Отель Фламинго

– Сумасшедший! Отлично!

– Ага. А как же без сумасшедших-то в голливудском отеле! Ох уж этот Элвис!

– Элвис? – переспросил Игорь. – Как Элвис Пресли что ли?

– Он самый! – Андрюха нарочно выпучил глаза и снова засмеялся. – Он, правда, единственный так думает. Раньше этот Элвис вообще был бездомным, всё время здесь по улицам слонялся… У него даже бумажника нет, зато есть машинка караоке. Как врубит он её под вечер и затянет “Баба Луба! Баба Люба!”, так хоть уши затыкай, и то не поможет! А ему и затыкать нечего: ему же на них медведь наступил.

– Чувствую, что будет здесь интересно, – бодро подытожил Игорь и даже потёр ладони.

– Чес-слово, ничего интересного… – тихо заключил Андрюха.

– Слушай! – вдруг встрепенулся Гордов, когда два приятеля уже закончили с пиццей и направились обратно в отель. – Я про себя тебе уже всё рассказал. Про соседей мы тоже знаем. Теперь твоя очередь. Ты-то как в Голливуде очутился?

– Ох, уж больно ты любопытный какой-то! – замялся Андрюха. – Ладно, ладно, расскажу. История как история. У меня всё просто было. Я же человек деревенский.

Двое приятелей прошли на крыльцо отеля и уселись за маленькие столики, усыпанные свежими лепестками красных бугенвиллей. Андрюха важно положил ногу на ногу, что в его исполнении смотрелось скорее комично, чем важно, и, наконец, начал свой рассказ.

История о том,

как я, Андрюха Попов, в Голливуде очутился

Ну вот… значит… Когда я был пацаном, я фильмы очень любил смотреть. Разные всякие. Вестерны и боевики мне больше всего нравились: Чак Норрис, Шварц Неггер, Клин Исвуд! Просто жесть! Подрос я и тоже стал всякие сюжетики в голове изобретать. Сначала всё боевики да боевики, а потом у меня даже любовный треугольник был – страсти настоящие! Мамка меня ругала, говорила, что зря бумагу и время перевожу. А друг Костян всё время трындел: “Ты гений, ты самородок! Тебе в Голливуд надо с таким сценарием!” Ну вот… значит… А Голливуд-то от нас далеко будет. Я по карте проверял. Мы-то ведь под Белозерском живём. Город такой есть старый, исторический. Озёра у нас красивые. Вишь, как я фильмами увлёкся – даже забыл рассказать, откуда я сам родом. Живём мы в деревянном доме в деревне Михайловская. Мы – это мамка, брат Сашка, бабушка и я. Отец от нас давно ушёл. Дед умер. Когда он был жив, мы курей и свиней держали. Очень любили мы с Сашком, когда к нам поросят приведут. Они маленькие такие, розовые, чистенькие. Я особенно помню тех двоих – даже имена им дал: Чарли и Маруся. Дед принёс их домой и сразу на гладкий деревянный пол поставил. Они тут же стали скользить и ёрзать по доскам, как по катку, своими копытцами мелкими. Мы с Сашком от смеха просто угорали! А Чарли с Марусей по полу разъезжаются, друг за друга рыльцами держутся, как будто целуются, и с визгом падают! Ха-ха! Эх… Ладно, что-то я опять отвлёкся. Ну вот… значит… Голливуд! Я тогда поразмыслил. Думаю, на автобусе туда никак, и на поезде тоже нельзя – только если на пароходе плыть или в самолёте лететь, и то из Москвы одной. Школу сельскую закончил я хорошистом и пошёл работать грузчиком, чтобы деньги на билет до Москвы накопить. Платили мало. Но через пару лет на столицу я всё-таки накопил и сценариков крутых много понаписывал – один даже специально для Спилберга! А Костян мне говорит: “Ты лучше в Питер езжай! Там, говорят, академия есть морская и кафедра военная. Заодно и от армии отбояришься!” Я подумал: “Хорошая идея! Молоток, Костян!” Пожал другу руку, обнял Шурика, мамку с бабкой поцеловал и рванул в Питер. Самым сложным из экзаменов в академии (называется она Академия Макарова) была медкомиссия. После неё половину у нас отсеяли. Но я, слава Богу, здоровый и крепкий с детства. Приняли они меня, в общежитии поселили, и стал я на моряка учиться, сценарики свои тихонько пописывать и за английский тоже сел… только до сих пор никак с ним не подружусь. Ну вот… значит… Дождался я преддипломной практики и поступил в одну израильскую компанию на торговое судно. Вот тогда-то и началось самое интересное – жизнь моряка, так сказать! Наша компания определяла маршрут, и мы по нему ходили. До сих пор помню: Шанхай – Бусан – Иокогама – Осака. Потом двадцать один день плыли через Тихий океан, проходили через Панамский канал и стояли там в порту Колон. Там, как мне морячки опытные рассказали, есть бордель “Хот Палас”, замаскированный под ночной клуб, и девочки колумбийские работу свою там делают с удовольствием. Ну я, сам понимаешь, туда тоже заглянул: моряк же! Только про сценарики свои я не забывал. Они у меня после таких морских впечатлений ещё живее стали – не хуже Спилберга! Жизнь моряка мне нравится, но сердце-то всё равно к кинематографу лежит. Так уж у меня с детства. После Колона был порт Кингстон (это на Ямайке, где Боб Марлин родился), а потом была она сама – Америка! Сначала мы прибыли в Тампу, потом в Мобиле, а за ней был Хьюстон. Вот там-то в Хьюстоне я… (об этом надо шёпотом), там-то я и сбежал… Все свои пожитки, документики и сценарики взял и сбежал. До сих пор помню, как ехал я поздней ночью из Техаса в Калифорнию на каком-то автобусе. На нём борзая была нарисована. Мест не было. Сидел на полу, яблоко грыз. Прибыл я в Голливуд на следующий день. Погода стояла хорошая, жаркая, солнечная: дело-то этим июлем было. Я весь день бегал по Аллее Звёзд, на знак Голливудский пялился, а прохожие пялились на меня: я ведь даже тельняшку свою снять забыл! К вечеру опомнился и жильё искать пошёл. Вот так я и очутился в голливудском отеле на Хайлэнде. Здесь тогда койка была свободная и дешёвая. На следующее утро принял я душ и решил себе работу искать. Просто шёл вниз по Хайлэнду и к речи людей прислушивался: вдруг да и русские слова где уловлю или нашего в толпе замечу… и действительно заметил! Мы от иностранцев взглядом отличаемся. У нас какая-то влажная искорка в глазах, задоринка какая-то. Я даже не знаю, как это объяснить, но я русского сразу в любой толпе узнаю. Звали его Боря. Я ему, мол, привет, так и так, помоги советом, куда податься, где работать мне по-чёрному дадут, документы у меня никакие, виза для буратин! Боря дельный оказался и сразу мне всё объяснил. Грит: “Ты в русскую комьюнити иди. Там есть квартал такой на перекрёстке бульвара Санты Моники и Феи Факса. Найдёшь там кучу русских магазинов и ресторанов, и много всего такого. Где-нибудь да и пригодишься, и наличными под столом платить будут – на жизнь хватит”. Поблагодарил я Борю этого и пошёл искать ту самую комьюнити. Нашёл я её на удивление быстро, да и как пройдёшь мимо такого! Всё кругом русскими буквами написано, а по улицам одни старушки шастают, дряхлые и крашеные, как куклы. Помыкался я, помыкался и нашёл себе работёнку в одном русско-армянском продуктовом магазинчике, том самом “Свежая мясо”. Сейчас я там и работаю каждый день: колбасу нарезаю, фрукты на витрине расставляю, разгружать помогаю и всякое такое… Работа, конечно, так себе и кассирша Лариска злая, как собака. Но у меня же здесь миссия! Я свои сценарики в порядок сейчас привожу, переводчика ищу. Не будет же Спилберг их у меня на русском читать! Ну вот… значит… Так я и живу.

– Да… Нехило, нехило! – отозвался Игорь. – Ты, я вижу, тоже лихой! А сам прибеднялся, говорил, что история у него не интересная…

– О! – вдруг встрепенулся Андрюха и взглянул куда-то мимо Игоря.

– Чего “О”? – Гордов невольно обернулся.

Мимо двух приятелей пропорхнула невысокая, аккуратно сложенная блондиночка с корзиной, полной свежих полотенец. Своими маленькими, серо-голубыми глазками она насмешливо и даже немного высокомерно оглядывала всё вокруг, как будто говорила постояльцам: “Только попробуйте намусорить здесь, я всё менеджеру расскажу!” Увидев Андрюху и Игоря, она ещё больше приосанилась и, слегка улыбнувшись напоследок, сбежала с крыльца и шмыгнула в прачечную, находившуюся сбоку в главном здании.