. Это ничем не спровоцированное с её стороны насилие причинило Алисе страшный шок; она не понимала, не понимала!.. За что?! Ненависть Локи она ощущала очень ясно, он в самом деле ненавидел её и хотел убить, но что она ему сделала?! И что самое ужасное, её продолжали избивать и сейчас, не смотря на то, что всё было кончено. Алиса продолжала переживать это избиение уже в себе, не понимая его и вне себя от ужаса и отчаяния, это длилось и длилось, и лучше ей не становилось, не смотря на всю нежность и заботу Гора, на лекарства и мази. В ушах её звучали их проклятия и грязные оскорбления, которых она не заслужила ничем, она видела их искажённые от ярости и ненависти лица… За что?! – Кричало всё её существо, но из переполненного болью рта с распухшим языком и ободранным нёбом вырывался только стон. Гор наклонялся и целовал её, и Алиса видела, что он плачет от жалости. Эта жалость немного успокаивала её, она была ему за неё благодарна, так благодарна! И жалела его в ответ, и боялась за него. Почему он так странно говорит, зачем?! Что он придумал?.. Алисе казалось – он решил отомстить за неё, убив её мучителей, но ведь его самого накажут за это!.. «Не надо, пожалуйста, не надо! – Молила она его про себя, глядя в глаза лихорадочно горевшими глазами. – Пожалуйста, не оставляйте меня, пусть, пусть они живут, пусть, лишь бы вы тоже жили, лишь бы были со мной!!!».

На рассвете пришла Кира, спросила:

– Она спала?

– Нет. – Ответил Гор, бледный и осунувшийся за эту ночь так, что казался собственной тенью. – Ей больно.

– Вот. – Кира поставила перед ним глиняный кувшинчик, обмотанный тряпкой. – Вонючка за него убьёт, но это всё равно. Здесь настойка маковой соломки, она снимет боль и даст ей поспать.

– Долго? – Спросил Гор.

– Несколько часов. – Кира сама налила в плошку необходимое количество. – Только нужно осторожно, и не много, а то не проснётся… – Ласково нагнулась к Алисе:

– Выпей. Она горькая, правда, но тебе будет легче. Выпей, и запей потом мёдом… Трудно глотать, я понимаю, но надо, детка, надо… Вот так!

Гор придерживал Алису, а Кира влила ей в рот наркотик. Алиса закашлялась, вновь заплакав от невыносимой боли во рту и в горле, и Гор прижал её к себе, утешая. Кира странно смотрела на него, прижав кувшинчик к груди.

– Ты чего? – Заметив этот взгляд, спросил Гор. Алиса постепенно расслаблялась в его руках, тяжелела, засыпая.

– Глазам не верю. – Призналась Кира. – И ушам не верю тоже. Ты в самом деле Гор?.. Правда?.. Такой добрый… такой нежный… Что она такое с тобой сделала, что ты превратился в такого?! Что такое у неё есть, чего во всех нас нет?! Почему нас ты никогда так не жалел?!

– Я жалел. – Возразил Гор. – Только научился не думать об этом. Поломал сам себя, ради того, чтобы в стражу попасть и выйти отсюда. А оказалось, что всё это было зря… Что я даже лёгкой смерти не выслужил себе этим. Но теперь всё. Теперь я ничего и ни от кого скрывать не намерен. – Глаза его загорелись красным. – Кончилось их время, пришло моё. – Он встал. – Дай девчонкам поесть, я сейчас принесу чего-нибудь вкусного, устройте пир. – Вышел, прошёл по будуарам, собрал всё вино, всё печенье и все марципаны, принёс в Девичник, выложил на мраморном полу у бассейна. – Ешьте, не бойтесь, я за всё заплачу! – Забрал Алису и унёс. Девочки нерешительно приблизились к угощению, после того, как Кира несколько раз пригласила их, с облегчением опустились на тёплый пол и принялись за непривычное лакомство, то и дело пугливо поглядывая на двери. А Гор забрал из тайника своё золото, всё, до последней монетки, поднял Алису на руки и пошёл к горбунье.

Марта, напевая себе под нос, колдовала в своей кухне. Как бы ни было здесь скучно, но для неё здесь было вполне ничего. В замке она часто подвергалась насмешкам и даже издевательствам, и со стороны стражи, и со стороны гостей Хозяина, и со стороны других служанок. Но она была смышлёной – что часто бывает с калеками, – и отважной девушкой. Впрочем, жизнь научила её эгоизму и тому, что заботиться и помогать надо прежде всего о себе и себе, и потому не собиралась помогать Гору бежать. Это было крайне опасно для неё. Сдавать его она тоже пока не собиралась – ну, пока это не было ей выгодно. Она просто хотела вытянуть из него все деньги. Золото дало бы ей возможность сбежать самой и купить себе корчму где-нибудь на севере. Она мечтала завести собственную корчму или харчевню, а то и гостиницу, и десяти дукатов ей вполне бы хватило… Хозяина она ненавидела, но он давал ей возможность жить и есть, давал крышу над головой; Марта достаточно насмотрелась на то, как относятся к полукровкам в ближайшем городе, где слуги Хозяина, почти все полукровки и кватронцы, бывшие обитатели Приюта, пользовались самой дурной славой. Да, она знала, что здесь, в Садах Мечты, полукровкам приходилось не сладко, но ей что было за дело? Ей самой не слишком-то сладко жилось. И она предавалась приятным мечтам о том, как уедет отсюда и заведёт своё дело, как вдруг к её кухне вновь подошёл Гор с каким-то… ребёнком?.. Марта вздрогнула – она, всё-таки, была девушкой доброй. В следующий миг она поняла, что ошиблась, и с Гором девушка, просто очень маленькая и хрупкая. Но лицо и тело этой девушки её потрясли по-настоящему.

Её саму нередко били, и довольно жестоко, и избитых она видела, и всё же никогда она не видела, чтобы кого-то так страшно истязали, как эту девушку. Жуткие кровоподтёки вокруг распухшего рта, заплывший глаз, рубцы от плетей на нежной коже…

– Ох, Господи! – Выдохнула Марта. – Да кто же… что же с нею сделали, бедной малюткой?!

– Меня не было весь день. – Сказал Гор тихо. – Я не мог её защитить. Но это пустяки по сравнению с тем, что с нею сделают, когда вернётся Хозяин.

– Он через два дня вернётся. – Быстро сказала Марта. – А может, позже. Не раньше.

– Марта. – Гор достал золото. – Здесь больше десяти. Десять и пять. Я сквозь твою решётку не пролезу, и ты не пролезешь, но она – пролезет.

– С ума сошёл?! – Воскликнула Марта, в то же время не сводя глаз с золота. Стопка золотых так и притягивала её. – И что я с нею делать буду?!

– Спаси её. – Попросил Гор. – Пожалуйста. Когда Хозяин вернётся, меня убьют, и тогда ей ничто не поможет. Никто её не спасёт. Я скажу, что она умерла, искать её не станут, ты не бойся. Вы сможете отсюда сбежать, ты же знаешь, куда.

– Ты что… – Поразилась Марта. – Всё, что у тебя есть, за неё отдаёшь?! Не за себя?!

– Я… – Гор попытался улыбнуться, – кто я такой?.. А она… она ещё чистая, нежная… Я, как мог, берёг её от здешней грязи. Она сможет жить нормально, и на полукровку она не похожа, её ненавидеть не будут. Её Алиса зовут. Она воспитана, как принцесса, умеет читать, писать, петь… Она не будет тебе в тягость! Возьми себе десять, а ей отдай пять, пожалуйста, Марта.

Марта долго молчала. Потом сказала взволнованно:

– Нет, так нельзя! Слышишь, великан?! Да, я её вытащу. Слушай! В субботу крестьяне привезут припасы, скотину, птицу, зерно и прочее. Тут полно народа будет! До этого дня я буду прятать твою девчонку у себя, всё равно она пока что бежать не сможет, ей отлежаться надо. Её точно, искать не будут?..

– Нет, Марта, клянусь. Я её полумёртвую унёс… Все поверят, что она умерла.

– Тогда вот что. – Марта чувствовала такое волнение! Гор серьёзно задел её; сердце у неё было не злое, даже по-своему благородное, а такой романтики, какую она увидела в стремлении Гора ценой своей жизни и всего, что у него было, спасти свою девушку, Марта и вообразить не могла. К его счастью, она была не завистлива и не мелочна, и сумела оценить его порыв. – Ты выбирайся, слышишь?.. Как-нибудь уж сумей до субботы, понял?.. А мы будем ждать тебя. Попытайся выбраться наружу, слышишь?!