снегу и всевозможным курсам,
не падают. я хочу перейти на летнее
время. режим экскурсий
позволяет пропускать твои вызовы.
это ли не свобода?
ты потом меня выищешь-вызвонишь
по закону подлости, т.е. природы.
шереметьево ночью хлеще любого вокзала,
зато одиночество планомерно,
людей как огромным приливом слизало =
что-то из утверждений верно.
я легко скрываюсь среди таксистов
и любого такого люда.
на берегу моих бурных систол –
обломки пластиковой посуды.
и что-то колючее попало в глаз,
как пузырёк из колы.
не поверишь – на этот раз
это самый большой осколок.
schizophrenia
в этой лохматой, с виду пустой башке
со следами ветрянки на правой щеке,
с глазами, выжженными дотла,
размещена мировая библиотека зла.
служители попеременно заступают на пост.
это бесконечный сон грешника,
ад для апостола.
там псы разрывают шеи о тонкую цепь
в попытке преследовать некую якобы цель.
для перечня действий ещё не придумано слов.
туда не суются ни диггер, ни крысолов.
а минотавр, носящий на шее сей груз,
тобою пропущен на вид и одобрен на вкус.
не знаешь, как гадки мои беспросветные дни,
пока представляю, как вы совершенно одни.
заметь, что твой новый отменный кретин
не отражается в стёклах витрин.
…
мир, повернувшийся ко мне спиной
и нисходящий к многоточью –
такой картины, не иной,
мне предстоит бояться ночью.
идти к воде как пирс и лось,
как снег, поранившийся солью.
загаданное мной сбылось
с другим. и за соседний столик
садится терпеливый Бог,
разлукой нашей опечален.
я прекращаюсь, как итог,
не предвещаемый ночами,