коей касаться я так любила.
нам удавалось побыть детьми
наперекор обстановке, ветрам и сми.
и обнажённости хлипкого тыла.
как теперь посмотреть друг другу в лицо? лица
не собрать в узнаваемую мозаику.
жаль, тебе не нашлось от меня кольца,
дабы кинуть его в жернова конца;
и понять, как я крепко в тебя вмерзаю –
бестолковый, угрюмый, сухой мерзавец.
сотая злость
если идёшь мне навстречу – то непременно кровью из носа.
если утренним кофе, то бариста роняет его с подноса.
если каким-то тех.средством, то пьяным камазом по встречке.
если яйцеподобным градом, то вечным.
если ты яма – я в ней. если кайф – я в нём.
здравому смыслу и днём-то меня не сыскать с огнём.
разве что ночью по барам и кабакам.
ты во мне плотно сидишь. хочешь, скину скан?
дай Бог кому-то любить, как ты любишь свою жену.
увозишь её на моря, если суша идёт ко дну.
всегда помогаешь ногами достать до дна.
и что характерно: вы вместе. а я одна.
это такой урок: прими всё как данность и подавись.
снова стою на крымском, монеты кидаю вниз.
целюсь вернуться на круг и на год назад.
когда на башке ещё было лицо, на лице – глаза.
и засыпалось с чужими теплей, чем за пазухой у Христа.
мы постоянно вровень: ни вырваться, ни отстать.
и пока ты живёшь поперечно моей гортани как кость,
я пишу этот сотый банальный стишок про злость.
февр’12
и снова февраль. меня этапируют через сон,
через связку молочных, через ожоги от ковролина на локти.
я, вероятно, даже уже не влюблён,
но вы всё равно посмотрите, доктор.
в бездну груди, она станет смотреть на вас.
у меня внутри бесы танцуют вальс,
сердце сбивая на третий шальной удар.
я всё ещё молод для Бога, для паспорта стар.
на том берегу огни. и такой прибой,
что звёзды ложатся на воду одной гурьбой,
но где переправа, доктор? где чёртов брод?
такие слова подступают, что их не осилит рот.
такая тоска накрывает, как простынёю – медбрат.
и снова февраль. и я ослабел в сто крат.
доктор, я не продолжу. я абсолютно пас.
и снова февраль. и бесы играют джаз.
всюду_промч
ну, в общем, смотри: не девался твой промч никуда –