Хроники Нордланда. Грязные ангелы

– Я боюсь. – После паузы, которая понадобилась ей, чтобы взять себя в руки, призналась Алиса. – Боюсь, что нас вернут… туда. Мы ведь принадлежали этому человеку и сбежали от него. – Она испуганно посмотрела на Марчелло. – Вы не вернёте нас туда, нет?..

– Ну, конечно, нет! – Вздохнул Марчелло. – Как вы думаете, ваш Гэбриэл, он спасся?

– Он сбежал. – Утирая слёзы, сказала Алиса. – Я слышала, когда мы прятались в телеге, как люди говорили о нём: что его подстрелили, но он убил собак, которых пустили за ним, и сбежал. Его не нашли. Ни его, ни его тела. И это всё, – губы её вновь затряслись, – что я знаю.

– Скажите ещё, – осторожно спросил Марчелло, – а кем он был, ваш Гэбриэл, у того ужасного человека?..

– Я не знаю. – Откровенно ответила Алиса. – Знаю, что он был не свободным, что ему нельзя было выходить из той башни, где его держали, его, и других мальчиков и девушек. Я правда, не знаю. Он не хотел мне ничего объяснить, мне кажется, он меня жалел и не хотел пугать. – Она почти перешла на шёпот. – Их там избивали! У Гэбриэла всё тело в шрамах, и руки все, – она протянула свои руки к Марчелло, – все пальцы… переломанные! Это было очень страшно, очень… Мне до сих пор страшно! Я ничего никому дурного не сделала, я готовилась быть послушной и благодарной…

– И всё таки, сеньорита, – вновь попытался выяснить главное Марчелло, – может быть, у вас есть какие-то догадки… какая-то надежда на то, где вы могли бы встретиться с вашим Гэбриэлом? Это очень важно, очень!

Алиса опустила голову и помотала ею, вновь всхлипнув. Только бы её отпустили обратно к Нэшу! Нэш что-нибудь придумает, как перехватить Гэбриэла, если он всё-таки доберётся сюда, как ему помочь, как его спасти…

– Ничего не бойтесь, сеньорита. – Сказал Марчелло, вставая. – Будьте абсолютно спокойны, вам здесь ничто не угрожает. Мой патрон ненавидит вашего прежнего господина и никогда ему вас не вернёт. Вам следовало сразу направиться к нему и попросить помощи, вы получили бы её тот час же. Отдыхайте! Успокойтесь, и отдыхайте. – Он вышел в соседнюю комнату, почти чуланчик, где Гарет слышал каждое слово. Тот уже почти отгрыз ноготь большого пальца на левой руке, вне себя от волнения и нетерпения.

– Я чувствую, Марчелло, это он. – Сказал по-итальянски. – Слышишь?.. Она говорила о моём брате. Весь в шрамах! Драйвер, тварь… И бедная девочка! Я позабочусь о ней. Если мой брат рисковал жизнью, чтобы её спасти, я просто обязан взять на себя заботу о ней. Я отвезу её в монастырь святой Бригитты, в Разъезжее, Герда о ней позаботится. Даже если всё же это не мой брат… То я не оставлю её хотя бы назло Драйверу. Это надо же! Решил подстраховаться, тварь… Забеременеет – женится, а не забеременеет – тогда куда её?.. А? Как думаешь?.. – Ответ не требовался, они с Марчелло не сомневались в Драйвере и его подлости ничуть. – Меня смущает только одно. – Он запустил пальцы в свою роскошную шевелюру. – Твой источник ничего не говорит об этой девушке. Говорит о горбунье, о белокуром полукровке-Фанна, но о маленькой рыжей кватроночке – ничего?. Как думаешь?

– О Фанна упомянула и бамбина. – Возразил Марчелло. – Двух таких полукровок быть не может, я знаю, они невероятно редкие существа.

– Да… ты прав. – Гарет кусал губы. – Марчелло, но если он сбежал, куда ему идти?.. Где он?! И Драйвер наверняка ищет его, он обязан землю рыть и жопу рвать, чтобы вернуть моего брата и не дать ему добраться до дома. Эта девчонка в самом деле ничего не знает, как думаешь?..

– Может, и знает. Наверняка он сказал ей, где им встретиться. Вопрос – где?.. Я думаю, здесь, в Гранствилле. Даже если он не помнит, кто он такой, он может знать, что здесь может попросить о помощи. – Марчелло тоже волновался. – Или в Блумсберри. Может, в Блумсберри – чтобы потом податься дальше, на север, или на эльфийское побережье.

– А может, – сильно побледнев, вдруг сказал Гарет, – Драйвер уже его поймал. Я знаю, что он страдает, что ему страшно и плохо, что он пережил страшную боль. Ты знаешь, я сам её пережил… Так может, это ТАМ его вновь пытали?.. И он снова в Редстоуне?! – Гарет сорвался с места. – Марчелло, мы едем на юг. Немедленно! Я найду его, видит Бог, я найду его, любой ценой! – Замер. – И ни слова отцу! Понятно?! Меня всего трясёт, я на месте оставаться не могу, а каково будет ему?! Хорошо, что я девчонку эту отцу не показал… Её тоже никто не должен видеть, и ни в коем случае отцу про неё не должно быть известно… Наговорит ему ужасов про покалеченные руки, про собак… Я-то сам не свой… А это, всё-таки, ещё не точно!.. До нашего возвращения пусть сидит в башне, и никто, кроме Глэдис, пусть к ней не приходит! Нечего ей болтать о некоем Гэбриэле… Она грамотная… Книг ей пусть принесут каких-нибудь, интересных… Одежду, нормальную, не крестьянскую – раз она за барона замуж собиралась, не замарашка какая-нибудь. Скажи Глэдис, пусть поделикатнее с нею обходится. Я после решу, что с нею делать, сейчас я ничего не могу, меня всего трясёт!

Алиса, вновь оставшись одна и всласть выплакавшись, умылась, насухо вытерлась, сгоняя остатки истерики, и начала причёсывать свои стриженые кудри, когда к ней вошла уже знакомая женщина. Высокая, худощавая, она тоже была кватронкой, несколько суровой и даже слегка высокомерной, но, как чувствовала Алиса, не злой. Она сняла с Алисы мерки и сказала, что пока что Алиса останется здесь. И оставила ей книгу, старую, слегка потрёпанную – видно было, что её много и многие читали. Книга называлась «Ланцелот, или Рыцарь Телеги». Забравшись с ногами в нишу высокого окна с широченным подоконником, Алиса раскрыла книгу… И через несколько минут была вся во власти происходящего на её страницах. Прежде она таких книг не читала! Ничего романтического, ничего о чувствах между мужчиной и женщиной читать ей намеренно не давали; а здесь всё было так чудесно! Даже тоска и страх отступили перед очарованием куртуазного романа. Для Алисы это был первый роман такого рода, и свежесть и чистота восприятия дарили ей самое настоящее ощущение чуда. Стемнело, но она только поставила перед собой свечу, и жадно читала, не чувствуя течения времени. Как это было красиво! То и дело, прижимая к груди книгу, Алиса поднимала глаза к небу и шептала мечтательно:

– Я ей готов служить покорно, не прибегая к лести вздорной, Хотя б любой на этом месте Не воздержался бы от лести…». – Ей казалось, что это так тонко, так изысканно! Ведь это и есть лесть, но какая!.. Или: «Грустна, покорна и горда, садится госпожа в седло, И так вздыхает тяжело…», и ей казалось, что это она, это о ней! А страдания Ланцелота были ну в точности списаны с Гэбриэла, так жестоко обиженного ею: «Куда идёт, каким путём, Не помнил, словом, ни о чём, Опричь одной особы той, Из-за которой сам не свой»… Где-то за глухой стеной, увитой хмелем, до поздней ночи звучали музыка, весёлые голоса и смех, и как же Алисе хотелось хоть одним глазком посмотреть на эту удивительную и счастливую – так ей казалось, – жизнь! Книга кончилась так быстро, и на рассвете Алиса вновь сидела в окне и смотрела на пробуждающийся сад. Ей хотелось наружу, к цветам и деревьям. Когда ей принесли еду, она спросила, можно ли ей погулять в саду, и давешняя женщина сказала, что можно, только в сумерках. Алиса, набравшись храбрости, попросила ещё книгу, и вечером женщина принесла ей платье, простое, но милое, из белой ткани в оливковый цветочек, похожее на те скромные платьица, которые носила Алиса в Ашфилде, целую корзинку ниток для рукоделия, тёмную накидку и несколько книг – целое богатство! Но на этом всё приятное и окончилось, потому, что на вопросы Алисы о том, где она, где сейчас герцог, и когда её отпустят, та ответила:

– Не знаю. Герцог ещё не решил, как с тобой поступить. Сам он уехал, и когда вернётся, неизвестно. Жди его и веди себя прилично.

В сумерках, как та и обещала, Алиса, надев накидку с капюшоном, гуляла с нею в саду. Это было началом целой череды дней – может быть, не меньше недели. Алиса не считала дни, она терпеливо ждала – что ей оставалось?.. Тревожилась за Иво, переживала за Нэша, который, наверное, ищет её, и может быть, столкнулся с герцогом и пострадал… Но главное – она безумно переживала за Гэбриэла. Что, если он именно сейчас добрался до Блумсберри, а её там нет?! Нэш знает, конечно, как они с Иво его ждут, и знает, как Гэбриэл выглядит, но что будет с Гэбриэлом, когда он всё узнает?! И почему он так похож на герцога? И как сам герцог к этому относится?..

А ещё, не смотря на это, не смотря на все страхи и сомнения, Алисе здесь… нравилось. Ей ужасно хотелось стать частью этого заманчивого мира, который она пока что знала лишь по книгам, которые проглатывала залпом и перечитывала любимые места по многу раз, по отзвукам: музыке, пению, голосам, – и по красоте башен и сада, которые могла видеть из окна. Даже в этой комнатке, где она теперь жила, было очень чисто и красиво, и как же Алиса, оказывается, скучала по этой чистоте, опрятности, комфорту! По хорошей одежде, по чистым простыням… По вкусной еде, поданной в красивой посуде – даже более красивой, чем в Ашфилде. Женщина, которую звали Глэдис, казалась суровой, но вовсе не была злой, и часто отвечала на вопросы Алисы. Она рассказала ей, что замок, в котором Алиса сейчас находится, называется Хефлинуэлл, принадлежит он Хлорингам, древнейшей королевской семье на Острове, потомкам Бъёрга Чёрного, который первым приплыл сюда из Норвегии и основал здесь первое королевство людей. Что герцог – сын его высочества, принца Элодисского, которому буквально недавно передал все бразды правления в герцогстве и все полномочия, что она сама – кормилица герцога и пользуется полным его доверием. В замке она живёт не постоянно, только когда нужна Гарету, а вообще-то ей с мужем принадлежат знаменитые сады Твидла, которые её муж когда-то разбил на земле, подаренной его высочеством кормилице своих детей.

– Детей? – Переспросила Алиса. – У герцога есть братья и сёстры?..

– Есть… – Глэдис на миг запнулась, почему-то отведя глаза. – Её светлость Габриэлла, баронесса Ульвен, хозяйка дома, ведь его высочество вдовец, а герцог – ещё холост.

– Габриэлла! – Алисе почему-то стало очень не по себе. – Она сестра герцога?

– Кузина. – Глэдис отложила нитки, которые помогала мотать Алисе. – У тебя прекрасные кружева получаются, Алиса. Я принесу тебе золотые нитки и белый шёлк, попробуй сплести из них что-нибудь.

Что-то здесь было не так. Алиса, после ухода Глэдис, какое-то время ходила по комнате, пытаясь успокоиться. Габриэлла… И Гэбриэл. Казалось бы: ну, и что?.. Но Алиса чувствовала, что это не просто так. Что это не простое сходство имён. А что, если Гэбриэл… Но если так – то её сон был правдой, и между ним и ею, сиротой, да ещё и так опозоренной, такой нищей и бесправной, действительно лежит огромная пропасть. Но это если Хлоринги готовы принять такого, как Гэбриэл… А если они, такие богатые, такие роскошные, такие спесивые, решат, что он только опозорит их?.. И поспешат, найдя, спрятать его подальше, или и вовсе… – И Алиса, заломив руки, металась по комнате, не зная, что делать. Что вообще она может сделать?!!

Барр вновь стояла перед проблемой: она не могла увидеть проклятого щенка дохлой эльфийской ведьмы! Он с самого начала был невидим для её магии, что бы она ни делала, какие бы сильнейшие средства не использовала. Проведя сложнейший ритуал, ради которого пришлось умертвить и расчленить двух девственниц и двух мальчиков, Барр получила только Элиот. Щенок был там, но как туда попал, где именно там находился, в каком состоянии – не известно. Тем не менее, ведьма помчалась в столицу, прихватив окровавленные тряпки, на которых была кровь щенка. Сделав привязку по крови, она получила довольно приличный образ человека, который каким-то образом был причастен к побегу Гора, и направилась на его поиски. Щенка она не может увидеть, зато может узнать, где он… И с этой целью Барр добралась до нищего района и до нелепого домика, пристроенного к крепостной стене.

Гэбриэл провёл в доме Иосифа два дня. После купания в ледяной воде у него разболелись и рука, и нога; он старался не обращать на боль внимания, но хромота его усилилась, и, страшно его этим удивив, Иосиф обратил на это внимание и даже позвал врача, естественно, тоже еврея. Тот тоже знал Моисея, и, осматривая руку и бедро Гэбриэла, мог только восхищённо покачать головой:

– Снимаю шляпу перед искусством Мойше! Излечить такие раны! И перед вашим терпением, молодой человек, готов снять шляпу тоже. Терпеть такие муки!

– Я и хуже терпел. – Сказал Гэбриэл.

– Это таки видно. – Задумчиво произнёс врач. – Таки видно… Что я могу сказать?.. Постарайтесь больше не нырять в холодные реки, поменьше ходите, лучше всего не ходите вообще какое-то время. А рука теперь так и будет болеть, на погоду, на холод, на тепло. Терпите.

– Да я и не жалуюсь. – Буркнул Гэбриэл. – Мне не привыкать. – Оделся, чувствуя на себе взгляды врача и Иосифа, которые с изумлением смотрели на его шрамы.

– Я передумал отправлять тебя с «Жемчужиной». – Сказал Иосиф позднее. – Я кожей чую, что всё гораздо опаснее, чем я думал. Подожди ещё какое-то время, я найду тебе провожатых до Гранствилла. Жаль, что герцога Элодисского здесь сейчас нет; я полагаю, он единственный, кто сейчас рискнул бы взять тебя под свою защиту. Но есть и ещё люди, которые не побоятся бросить вызов инквизиции и церкви.

– А при чём здесь церковь? – Удивился Гэбриэл. – Где эта самая церковь, и где я?..

– Я не знаю. – Искренне ответил Иосиф. – И не хочу об этом ничего знать. Ты создал мне огромную проблему и представляешь из себя огромную опасность для меня и всего моего дома. Я не ропщу; но когда ты покинешь меня, я вздохну свободно.

– Я могу уйти прямо сейчас! – Дёрнулся Гэбриэл, побледнев от обиды.

– Моя проблема имеет гордость и желает пойти погулять, э? – Безмятежно спросил Иосиф. – Так вот что я тебе скажу: я не для того рискую, чтобы ты сейчас всё испортил. Я уже взял на себя большой риск. Раз уж это случилось, то пусть будет не напрасно. Отдыхай, Гэбриэл. И пусть твой небесный покровитель ещё немножко побеспокоится о тебе; до сих пор у него это хорошо получалось. Не разочаруй его в последний момент!

Гэбриэл послушно отправился отдыхать. В доме Иосифа, он же банк, было, по мнению Гэбриэла, очень красиво. Пожалуй, даже красивее, чем в покоях Хэ в Садах Мечты. Там, наверное, было роскошнее, было больше дорогих вещей и драгоценных материалов и украшений, но здесь – и это привлекало Гэбриэла гораздо больше, – было уютно, здесь был настоящий дом, здесь жили. По доносившимся время от времени до Гэбриэла голосам и детскому смеху, у Иосифа и в самом деле была семья, и присутствие маленьких детей чувствовалось везде: брошенные игрушки, детские вещички, обгрызенные и недоеденные пряники. Как-то раз Гэбриэл слышал сдавленную возню за дверью и хихиканье – кто-то пытался на него посмотреть. Иногда пахло молочной кашей, запах, почему-то знакомый Гэбриэлу и вызывавший в памяти какие-то настолько давние и глубинные воспоминания, что он скорее связывал их со сном, чем с явью. Крайне неустойчивые в последнее время, его предпочтения и мечты с башни, подобной башне Моисея, где он будет счастливо жить с Алисой, переметнулись к такому вот дому. Гэбриэл понимал, что сам такого дома никогда не построит и не купит; но в таком доме могла жить его мать. Почему бы ей не быть еврейкой?.. Он ведь черноволосый, а для полукровок это огромная редкость, обычно они шатены или рыжие, иногда блондины. Гэбриэл пока что не знал и знать не мог, что связь еврейки и эльфа была ещё невероятнее, чем его встреча с родной матерью – такая девушка просто не могла очутиться в одно из полнолуний на эльфийском берегу! Но помечтать было так приятно! И он сидел у окна, забранного в частую решётку так, что снаружи было невозможно что-либо рассмотреть, и смотрел на улицу, чистую, пустынную, с красивыми большими домами, увитыми девичьим виноградом и вьюнками, и мечтал. Опрятные служанки в белых чепцах мыли окна и мели мостовую, сбрызгивая её водой, драили дверные ручки. Пару раз Гэбриэл заметил давешнюю торговку, которая предлагала служанкам и прохожим свои товары и порой останавливалась, чтобы поговорить и посмеяться. Богато одетые господа с тросточками прогуливались по улице вальяжной походкой, выставляя напоказ свои украшения и обновки. Люди жили… Но ему в этой жизни места не было.

Во время ужина Иосиф сказал:

– Я нашёл для тебя провожатых. Это русы с севера, они плевали и на церковь, и на инквизицию, и на всех местных вельмож. У них своя вера и свои правила; они знают, что ты беглец и тебя ищут, но готовы взять тебя с собой до Блумсберри. Пойдём на рассвете; я сам тебя отведу – чтобы не беспокоиться ни за слугу, ни за тебя.

– Спасибо. – Сказал Гэбриэл. Иосиф взмахнул рукой:

– Не благодари. Сам не знаю, что со мной случилось. Это прямо-таки заразно, прямо-таки заразно. Какое-то поветрие. Завтра я отведу тебя на подворье русских князей, и забуду тебя, как страшный сон. – И Гэбриэл, покраснев, опустил глаза. Он догадывался, что его присутствие тяготит Иосифа, что он прячет его от своей семьи, и очень переживал по этому поводу – быть обузой он не хотел, был слишком горд для этого. Покинув на рассвете, когда улицы ещё пустынны, дом, приютивший его, Гэбриэл тоже почувствовал облегчение. Он пытался отдать Иосифу деньги, которые дал ему Моисей, но тот не взял, хотя деньги предназначались ему.

– Я говорил, что не дам тебе денег, и я не дам. – Сказал еврей. – Не хочу служить обогащению первого встречного тобой убогого или шарлатана. Но деньги Мойше не возьму. Тебе они ещё понадобятся, попомни мои слова, тебе они-таки очень понадобятся!

Шли они долго. Верхом было бы быстрее, но не по всем городским улицам, и не всем можно было ездить верхом. По самым богатым и чистым улицам они пришли к Русскому Двору – подворью, где останавливались приезжие с Русского Севера, кроме тех, кто имел собственный дом в Элиоте. Постучав в высокие и широкие, обитые медью, ворота, Иосиф и Гэбриэл вошли внутрь, и очутились на широком просторном дворе с навесом для лошадей. На высоком крыльце стоял молодой светловолосый мужчина, одетый так, что Гэбриэлу мгновенно захотелось так же: в кожаную длинную, с металлическим плетением, куртку, опоясанную по бёдрам роскошной перевязью с мечом-шаршуном и кинжалом, кожаные же штаны со шнуровкой, и в мягкие дорогие сапоги. Мужчине было не больше тридцати, у него была модная трёхдневная щетина, крупные, но красивые черты лица, и опасный, с огоньком, прищур умных, насмешливых и внимательных глаз. А рядом с ним стоял… полукровка, немного выше него, моложе, примерно, ровесник Гэбриэла, одетый почти так же, только перевязь не такая роскошная, и широкий боевой топор вместо меча. У полукровки были серые, как песок, глаза и волосы, что выдавало уроженца Дуэ Эланор – Креолы или Шара. О внешности полукровок и их типажах Гэбриэл знал от Доктора, который всегда мог сказать, откуда тот или иной узник Садов Мечты, и кто из них дороже, а кто – дешевле, кто в моде, а кто – нет. Уроженцы Дуэ Эланор считались самыми спокойными и самыми живучими, но и самыми упрямыми, так же, как Дуэ Сааре – самыми красивыми и самыми буйными, а Дуэ Элодис – самыми редкими и самыми дорогими. Полукровка подмигнул Гэбриэлу, и тому сразу же стало полегче.

– Это ты – Гэбриэл? – Спросил зеленоглазый. – Беглый?

– Да. – Ответил Гэбриэл, чуть побледнев и вскинув голову.

– Украл чего, убил кого?

– Я не вор. – Гэбриэл стиснул зубы.

– Но убить пришлось. – Заметил зеленоглазый.

– При побеге. – Признал Гэбриэл. – И снова убью, но туда не вернусь.

– Честный… Это хорошо. Я Ставр, воевода, это мои люди. Мы наёмники. Нанимаемся в охрану купцам, и вообще, кто заплатит.

– Я говорил тебе, что деньги тебе понадобятся. – Тихо сказал Иосиф, почти ему на ухо. – Это тебе урок, молодой человек. – И протянул Ставру кошелёк. – Здесь вся сумма. Доставьте его до Блумсберри.

Один из наёмников забрал у Иосифа деньги и кинул Ставру, тот ловко поймал кошель и спрятал в карман.