Место на серой треуголке

– Ну это-то тут причем?

– При многом. Как же, девочка чистая, домашняя. Искать не надо опять же.

– Ой, ну что вы говорите?

– А что? Ну, а почему вы не женитесь? А? Почему? Или она так, пока, на время, да?

– Да нет, – вяло сказал он.

– Что нет? Думаете я не вижу, я не понимаю, что у вас к ней за отношение? Вы что, любите ее, да? Ну что же вам тогда мешает? Женитесь, живите, любите. Что мешает? А?

– Ну куда мне жениться? Где мы будем жить? На что мы будем жить? И вообще, куда мне в таком возрасте жениться?

– А вам в каком надо? Вы же говорите, что любите ее, а?

– Я пока ничего такого вам не говорил, а потом возраст, конечно, не главное и я вообще назвал его последней причиной, а первые две вы почему-то упустили.

– Не волнуйтесь, ничего я не упустила. Да, а почему вы в институте так плохо учитесь? Вам что, не нравится?

– Не нравится.

– Ну уходите.

– Куда?

– Куда нравится, вы же пишите хорошо, идите в литературный институт.

– А с чего вы взяли, что я пишу хорошо?

– Маша мне сказала.

– Она-то откуда знает?

– Не знаю я, откуда она знает.

– Да нет, я вообще ничего не пишу, я только прикидываюсь иногда.

– Что-то вам ничего не нравится. Нельзя же так, – вдруг спокойно заговорила она. – Знаете, что сказал один человек?

Он покачал головой.

– Он сказал, что жизнь требует мужества, понимаете, мужества.

– Да, конечно, понимаю.

– Вот вы можете же, например, на стипендию учиться, можете, и без труда особого. Правда ведь?

– А зачем? – сказал он.

– Что плохо стипендию получать?

– Да нет, хорошо, но жизнь требует мужества,– сказал он.

Она не обратила на его слова внимания.

Л. шел по улице с другой девушкой и кричал громко:

– Представляешь, какую хуйню она несет. Жизнь требует мужества. А я, как дурак, с ней беседовал лет сто. Я должен был после первых же криков встать и уйти, и никогда больше не разговаривать ни с ней, ни с ее дочкой!

– Что же ты не ушел?

– Не знаю, не подумал я как-то про это.

– Тебя оскорбили, а ты не подумал. Черт знает с кем ты спишь, разговариваешь часами с их мамами, разве…

– Да ты вообще заткнись, – грубо и по-хозяйски скакзал он, – будешь еще воспитывать меня, сучка.

Девушка замолчала, но шла рядом, посмотрев на него, наполнившимися слезами, коричневыми зрачками.

Л. сидел напротив своего очередного знакомого. Знакомый играл на гитаре, а Л. размахивал зажженной спичкой над головой. Они пели:

– Нам не надо средней школы,

Там-ба-ра-рам, ба-ра-рам, ба-ра-рам…

Ви донт нид нау баст контрол,

Там-ба-ра-рам, ба-ра-рам, ба-ра-рам…

Эй, учитель! Лив аз кидз элон,

Мы кирпичики в стене…

– Я не понимаю, зачем мы живем, в чем смысл? Передо мной все время горят буквы: "Зачем". Зачем мы суетимся, бегаем, волнуемся, – говорил Л. какому-то парню.

Они сидели в креслах и пили шампанское.

– Ради счастья, понимаешь, смысл заключается в том, чтобы испытывать ощущение счастья. – Говорила ему в баре какая-то девушка.

Л. пил кофе.

– А зачем? – сказал он.

– Счастье, оно самоценно и заключается в любви, ты любишь кого-нибудь?

– Нет, я не могу.

– А я люблю, и буду любить долго, может быть всегда.