Город Счастья. Время тьмы

– Мне просто неудобно, – ответила Дина, чувствуя себя настоящей преступницей. Понятно же, что Дан выбирал кольцо очень тщательно, что стоит оно наверняка дорого. – Ты же знаешь, я не ношу украшения.

Оправдание вышло совсем уж кривым и Дина смутилась ещё больше.

– Я боюсь его потерять! Правда!

Он вздохнул и сощурил светлые глаза, глядя в сторону моря:

– Я должен был, конечно, это предвидеть. Заниматься свадьбой ты тоже не будешь?

Дина нахмурилась, но сказала то, что думала:

– Я знаю, что это принесёт больше удовольствие твоей маме, а я ничего в этом не понимаю! Пусть сюрприз будет.

– Надо познакомить родителей. Так принято, – заметил Дан, все ещё рассматривая набережную, по которой непрерывным потоком прогуливались люди.

– Я займусь этим, обязательно, – пообещала Дина.

– Надо, Дин, побыстрее. Потому что моя мама знаешь, очень консервативный человек. И хочет, что бы все было по правилам. Ты когда скажешь своим родителям?

– Скажу, – пообещала Дина и сдвинув в сторону тарелку, положила перед собой рукопись.

– У тебя от стопки этих грязных бумажек глаза горят. Не то, что от моего кольца, – укоризненно заметил Дан.

Но Дина не слышала. Она аккуратно подняла картонную обложку и увидела желтоватый лист с потрепанными краями. Он был измят, как будто его сначала выбросили, а потом все же решили использовать для письма. Аккуратными буквами, словно пишущий старался имитировать шрифт печатной машинки, бумагу плотно заполняли строчки. Горло у Дины сдавило, потому что почерк этот она знала, но понять, как страницы, исписанные когда-то дорогим  для неё человеком, оказались сейчас в её руках – не могла.

– Дина! – Богдан громче назвал её по имени и она перевела на него глаза. – Что ты будешь с этим делать?

Она вздохнула, приподняв задумчиво брови:

– Ты знаешь, это очень хороший вопрос.

– Ну, прочитаешь это, понятно, – Дан мелкими глотками пил чёрный кофе. – И что? Отправишь родственникам? Будешь хранить? Напишешь книгу? Зачем? Зачем тебе эта куча грязной бумаги?

– Ну, – Дина задумалась. – Я сначала хочу узнать, что там написано, а потом уже решу. Может, его семье не стоит знать? Да? Наверное здесь о его последних днях…

– Мы вроде бы говорили вчера, что не похоже, что это написал подросток.

– Да, но книгу мог поправить редактор. А это оригинал, – Дина погладила пальцем картонную обложку. Так гладят добрые девочки уличных лишайных котят. Зная, что мама никогда не разрешит забрать ЭТО домой.

– В первый раз вижу, что бы к вещам бывшего так относились, – фыркнул Богдан. – Дай посмотреть.

Он протянул через стол руку и Дина нехотя отдала рукопись. Для неё эта стопка бумаги виделась настоящим сокровищем.

Дан придирчиво осмотрел и картонку, и шнурок. Осторожно открыл в середине и рассматривал неловко сшитые листы.

– Тебя Дин, ничего не удивляет?

– Ты про что?

– Ну, картонка эта, шнурок… Листы… Смотри, тут вот офисная, но какая-то старая. Грязная. Тут в клетку несколько страниц. В линейку. Даже вот в косую линейку. Такие тетрадки в начальной школе вроде… Потом серая. Похожая на пергамент, на котором ты пироги печёшь. Потом… вот… интересно. Это задник от книги. Последняя страничка, где тираж и типография. Я к чему спрашиваю – не мог этот твой Серёжа тетрадку купить или что?

– Ну, – Дина задумалась. – Я не знаю. Но это, возможно такой ход. Обратить внимание на книгу. Редакторам  рукописи приходят сотнями. А тут – нестандартный подход. Сразу бросается в глаза.

– А название где? Имя автора? Контакты? – Дан бросил бумаги на стол и едва сдержался, что бы не вытереть пальцы салфеткой.

– Может, была визитка? Или ещё папка? Могли потерять.

– По мне глупость какая-то. Да, наверное можно в наш век интернета подкинуть рукопись в таком виде. Но хорошо бы к ней ещё флешку приложить. Как считаешь? Оставил себе писатель флешечку с текстом на всякий случай или нет? Или избавился от бумажек, потому что для него они просто куча мусора в его новой квартире? Кстати, а что случилось с парнем этим?

– С каким?

– С Серёжей. Я не путаю? Так его звали?

– Он утонул, – ответила Дина, вдруг понимая, что это это какая то глупая ложь, в которую она поверила слишком легко. Видимо, натерпелось перевернуть страничку. – Он утонул. Пошёл купаться в шторм. Вон, вон тот длинный пирс… Видишь? Упал в воду и все.

– Да? – усомнился Дан. – Я всегда считал, что любой, кто живёт на юге знает, когда можно лезть в воду, а когда нет. Ты говорила он был пианист? По фото вроде крепкий парень.

Дина смотрела, как ветер трепал вдали яркие флажки отеля. Дан прав. Сергей хоть и был музыкантом, но далеко не хлюпиком. Скорее наоборот. Свободное от музыки время он проводил гоняя с друзьями на скейтах. Он отлично плавал. Однажды, даже, когда их большая компания шумных  подростков купалась на диком пляже и Дина едва не утонула, испугавшись, что вдруг исчезло дно под ногами, он её вытащил. Хотя, по лицам их напуганных друзей, это, кажется, было немного безумием.В тот день были сильные волны. Ещё немного – их бы отнесло в открытое море.

Нет, Сережа был не только прекрасным музыкантом, он был смелым и сильным. И не каким-то дурачком, чтобы просто упасть в воду с пирса и утонуть.

Дина пожала плечами, и мотнула головой отгоняя от себя  мысли, которые появлялись от вопросов Дана.

– Поедем домой? – нетерпелось оказаться побыстрее дома и начать читать.

– Я думал ты захочешь пройтись по местам, где прошло твоё детство, – Дан хитро улыбался. – Ну когда мы ещё сюда приедем?

Дина задумалась. Ей хотелось домой – к рукописи исписанной мелким нервным почерком. Зачем? Что она хотела найти в этих строчках – прошлое, о котором кто-то мог помнить как-то иначе, чем она? Посмотреть на ту себя, с каре и веснушками Его глазами? Глазами парня, который бросил её на исходе лета без объяснений. Глазами того, кто впервые ранил.

Иногда ей казалось, что вся жизнь поскакала кувырком именно после его телефонного: "Я больше не люблю тебя, Дин. Не приезжай."

Она и не приезжала. Честно перелистнула страницу. Их страницу! Такую важную для неё. И не приезжала в этот город десять лет. И знать ничего не хотела о мальчишке, у которого пальцы были длинные и нервные, а волосы выгорали на солнце от соли и ветра. И губы у него были тоже – солёные и обветренные. Она точно это помнила, хоть и перевернула страницу.

"И что?" – строго сказала себе Дина. Новая. Взрослая. Сильная и волевая. Дина, у которой была хорошая работа в модном журнале, понятная и интересная жизнь, любимый парень, дарящий дорогие кольца и укрывающий пледом ноги. Эта новая Дина точно знала, что со всем сможет справиться. Потому что справилась в прошлое лето, когда Севка – друг и сокурсник бил её в её же квартире, пока она не теряла сознание от боли. Эта Дина справилась, нашла убийц, спасла себя, и Дана тоже – спасла. И значит, пройти по улицам, где она была счастливой девчонкой в платье "с крылышками", она тоже сможет.

Легко.

– Идём, – Дина нацепила на нос очки и небрежно сунула рукопись в сумку. – Но имей ввиду – путь не близкий и идти в гору.

– Меня не пугают трудности, – заверил Дан.

Глава 5

Дине было любопытно посмотреть, как изменился город хоть она и боялась воспоминаний. Боялась, что они могут ранить. Но Дан крепко держал за руку и увлекал разговором, так что Дина расслабилась и увлечённо смотрела по сторонам. Да, эта Ялта мало походила на ту, которую она помнила. Кажется улицы стали уже, а кипарисы, платаны и акации, росли, будто сорняки, пробиваясь из-под асфальта. Город строился, напирал со всех сторон, вытесняя зелень. Парки и скверы казались крошечными, очерченные бордюрчиками и плиткой – человек старался обуздать природу, втиснуть в рамки из стекла и бетона. А она прорывалась. То там, то здесь. Выходила из клумб, тянулась к солнцу. – Смешно даже – говорила Дина Дану. – В моих воспоминаниях этот город огромный, просторный. Весь из солнца и моря. И горы вокруг казались раза в два выше. И улицы шире. – Память странно работает иногда, – согласился Дан. – Ты замечала? Есть истории, которые тебе рассказал кто-то, а ты помнишь их, как свои. Как будто с тобой произошло. Например истории, которые часто рассказывают в семье. С каждым разом ты все отчетливее воображаешь подробности и начинает казаться, будто ты сам там был. А ты небыл. Когда мой брат решил появиться на свет, это было среди ночи. Отец повез ее в роддом и у них сломалась машина. Вот просто заглохла на трассе. Представь? Ночь. Никого. Дождь лупит. И они на пустой дороге. – Не хотела бы я такого приключения, – пробормотала Дина. – Отец увидел в темноте фары и выскочил наперерез. Это была машина полиции, – Дан рассмеялся. – Роды принимал наряд патрульно постовой службы. Иногда, когда я рассказывают эту историю, то вижу все так, будто сам был там. Но нет. Я был у бабушки. Мне было семь и появление брата не слишком обрадовало. – Забавно, – рассмеялась Дина. – У меня другой эффект. Например, прошлогодние события… Я, знаешь, когда вспоминаю, то мне кажется это было не со мной. С кем-то другим. Дан улыбнулся вежливой улыбкой слегка растянув уголки губ – он не любил вспоминать то, что произошло прошлым летом. Может, еще через год или два. Но пока он предпочитал перевернуть эту страницу не перечитывая. Дорога от набережной шла вверх и улицы стали уже, как и тротуары, у края которых умудрялись парковаться автомобилисты. – А я вот иду, смотрю вокруг и удивляюсь, что вроде все другое. Другие вывески. Вместо магазина женской одежды, какой-то минимаркет, и пристройки новые и все… Но ноги сами ведут. И вон за тем поворотом дорога станет совсем крутой. Идём! Дина ускорила шаг, потому что вдруг нестерпимо захотелось быстрее увидеть дом, в котором она проводила почти каждое лето. Крутой узкий тротуар вильнул, и неожиданно выровнялся, открыв ровную улочку буквально в три дома за высокими глухими заборами. – Вот этот серый забор это тоже дом какого-то героического человека, – Дина провела рукой по металлической, нагретой солнцем поверхности ворот. – Они жили на севере. Он был военный. И там что-то такое совершил, что ему пожаловали домик у моря и перевели заканчивать службу на юг. У него был какой-то высокий военный чин. Так бабушка говорила. Забор гигантский, а дом сам маленький. Зато у них там большой сад. Хотя, может, мне он только кажется большим. Я помню мы как-то ходили в гости. К ним тоже приезжали внуки на лето. Мальчик и девочка. Близнецы. Но мы не дружили. Ужасно вредная была парочка. Девчонка взяла как-то играть мою куклу, а вернула с волосами, как мочалка! Ух, как я злилась! Дина сделала несколько шагов вперёд по узком тротуару и замерла перед темно-зеленой калиткой, которая едва видна была в заросшем плющем заборе. Ей пришлось встать на носочки, что бы в отверстия между толстыми прутьями увидеть дом. Его почти полностью скрывала листва старой яблони. Поздний сорт усыпал ветви и тянул их вниз своей тяжетью. Видна была острая крыша с балкончиком мансарды и тёмные окна. – Никого нет? – спросил Дан, останавливаясь и тоже заглядывая в крошечный двор. – Если бы были хозяева, можно наверное было бы объяснить все и зайти? Дина обернулась к нему, странно сузив глаза и сжав губы. Потом молча перешла на другую сторону узкой улочки на которой с трудом бы разъехались два легковых автомобиля. На стороне противоположной домам, как и много лет назад росли вечнозеленые кусты с гладкими мелкими листьями, несколько кипарисов и акаций. Дальше склон резко уходил вниз и виднелись только крыши домов с улицы ниже, и снова крыши, деревья, особняки, многоэтажные дома и где-то совсем немного – море. – Красиво, – сказал Дан, останавливаясь рядом с Диной. – Ты рассказывала о соседях. Да? А семья этого Серёжи? Дина оглянулась на дом. – Моя бабушка и его были подругами. Ещё с детства. И жили в одном дворе. В нашем, дворе. Ну, в моем, – Дина опустила голову, поддев носком белых кед камешек в редкой траве. – Муж Анфисы Геннадьевны сделал какое-то важное государственное открытие. Он был физик. Я не помню уже подробностей. Он был удостоин государственной премии и дома вот, в Ялте. Что-то у него там было со здоровьем от науки этой… – Светился в темноте? – пошутил Дан. Дина фыркнула. – Я не знаю. Он умер уже, когда мы сюда начали приезжать. У Анфисы Геннадьевны было двое детей. Старший пошёл в науку, как отец. Учился в Москве и потом вроде остался. Сейчас где-то за границей. А дочь пошла в медицину. Я её не помню почти. Они один раз приезжали к нам, в Севастополь. Мне лет пять примерно было. Серёже шесть. Мы, конечно, на ушах стояли! Полный дом взрослых. Постоянно куда-то ездили толпой всей. На пляжи, потом гулять. Какой-то цыганский табор, если честно. Родители были молодые, весёлые, потом вино же, юг… Дина рассмеялась и провела пальцами по жёстким пыльным листьям кустарника. – Отец у Серёжи тоже был медик. Не помню их специализации. Помню они очень идейные. А когда люди идейные, им не до детей, – Дина усмехнулась и вздернула подбородок, всматриваясь в далекие крыши. Потому что у неё тоже были очень идейные родители. – И они Серёжу оставляли бабушке. Прямо, как мои меня. И занимались своей интересной взрослой жизнью. Бабушки дружили, поддерживали друг друга и проводили вместе лето. И внуки вроде рядом и оздоровление. Солнце ползло за горизонт и тени стали длиннее. Дине даже показалось, что вечер вдруг стал слишком прохладным. – Мои родители сразу поняли, что не тянут. Я про то, что не тянут быть хорошими родителями. Потом папа любил писать на острые темы. А это для семьи не очень хорошо. Я даже думаю, что мама и нашла себе кубинского дипломата, потому что с ним как-то поспокойнее. Куба, конечно, далекова-то, но на этом острове свободы, семью консула никто не тронет. Если что. А папа мой несколько раз доходил до того, что звонили с угрозами. И маме, и бабушке. Дина поежилась и взяла Дана за руку. – Родители Серёжи старались бороться. Старались быть хорошими родителями. Они таскали его по городам, в которых работали. Потом у него обнаружился музыкальный талант и его бабушка отвоевала. Убедила, что ребёнку будет лучше здесь, с ней. И с музыкой. Дина потянула Дана за собой. Вечерело и пора было возвращаться. Тем более, что воспоминания вдруг стали тяжёлые, вязкие, как растаявшая жвачка на асфальте. Хотелось пошаркать ногой, очищая подошву и убежать. – Анфиса Геннадьевна умерла вскоре, после Серёжи. На сколько я помню. Я, знаешь, рванула лечить разбитое сердце на Кубу. И все это прошло как-то мимо, – Дина ускорила шаг. – И интересно, конечно, что с этим домом. И вообще… Но это же неправильно, да? Найти их родственников и сказать "Здрасьти, я Дина, как ваши дела?" Она заглянула Дану в глаза в поисках ответа и даже сняла солнцезащитные очки. – Я бы не парился, – ответил Дан. – Ну, если интересно тебе. Можно же узнать? Время прошло. Уже не так это все остро. – Я подумаю, – пробубнила Дина. – Я постараюсь их разыскать и отдать эту рукопись. Он все же в первую очередь сын… а потом уже мальчик, который мне нравился. – Нравился? – Дан потянул Дину за руку, заставляя обернуться. – Я думал у вас все было серьёзно? – Это был первый парень в которого я влюбилась, – выпалила Дина, чувсвуя охватившее ее волнение. – Который поцеловал меня. И… – И? – Дан остановился и сдвинул свои солнцезащитные очки на макушку. – Что? – Дина взмахнула руками. – Ты же знаешь, что ты не мой первый парень! – Серьёзно? – Дан примирительно улыбнулся и снова взял ее за руку, что бы медленно пойти вниз по узкой улочке лавируя между редкими прохожими. – Так поэтому тебя все это цепляет? Да? Потому что здесь маленькая Карамель стала взрослой Карамелью? – Хватит! – возмутилась она. – Это не смешно! И обсуждать это с тобой мне не нравится! – Я тоже не в восторге, что вдруг появился твой бывший, – Дан примирительно обнял Динину за плечи. – Но это прошлое. Оно есть у каждого и я стараюсь принимать твоё. Вот и все. Домой они возвращались уже в темноте. Дан не сводил взгляда с петляющей вдоль горной гряды дороги, а Дина устроившись на сидении рядом, все перебирала в памяти длинный день, полный ярких красок и эмоций. "Вы помните, Дина, тот кусок, где он пишет, как вы впервые потрахались, когда ваши бабки ходили на рынок? Это правда? Он не мог зайти к вам ночью, потому что ваша бабуля спала на соседней кровати и придумал сделать это днем. Вернее, утром. И вы потом вдвоём стирали простынь, потому что крови было многовато." Дина смотрела в темноту проносящуюся за окном, на яркие светоотражатели отбойников, а видела то утро. Голоса бабушек, удаляющиеся от дома, стук закрытой калитки. В открытое настежь окно лилась из сада утренняя прохлада и голоса просыпающегося города. Дина открыла глаза и какое-то время лежала, глядя на свои загорелые ноги на фоне белоснежной простыни и на подол ночной рубашки. Потом ей захотелось писать и она выскочила из комнаты. Ванная находилась на первом этаже небольшого домика. Между просторной кухней и коридором, ведущим в гостинную. Дина помнила блестящее от лака черное фортепино у стены. Картины на стенах в темно-зеленых с золотом, обоях. Кажется, там еще был диван, очень древний, с резной высокой спинкой из дерева. Та комната казалась очень торжественной. Там бабушки вечерами смотрели свои сериалы по телевизору, а утром после завтрака Сережа два часа играл… Дина столкнулась с ним как раз выходя из ванной. На губах вкус мятной зубной пасты, на плече полотенце, которое она собиралась повесить на веревку во дворе. Она пробормотала что-то и юркнула в дверь. Скатилась по круглым каменным ступенькам, пробежала в домашних тапочках по дорожке из ярких красных плиток. Полотенце было брошено на веревку для белья и Дина вернулась в дом. Поднялась на второй этаж в комнатку для гостей, которую делила с бабушкой и хотела заправить свою узкую кровать белым пикейным покрывалом. Такие, кажется, сохранились только в пропахших шариками нафталина шкафах древних старух. Дверь скрипнула. Дина обернулась и увидела его. Подсвеченного светом из узкого окошка кордиора. Его светлые отросшие волосы казались над головой нимбом, какой рисуют у святых. Серёжа шагнул в её комнату, так, словно это было обычно и он имел право на это. Впрочем, наверное, имел. Потому что вот уже несколько дней они не могли разлучиться, а проводили все время вместе. И, по какому-то волшебству, не иначе, пальцы их старались сплестись, а губы искали поцелуев. Только страх, что их могут разлучить, заставлял помнить об осторожности. В то утро, оставшись вдвоём в целом доме, они все потеряли. Серёжа шагнул к Дине с каким-то удивительным выражением лица. Он охватил её руками и поставил на кровать, из-за чего та скрипнула. И Дина, кажется, пискнула что-то. Потому что была, как в тумане понимая, что сейчас случится и в тоже время совершенно не понимая, что происходит. Он смотрела на неё снизу вверх, решительный и прекрасный, как принц, что пришёл сообщить своей принцессе, что дракон убит и сокровища завоеваны. Теперь же он планировал взять принцессу и причитающиеся ему пол царства. Он задрал на Дине лёгкую рубашку, глядя в глаза и она чувствовала одновременно жар и озноб. Ледяной страх неизвестного и сладкий огонь предчувствия. Музыкальные пальцы метнулись по её спине вверх, потом вниз, к резинке трусиков. Он ловко снял их и, словно в награду, покрыл поцелуями Динин живот, двигаясь вверх, к груди. И что бы не мешало ничего, сорвал с Дины белую сорочку. Провел нетерпеливо руками по ней, замершей перед ним совсем голой, в полосках незагорелой кожи от купальника. А длинные пальцы осторожно скользнули туда, в святая святых, хранилище девичьей чести. Дина замерла, чувствуя трепет и тяжесть, понимая, что облегчение дать может только он, светловолосый загорелый бог с глазами зелёными, как сердцевина фисташки. Она медленно опустилась на кровать, притянула его к себе, обнимая широкие плечи и целуя. Втолкнула горячий гибкий язык в его рот, желая, что бы он вторгся в неё, так же. Нежно и смело. И он сделал это. Проложив дорогу сначала пальцами, а затем, заполнив её пустоту своим естеством. Дина помнила боль и удовольствие. Сладкое и мучительное. Запретное и притягательное. Помнила, как лежала потом глядя в высокий белоснежный потолок комнаты и чувствовала счастье. И музыкальные пальцы, что гладили её прохладную кожу. И она обнимала его, загорелого прекрасного бога с копной светлых волос, что пахли морем. Да, писатель сказал правду. На простыне осталась кровь – свидетельство их соединения. И они с Серёжей побежали в ванну её отстирывать. Потом, когда бабушки вернулись с рынка, во дворе висело не только Динино полотенце, но и простыня. Кажется, она наврала что-то нелепое… Дина обернулась от окна к Дану. Внутри снова стояло какое-то неприятное чувство. Словно вернувшись в воспоминания о первом своём сексе она изменила ему. Может, не стоило лезть в это? Ялта, рукопись. Пусть бы лежали у писателя дома эти бумажки и вдохновляли его на новые сочинения? Ещё не поздно вернуть все. Заняться свадьбой и жить обычную жизнь. Да, да, Дина даже представила, как запакует рукопись в аккуратный почтовый конверт и отправит завтра же писателю. Вот только всплыло в сознании странное слово "Хозяйка" и что-то про поломанные пальцы. "Я просто прочитаю, – сказала себе Дина. – Мне нужно знать, что там нет ничего страшного."

Глава 6

Глава 7