Seattle Overdrive

– Если свернуть через два квартала налево – то там будет бар круглосуточный.

– Ну, потопали, время есть. Надеюсь, они дом не спалят или не затопят, пока нас нет… не устроят оргию или не убьют кого-нибудь, а то еще потом ковер оттирать.

– Они уж все спят, наверное. Как младенцы… милые, пьяные – младенцы.

Я пил колу, после этой фразы она брызнула изо рта и носа от мощного смешка.

– Надеюсь, что ты прав, – сказал я весь облитый.

Свежий воздух был как нельзя кстати; мы быстрым шагом дошли до бара, сели в самый дальний угол. Там даже еще были люди, выглядели они, как будто тут всю жизнь просидели. Мы заказали по стакану пива и закурили по сигарете. Лучи утреннего солнца пробивались через ячеистые окна паба; коричнево-красное дерево казалось особенно красивым в клубах сизого дыма. У меня и Рича виднелись круги под глазами, напоминающие о веселой ночи; запах перегара предупреждал о предстоящей утреней расплате в виде похмелья. Ричард оперся лицом на свою ладонь, в которой к тому же тлела сигарета. Я решил его взбодрить:

– Эй, Рич, проснись! – я дернул руку, которой он опирал лицо. Рич чуть не угодил лицом в пепельницу.

– Я и не сплю, чертов ублюдыш. Просто задумался…

– Да не обижайся дружище.

Красный взгляд Рича, – с паутинками вен, – был абсолютно спокойным, он как будто слился с пространством и обстоятельствами: взгляд – воина бездействия, апологета пассивности. Пепел сорвался с сигареты и упал на стол. Человек – хайку.

– Думаешь-то о чем опять? – спросил я, пытаясь развязать разговор.

– О тяжести бытия, черт, вообще ни о чем. Давай допьем пиво и пойдем, а то поздно уже… или рано, не знаю… Спать хочется. Я у тебя лягу… ты не против?

– Нет проблем.

Мы допили пиво, выкурили еще по сигаретке, посидели немного молча, затем вышли на улицу. Уже шесть тридцать утра – совсем светло. Особенное время, когда все только просыпается: воздух чист, пока автомобили еще не подняли пыль и не насытили выхлопами воздух. «Я так редко вижу это время суток»: подумал я.

Мы направились вверх по улице. Магазины, кафе, и прочие забегаловки готовили к приему посетителей. Люди с угрюмыми лицами шли на работы, а в мыслях уже сидели на своих трудовых местах.

– Всегда было жалко тех, кому приходится вставать в такую рань, это же мука смертная, – сказал Рич.

– А мы еще и не ложились. Вот выход из ситуации: можно не ложится, чтобы не вставать; можно не трезветь, чтобы не было похмелья. Ох, голова болеть начинает.

– Зато было весело, – подбодрил меня Рич

– Это точно. Убираться только замучаюсь. Завтра утром или сегодня днем… ну ты понял… а зачем мы вообще куда-то пошли? Что мы тут забыли? К чему это все? – Спросил я, скорее риторически и не ожидал какого-либо ответа.

– Ни к чему. С чего ты взял, что во всем должен быть смысл? – изрек Рич неожиданную сентенцию.

– Ну, да…

Мы дошли до моего дома. Дверь была нараспашку; на диване, чудом, спало человек десять; лечь было негде, даже в родительской и, черт возьми, в моей комнате все было занято. Рич умудрился найти местечко на моей кровати с краю от еще пяти тел. Спать на полу я был не намерен: пошел на кухню, сделал кофе, заглянул во двор и развалился на шезлонге, снова закурил.

Странно, но спать не хотелось; я подумал о Мишель, настроение стало лучше. Надо будет ее позвать куда-нибудь, а еще я обещал песню спеть, – над этим надо поразмыслить, чтобы ей понравилось, что-нибудь романтичное что ли. Не думал, что дойду до такого, ну да ладно… Почувствовав запах жженого фильтра, выкинул бычок в стакан с допитым кофе. Я стал засыпать, а еще немного времени спустя уснул вовсе.

Проснулся я около полудня, проспал бы дольше, но мне стало очень жарко – припекло что надо, на открытом то солнце. Все болело – особенно голова; отлежал я все, что только возможно. Хорошо, что хоть расплавиться не успел. Пошел я в дом: там мало что изменилось – большинство людей спали в тех же вычурных позах, несколько человек сидели на кухне: завтракали, пили кофе, Линда жарила всем яичницу. Какой-то парень спал свернувшись калачиком около батареи, двое под столом, один вообще составил импровизированную кровать из табуреток и стульев. Помниться я сам так пару раз делал, – если чувствуешь, что упадешь через минуту – и ни такое придумаешь.

– О, Мар, ты встал. Тебе сделать кофе и поесть? – спросила Линда.

– Хотелось бы. А Джейк где? Что-то его не видно, – спросил я, а после этих предложений, даже перестал ее ненавидеть.

– Не знаю… Исчез куда-то утром. Надеюсь найдется вскоре как обычно.

– Я тоже.

Все еще болела голова, но это ничего. Я сел за стол; Линда уже положила мне завтрак: яичницу с беконом и кофе. Я осматривал людей сидевших за столом и ждал с нетерпением когда они, наконец, уйдут. Поев и немного прибравшись, я пошел в свою комнату: лег на кровать, взял в руки гитару, закурил сигарету. Сочинить ничего не получалось. Немного побренчав, я снова уснул.

***

Все шло своим чередом: я искал временную работу, но у меня не слишком получалось. Примерно через пару недель после той вечеринки я, Джейк, Ричард и Алан поехали смотреть мотокросс. Кстати говоря, я так и не позвонил Мишель, – может стеснялся, может просто забывал, но все еще планировал это сделать, вот только песня все не сочинялась для нее. Ну да ладно, короче пришли мы, опоздав на двадцать минут – шоу уже началось. Байки взмывали в воздух, делая невероятные финты, трюки, перевороты и тому подобное. Удивительно было – как они не бояться? Казалось, что всего одна ошибка и парень в пластмассовой скорлупе сыграет в ящик. Иллюзия защиты – пластиковый коробок, хотя может это и не так, я мало в этом понимаю. Все действо происходило за городом, ехали мы на машине Рича довольно долго. Всюду был песок – здесь когда-то его выкапывали, оставив громадные песочные кратеры и кучи. Помимо байков в шоу учувствовали квадроциклы, и прочая весьма шумная техника. В опасной близости от трассы, были сколочены лавки, столы и прочие вещи для отдыха. Из специально оборудованных машин играла музыка, был организован бар с прохладительными напитками и алкогольными коктейлями. Мы уселись на самопальные лавки под навесом. Солнце неумолимо светило, не давая разглядеть ни одного трюка очередного сорвиголовы. Я надел темные очки. Джейк подошел с охапкой банок холодного пива, мы расхватали по одной и начали наблюдать. Иногда люди падали, но травм никто не получал, – как я понял, это норма подобных мероприятий. Вообще, почти все время я думал о своем, в основном о том, что у меня до сих пор нет работы, а родители перестали давать денег, – чтобы я взялся за ум, – это можно понять. Еще я думал о Мишель и своей еще не написанной песне для нее. Зря пообещал, наверное, придется исполнять, а мне стеснительно, однако.

– Слушайте парни, как думаете, – спросил я, почувствовав легкое смущение. – Если я придумаю песню и спою для Мишель, это будет не слишком сопливо? В смысле не банально? А то, как в дурацком романтическом фильме. Не люблю так это все… Пообещал просто, теперь не знаю, что делать.

– Тебе она нравиться? Мишель замороченная какая-то, будто вылезла из фильма Тима Бертона[2 - Известный Американский мультипликатор, режиссёр и сценарист известный своим причудливым стилем работ.]. Понятья не имею, как она к этому отнесется, – сказал Рич.

– Пока не знаю… вроде как нравится… – Сказал я по возможности холодно.

– Да придумай и спой, что такого особенного. Хотя конечно дьявольски сопливо, – сказал, хихикнув Джейк.

– Алан, ты как думаешь? – спросил я.

– Чего?.. О чем?.. – сказал Алан, тупо смотря на происходящее на трассе, даже не слушая разговора.

– Да ничего, не парься, – сказал я, и еще больше запутался – хорошая идея или таки нет?

Разговор не слишком ладился и мы просто смотрели шоу. Джейк мечтал когда-нибудь быть на месте тех ненормальных ребят. Алан мечтал просто о деньгах, – насколько я знаю, – о размеренной жизни. Рич хотел успеха и публики, но точно не мог определить инструмент достижения цели. Я хотел стать музыкантом; мне не нужны яхты, феррари по цвету на каждый день недели, виллы и самолеты. Возможность – вот в чем суть. Одно дело, если у тебя нет крутой машины, но ты можешь купить ее так же легко как хот-дог. Совсем другое, если у тебя ее нет и скорее всего никогда не будет. В обоих случаях ты пешеход, но случаи эти уж очень разные. Круто вести себя как бездомный хиппарь просто потому, что ты так хочешь, а не из-за того, что приходится. Большой успех может оправдать почти любые виды маргинального поведения: он алкоголик, но отличный художник; он наркоман, но гениальный музыкант; он шизофреник, но гениальный писатель. В таких случаях, суммы положительных и отрицательных черт, возносят больше, чем сумма только положительных. Да будет хвала саморазрушителям! – вскрикну я. Даже необходимо делать глупости, – потому что ты так видишь, – это означает бытие на виду и от этого тебя будут любить еще больше: философия очень одиноких вечных детей выглядит примерно так. Я это понимаю, но другой философии у меня нет.

Мне тогда казалось, что успех – есть эссенция жизни. У нас еще было время все реализовать, хотя уже чувствовалось давление временем. Черт бы его побрал.

Chapter 2 «Eyes Of A Dreamer»

Прошло около полугода после нашей поездки на мотокросс. Мои навыки росли: пальцы как будто были ведомы кем-то невидимым, голос тоже улучшился. В голове было только одно – музыка, ритмы. Слова крутились в голове роем пчел и не давали покоя, блокируя все посторонние мысли. Я собрал какую никакую группу и назвал ее «Jarash» – в честь города на севере Иордании, который был разрушен землетрясением, но был воздвигнут вновь. Тут некая параллель с рок музыкой, которая явно потеряла былую вездесущность. Мне от этого действительно больно; я видел, как она умирает и хотел успеть побывать на вершине ниспадающей гранж революции, несущей погибель рок-н-роллу. Время психоделического рока[3 - Музыкальный жанр, возникший в середине шестидесятых. Психоделический рок тесно связан с употреблением психоделиков. Имеет связь с хиппи и восточной философией. По своей сути экспериментальная музыка с абстрактными текстами и необычным звучанием. Одними из значимых музыкальных коллективов этого жанра считаются: Pink Floyd, Grateful Dead, The Doors и многие другие.] давно прошло, а гранжа[4 - Музыкальный стиль, образовавшийся к концу восьмидесятых в Сиэтле. Отличается экспрессивным, депрессивным и «грязным» звучанием. Одними из ярких представителей являются: Soundgarden, Alice in Chains, Pearl Jam, Nirvana и многие другие.] как раз уходило. Бывали времена, когда на пике популярности «The Rolling Stones»[5 - Популярнейшая британская рок-группа, образованная 12 июля 1962 года. Общемировой тираж альбомов более 250 миллионов. В 1989 году группа The Rolling Stones была включена в Зал славы рок-н-ролла.] женщины падали в обморок на концертах и мочились в штаны. Сейчас все это начинает неумолимо затухать, происходит смешение стилей, но ничего нового не изобретается. По крайней мере после нулевых. Кто знает, может случиться еще что-то особенное, ведь скорое начало нового тысячелетия сулило много перемен, – но все же, кажется, что гранж революция была последней. Короче говоря, у нас была непосильная задача – напомнить о рок-н-ролле, сделать что-то новое и успеть отхватить кусок той остаточной истерии. Подозреваю, что это не возможно, но попробовать стоит, терять особо нечего, – а если говорить совсем уж откровенно – это не возможно абсолютно точно: идти в тупик, делая вид что это не так – мое кредо. Ну и к черту.

В группе состояли: я, как ритм-гитарист и вокалист. Джейк был соло гитаристом; играл он лучше меня, но петь не умел, да и не хотел. Рич был басистом, играл на клавишных инструментах, а также разбирался в мастеринге и во всех этих сложных и страшных словах; у него было много аппаратуры и у единственного из нас музыкальное образование, – оно нам всем сильно пригождалось. Это был редкий случай, когда человек вспоминал своего злого преподавателя по фортепиано и его линейку-хлесталку на своих пальцах добрым словом впоследствии. Алан слыл барабанщиком: учился сам под нашим давлением – ибо другого барабанщика не нашлось, поэтому получалось не очень круто, но получалось.

Музыка вообще странная вещь: всего лишь набор звуков в определенном порядке, но этот набор может творить великие вещи. Одна мелодия заставит радоваться, другая грустить. С одной песней шли в бой, с другой придавались земле. Одна композиция спасет жизнь, другая может ее забрать. Не конкретный аудио ряд, конечно, имеет такое воздействие, а скорее культура и точка сборки, которую он предлагает. Может музыка, которую мы слушаем отражение нас самих: поэтому она и столь разнообразна? Или мы становимся отражением нашей музыки, как всего остального окружения? Сложно сказать определенно, да и не так уж мне это и нужно.

Как-то вечером, я начал сочинять песню для Мишель: выходило неплохо – текст простой, не слишком замысловатый, но думаю, как раз подходящий. Просидев в одиночестве пару часов, на лист легли ноты и слова, которые я собирался воспроизвести в нужный момент.

Кстати, я, наконец, начал снимать захудалую квартиру, нашел работенку в магазине строительных товаров пару месяцев назад… поганая работа, но зато не сильно напрягающая. Моему отцу предложили работу в другом городе, это было очень плохо, только все стало понемногу налаживаться, мечта стала понемногу собираться в путь. Нельзя было уезжать, но я не знал, как сказать, что намерен остаться – разговор предстоял не простой. Слава богу, поток мыслей перебил звонок в дверь: пришла вся моя горе команда, с несколькими паками пива «гинес». Еще с ними была девушка Джейка – Линда и угадайте кто… Мишель, которую, они якобы, встретили по дороге. Я был явно не в форме для встречи: в рваных джинсах, кофте на молнии на два размера больше; с грязными волосами, как будто прошлую ночь провел на газетах в парке. Хоть я и был нелицеприятного вида, я был энергичен и весел, был все же рад видеть Мишель, – даже очень.

– Мар, привет, как дела? Вид у тебя не очень – потрепанный – мягко говоря…

– Привет Мишель. Нормальный у меня вид – но всяко хуже, чем твой, – сострил я.

– Спасибо, если это комплимент.

– Да, он.