У мести горький привкус

Циния всегда отличалась прямотой, она была не из тех, кто боялся сказать правду в лицо. Называя Аллоиза Каритхана стариком, сама она выглядела немногим моложе его, а, по сути, такая же древность, как и он. Только разум ее был чист и светел, как у юной девушки, а лорд Аллоиз давно утратил способность мыслить здраво.

– Где же они? Я их не вижу, детка. Не могла бы ты позвать мне твоего отца? Я хочу перекинуться с ним парой слов.… А… вот он и сам идет. Отбой, Шинед.

Действительно, видимо, изрядно устав от сумасбродного лорда, этого динозавра среди вампиров, который являлся к тому же отвратительным собеседником, Валентин присоединился к компании своей матери и своей дочери Шинед. Выглядел он усталым и чуть раздраженным, даже каким-то взъерошенным.

– Тебя что-то тревожит, сын мой, – заметила Циния, пристально разглядывая фигуру Валентина, словно просверливая в ней дыру. Причем тон ее речи не был вопросительным, она как будто знала, о чем говорила.

– Нет, это не так, – отмахнулся Валентин.

Но было видно, что Циния нисколько не поверила ему. Шинед перехватила этот недоверчивый взгляд бабки.

– Тебе что-нибудь принести, мама?

– Я просто хочу, чтобы ты был честен со мною, вот и все, – проговорила Циния заметно раздраженным и якобы обиженным тоном, продолжая сверлить сына острым, как стрела, взглядом.

Всемогущий отец Шинед стоял перед своей матерью, как школьник, не выучивший домашний урок, и мялся, подыскивая слова оправдания. Если бы отец умел краснеть, лицо его непременно бы стало пунцовым, точно спелое яблоко. Шинед было забавно видеть отца таким растерянным под уничтожающим взглядом ее бабки. Этим взглядом запросто можно прожечь дыру в стене. Усугубляло ситуацию еще и то, что отец стоял перед своей матерью открыто, на виду, и потому не знал, куда девать руки, все время отводил взгляд. Раньше Шинед не замечала, чтобы ее отец, всесильный Принц Темного Собора, вот так откровенно пасовал перед своей матерью. Что-то с ним и вправду случилось.

– Почему?.. Почему ты всегда столь мнительна, мама? – попытался защититься Валентин, направив волну атаки в обратном направлении, на мать. – Ты во всем видишь скрытый смысл. А его нет! Понимаешь? В моих словах нет никакой тайны. Я сказал, что у меня все хорошо, что я ничем не встревожен. Почему же ты сразу начала искать нечто потаенное в моих словах?

Циния безразлично махнула рукою в сторону сына и демонстративно отвернулась, словно он был пустым местом.

– Какой же ты жестокий, Валентин! – буркнула она недовольно. – Твой брат совсем другой, мой милый мальчик Сириус…

Валентин ей на эту тираду ничего не ответил. Он знал, что единокровный младший брат ходил у матери в любимчиках. Тогда Циния снова уставилась на сына, измеряя его фигуру ледяным взглядом.

– Все же думаю, не время обижаться друг на друга, – произнесла она неожиданно мягко, чем весьма удивила не только Валентина, но и Шинед, продемонстрировав редкое сочетание нежных ноток в голосе с жестким суровым взглядом хищницы. – Наступил праздник, которого мы так все ждали. Давай, мой милый сын, не будем ссориться, а, напротив, поцелуемся и пожмем руки в знак примирения. Не хочу, чтобы у нас портились отношения из-за какой-нибудь чепухи.

Циния произнесла свою речь так, будто говорила не о семейных взаимоотношениях, а больше о самой себе. Тем не менее, мать и сын с теплотой – даже если эти чувства выставлялись напоказ, – обнялись, пожали руки, и Валентин поцеловал свою мать в щеку. Неприятный инцидент был на этом исчерпан.

К ним подошли два лорда, входившие в совет Темного Собора, лорд Макон и лорд Дэрем, заблаговременно снявшие бальные маски, чтобы их опознали, и щедро раскланялись перед членами семьи верховного правителя. Шинед подарила обоим милую улыбку. Циния же встретила лордов-советников весьма холодно, даже отстраненно, тем более они помешали беседе родственников.

Как всегда блиставший великолепными и тщательно продуманными нарядами, лорд Макон и сегодня сверкал, как ограненный алмаз. Его одежда из прошлых эпох на данном мероприятии смотрелась органично. Камзол темно-пурпурного цвета с богатым шитьем, из-под которого виднелись кружевные манжеты шелковой сорочки и высоко приподнятый накрахмаленный воротник с пеной из кружев, выглядел великолепно. Грудь лорда украшала огромная золотая цепь, щедро усыпанная сапфирами и изумрудами. На пальцах сверкали перстни, а в одном ухе трепетала маленькая каплевидная серьга. В общем, такого франта трудно не заметить в толпе.

Лорд Дэрем, напротив, выглядел мрачно и неказисто. Скромный костюм из темной шерсти не придавал его облику ни шарма, ни блеска. Да и сам лорд слыл весьма мрачной и одновременно противоречивой фигурой. Ради праздничного торжества он сменил свой обычный старинный наряд из давно ушедших времен на почти что современный костюм, при этом оставив все свои привычки и манеры той минувшей поры. Даже походка Дэрема отдавала стариной.

Оба лорда церемонно раскланялись с Принцем и увели его с собою, убедив в необходимости обсудить важные дела. Или это был всего лишь повод удалиться восвояси, за который Валентин с радостью ухватился. На прощание лорды отвесили подобострастные поклоны Цинии и Шинед. Мать Валентина лишь слегка кивнула головою, видимо, не решаясь на какой-либо другой жест. Дочь Валентина, напротив, нашла в себе силы тепло попрощаться с лордами, встав с места и поклонившись им в ответ, правда, несколько скромнее, чем это сделали они. Шинед не скрывала, что симпатизировала лорду Макону и куда менее – лорду Дэрему. Когда они втроем, лорды и отец, скрылись в толпе, девушка поняла, что тоже хочет уйти.

Циния, однако, остановила ее царственным жестом руки. Привычка повелевать надежно засела у нее в крови.

– Куда ты направилась, моя девочка? Тебе надоело общество старухи?

– Мне надо пойти в столовую и справиться о приготовлениях к праздничному столу, – соврала Шинед и прибавила быстро, чтобы ее проницательная бабка не смогла раскрыть ложь: – На правах хозяйки дома я должна быть в курсе всего. Поспешу!

И девушка стремительно нырнула в толпу танцующих дам и кавалеров, не давая Цинии времени, чтобы попытаться задержать ее. Начался праздничный бал, и ей хотелось поскорее сбежать из зала прочь. Однако в самом конце, уже на пороге, ее перехватили чьи-то сильные руки и закружили в ритме вальса. У Шинед даже дух перехватило от неожиданности и вместе с тем неслыханной дерзости. Причем она не сразу смогла разглядеть того, кто осмелился помешать ей уйти и втянул в общее веселье. Вокруг кружились сотни пар, мелькали маски, шуршали платья. От этого мельтешения у Шинед слегка все поплыло перед глазами. Она оттолкнула от себя таинственную фигуру в маске, которая перестала соблюдать границы приличия в танце, и только тогда, как следует, смогла рассмотреть ее.

Неожиданным кавалером оказался мужчина плотного телосложения, с развитой мускулатурой, заметной под костюмом, высокого роста и полным отсутствием приличных манер. Большая часть его лица скрывалась под маской, видны были лишь полные губы, растянутые в плотоядную ухмылку. Большего Шинед разглядеть не удалось. Кем являлась эта личность, оставалось полнейшей загадкой, и вряд ли она раскроет себя самостоятельно. К сожалению, девушка опять забыла надеть свою маску, и, разумеется, именно по этой причине она оказалась замеченной.

Когда мужчина вновь попытался привлечь Шинед к себе, чтобы закружиться с нею в танце, девушка воспротивилась этому.

– Кто вы такой? – бросила она нахальному мужчине, с редким упорством стремящемуся стать ее кавалером.

Тот коварно улыбался, и эта улыбка совсем не нравилась Шинед. Он как будто посмеивался над нею, причем вполне открыто, словно она считалась деревенской дурочкой, а не была дочерью верховного властелина. Таинственное молчание незнакомца напрягало девушку, поскольку его поведение уже выходило за рамки приличия и выглядело как проявление явного неуважения к представительнице главенствующей династии. Шинед в ярости сорвала маску с лица мужчины.

– Лорд Зул…

Она отступила на несколько шагов назад, больше от удивления, чем из-за предосторожности.

– Миледи Шинед, – тоном, в котором явно ощущалась усмешка, произнес лорд и поклонился, как показалось девушке, тоже с издевкой, словно ярмарочный фигляр.

О лорде Зуле Шинед почти ничего не знала. На своей памяти она встречала его несколько раз на светских мероприятиях и однажды в фамильном особняке. Он происходил из очень древнего рода, древнее, чем род Аростидов, и причислял себя к оппозиции в совете Темного Собора. Еще она знала, что Зул являлся ярым противником ее отца, часто вступал с ним в конфронтацию, причем не всегда открытую, а часто прятался в тени, творя свои дела за спиной Принца.

Ни в коей мере Шинед не хотелось продолжать танцевать, куда она была втянута против своей воли, и она решила немедленно уйти. Однако лорд Зул попытался задержать девушку.

– А как же бал, миледи? Может, потанцуем еще?

От неслыханной дерзости Шинед, обычно уравновешенная и безмятежная особа, вышла из себя. Она бросила на лорда взгляд, полный ярости и неприкрытой злобы.

– Немедленно отпустите меня, милорд Зул! Не могу поверить, что вы позволяете себе такие вольности. Вы что, не слышите?

Мужчина был куда сильнее и, очевидно, упрямее Шинед. Он и не думал подчиняться ее требованиям – крепко держал ее за запястье, с ухмылкой глядя ей в лицо. В его глазах Шинед ясно прочитала угрозу. Зул казался куда опаснее, чем она думала. Раз он не может совладать с Валентином, то решил воздействовать на его любимую дочь. Крайне рискованный ход.

Однако Шинед умела справляться и с не такой напастью. Она могла сражаться в поединке одновременно с несколькими бойцами, так что бояться противостоять одному казалось, по крайней мере, смешно.

Ловко вывернув запястье, она сумела освободиться. Не думая ни секунды, Шинед отвесила лорду Зулу такую хлесткую пощечину, от которой тот едва удержался на ногах. Когда он оправился от удара, то уже не улыбался, как раньше.

– Эта увесистая пощечина навсегда останется в моей памяти, да, – сказал он, будто с иронией, приложив ладонь к щеке, куда пришелся удар. – Ведь меня угостила ею сама принцесса.

По его взгляду Шинед поняла, что он говорит вполне серьезно и осознанно, – лорд Зул, не стесняясь, бросал ей вызов. Она не приняла его, но и не отвергла. Время рассудит. Но она понимала, что нажила врага. О коварстве Зула ходили легенды, возможно, они были еще сильно приуменьшены. То, что этот весьма мерзкий тип станет безжалостно мстить, Шинед нисколько не сомневалась.

Она стремительно покинула танцевальный зал в самом разгаре праздничного бала. Этот бал, по сути, совсем не интересовал ее. Подол красивого платья, подчеркивавшего безупречную фигуру, развевался от быстрой ходьбы Шинед, как на ветру. Волны завитых волос разметались в хаосе по плечам. Девушка почти выбежала из особняка в небольшой сад, разбитый около центральных ворот.

На небе сверкали мириады звезд. Особняк располагался на окраине мегаполиса, и поэтому вокруг царила практически полная тишина. Вдали были слышны звуки проезжающих автомобилей. Где-то слышалось тихое пение. Оглядевшись по сторонам и никого не обнаружив, Шинед решительно зашагала прочь от родового гнезда, испытывая огромное желание не возвращаться обратно. Она уже почти вышла за стальные ворота на улицу, как ее окликнул Алексис, выбежавший вслед за сестрой из дома. Им не нужны были слова, чтобы понять друг друга. Взявшись за руки, они быстро зашагали к большому гаражному комплексу, в котором мог с легкостью поместиться внушительный автомобильный парк. Там они сели в принадлежавшую Алексису спортивную машину и умчались в распахнутые настежь ворота в направлении, известном только им обоим.

ГЛАВА ВОСЬМАЯ

Сбросив с тесным корсажем бальное платье, Шинед с радостью избавилась от этого предмета гардероба, единодушно ею нелюбимого. Затем она отправилась в душ, где тугие струи теплой воды бережно ласкали ее тело, а после прошествовала в гостиную, на ходу вытирая голову полотенцем. Здесь ее поджидал брат, по-хозяйски расположившийся на мягком диване, обитом коричневым бархатом в белую, как снежинки, крапинку. Он полулежал-полусидел среди многочисленных диванных подушек разных размеров, при этом потягивая темно-красную густую жидкость из хрустального бокала. Выглядел он весьма задумчиво, по крайней мере, придавал своему облику соответствующий вид – хмурил брови и подозрительно долго изучал содержимое своего бокала, будто пытаясь постичь какую-то неведомую тайну.

Шинед опустилась в уютное кресло напротив, тут же подстроившееся под очертания ее тела. Закинув ногу на ногу, она принялась методично изучать лицо брата, стараясь прочитать всю информацию, написанную на нем. Мимика Алексиса отличалась выразительностью. Даже простое его сосредоточение на каком-либо предмете умело рассказать о многом.

В свою очередь Алексис, прекратив разглядывать бокал, вернее то, что его наполняло, уставился на сестру, причем смотрел не в упор, а тайно, осторожно, будто из-за угла. Шинед выглядела великолепно, несмотря на пушистый банный халат, делавший ее фигуру объемнее, и мокрые растрепанные волосы, рассыпавшиеся по плечам. Зачастую Алексис жутко ненавидел то обстоятельство, что вышел из той же утробы, что и Шинед. Он любил свою сестру, и иногда у него возникало желание, которое не должно возникать у близкого родственника.

К слову говоря, Шинед не могла не нравиться. Только настоящий слепец мог не оценить ее необыкновенную красоту. Фарфоровая кожа, гладкая, как шелк, изумительные глаза, такие же изумительные волосы, к которым так и хотелось прикоснуться, волнующие изгибы тела.

Вряд ли Алексис сумеет когда-нибудь встретить такое же восхитительное существо женского пола на своем жизненном пути. По крайней мере, он, конечно, постарается найти девушку, которая хотя бы по каким-либо внешним признакам будет похожа на его сестру. В данный момент Алексис был полностью свободен. Расставшись с недавней пассией, которая тянула из него деньги и подарки и, в конце концов, вытянула все соки, он побился об заклад, что не скоро рискнет связаться с какой-либо женщиной. Однако в этом Алексис обманывал сам себя. Являясь всеобщим любимцем женщин, он не оставался в стороне от их внимания. Они сами слетались к нему, как мухи на мед. Но среди них не было той, которая, как считал Алексис, заслуживает реального внимания, с которой можно связать себя узами навечно. Он играл с женщинами как с куклами, а вскоре забывал. Повстречавшись с очередной жертвой своих игр, Алексис быстро добивался своего и тут же терял к ней всяческий интерес. В практике соблазнения он считал себя настоящим мастером, и ни одна женщина не могла устоять перед его волшебными чарами.

То, что он божественно красив, признавала и Шинед, не раз попадаясь на удочку, когда младший брат осыпал ее комплиментами, от которых трудно было не растаять. Но Шинед умела держать себя в руках. К тому же на инцест она никогда не согласилась бы.

– Хочешь? – спросил Алексис, протягивая бокал в направлении сестры.