Судьба советского офицера

– Давно это было … Впервые я приехал сюда ещё капитаном. Как раз в тот год врачи определили нелады со здоровьем, и отставили от поступления в академию. Ну, а лечился я здесь различными методами, средь которых терренкур и танцы занимали далеко не последнее место. Тем более, служил я тогда в гарнизоне, несколько отдалённом от благ цивилизации. Посохов удержался от уточняющего вопроса, не желая сбить собеседника с настроя на откровение.

– Танцевал я более чем недурно, – продолжал Теремрин, но, представь, в те годы, а было мне двадцать восемь, я мог найти партнёршу только старше себя, причём, как минимум лет на пять. В этом санатории молодежь практически не отдыхает.

– Да уж, – вставил Посохов. – Я это заметил.

– Было лето, – не обращая внимания на реплику, продолжал рассказ Теремрин. – Танцевали тогда на летней площадке. Вон там она, – кивнул он, – мы проходили мимо.

– Да я ж разве не сказал? – снова вставил Посохов. – Не раз бывал здесь.

– Тем более. Тогда всё знаешь. Так вот, выбор у меня был, весьма своеобразный. Но однажды меня пригласила на белый танец совсем ещё девчонка. Ей только-только, как потом выяснилось, исполнилось восемнадцать лет. И месяца не прошло… Танцевала неплохо, и что меня обрадовало, умела вальс. Это уже ведь и в те годы было редкостью. А теперь, – Теремрин махнул рукой, – теперь и вовсе среди молодежи таких, кто умеет танцевать, не встретишь. Одно слово – не танцы ныне, а скачки.

Он помолчал, лицо озарила светлая, добрая улыбка, вызванная очень, видимо, приятными воспоминаниями.

– Ты знаешь, бойкая оказалась девчонка. Призналась, что заметила давно, как я хорошо танцую. Поведала, что отдыхает с родителями, и что до сего дня ей разрешалось наблюдать за этим родом «лечебных процедур» только издали. Хотя и просилась на танцы, да аргумент у родителей был железный – куда, мол, пойдёшь, там одни старики. Но, наконец, упросила, указав именно на меня. Нашла, мол, одного «не старика».

Я поинтересовался, сколько её лет, не считая нужным говорить «вы» и подчеркивая, что считаю её совсем ребёнком. Она ответила: «Восемнадцать. А вам?» Пришлось ответить, что на десяток лет больше. Подчеркнул, что тоже, мол, в её понимании «совсем старик». Ответила: «Совсем нет». Признаться, знакомство с девушкой, почти ребёнком, к тому же отдыхавшей с родителями, в планы мои не входило. Сам понимаешь, по какой причине. Поэтому, когда медленный танец закончился, я проводил её до скамейки, чтобы, поблагодарив за приглашение, тут же и оставить. Но все места оказались заняты. Пустыми лавочки бывали тогда лишь, когда исполнялась музыка джунглей и африканских, а если точнее, американских обезьян.

Оба улыбнулись сравнению. Теремрин после паузы заговорил снова:

– Одним словом, поискал я глазами, куда бы её усадить, но ни одного местечка не нашёл. Оставить же просто так, в толпе, показалось как-то неловко. А тут вдруг поплыли над нами аккорды вальса, да ещё самого моего любимого в то время. Я посмотрел на неё и только теперь заметил, что она очень даже привлекательна. Ну и спросил: «Вальс танцуешь?» Она ответила с надеждой в голосе: «Да, да, конечно…». «Тогда вперёд!». Ты не подумай, что я не умел быть галантным. Напротив. Сама изысканность в обращении с женщинами. А тут никак не мог избавиться от некоторой небрежности. Уж больно молода, даже не молода, а мала годами она мне показалась. Я досадовал, поскольку путала она мои планы.

– Ну и как вальс? – спросил Посохов, чтобы только поддержать разговор, давно уже превратившийся в монолог.

– Танцевала она великолепно. И ты знаешь, чем больше я к ней присматривался, тем больше она мне нравилась. Русые волосы, внимательные быстрые глазки. Пожалуй, даже не голубые, а такой яркой небесной синевы. Гибкая, хрупкая. Рост, ну рост ты, впрочем, видел… Ростом как раз для меня. Танцевать было с ней…

– Комфортно, – вставил Алексей.

– Определение точное, – отрубил Теремрин.

– Танцор ты, вижу, заядлый, – с улыбкой сказал Посохов. – Сегодня посмотрим, как это у тебя получается.

– В тот вечер я был в ударе, – продолжал Теремрин. – Во время вальса на нас даже обратили внимание, и певица, которая вела вечер, заявила: «Поаплодируем этой паре». И указала на нас. Партнёрша моя разрумянилась. Глаза светились радостью. Ну, сам понимаешь, как тут бросишь?!

– Ещё не знала, в какие руки попала, – вставил, смеясь, Алексей.

– Не о том говоришь, – возразил Теремрин. – Ни о чём таком, о чём мы обычно думаем, знакомясь в санатории с женщинами, я и не помышлял.

– Так уж и не помышлял? И до чего вы дотанцевались под родительским оком?

– Да как тебе сказать? В двух словах не скажешь.., – начал он, но тут двери отворились, и работница столовой пригласила всех на ужин.

А минуту спустя, поднявшись на второй этаж в обеденный зал, Теремрин снова увидел Катю. Она уже сидела у окна, а муж только ещё усаживался и был обращён к Теремрину спиной. За столом ещё была девочка, но на неё Теремрин внимания не обратил, да и лица её не видел со своего места. Катя заметила его и, очевидно, в глазах её мелькнуло что-то такое, что заставило мужа обернуться. И снова Теремрин ощутил на себе цепкий, пристальный взгляд.

– Как её имя-то? – спросил Посохов, когда они сели за свой столик.

– Катя, – ответил Теремрин и прибавил: – Муж её как-то странно на меня смотрит. Словно знает меня или что-то о наших с ней отношениях ему известно.

– Что-то есть пикантное, что он может знать? – поинтересовался Посохов.

– Конечно, есть… Но он словно что-то знает, чего не знаю я, – уточнил Теремрин.

На этом разговор закончился, потому что принесли первое блюдо, да к тому же за столик сели соседи.

А на следующий день, едва Теремрин вошёл после утренних процедур в столовую, Посохов, который уже завтракал, буквально ошеломил его:

– Я сейчас нос к носу столкнулся с этим семейством. Они отдыхают не одни. С ними дочь…

– Я догадался. Это девочка, что сидит лицом к окну. Ну и что?

В том то и дело, что она, девочка эта, как две капли воды похожа на тебя.

– Ты шутишь!? – не поверил Теремрин.

– Этим не шутят. Сам посмотри. Убедишься, что я прав. К тому же, со стороны виднее. Я сам остолбенел, когда увидел, – убежденно говорил Посохов.

Некоторое время оба молчали. Потом Теремрин спросил:

– Они уже позавтракали?

– Да. Я их встретил, когда они выходили из столовой.

На какое-то время отвлекла официантка, подавшая очередное блюдо. После паузы Посохов, не выдержав, спросил:

– Ты скажи, это возможно?

– А сколько лет девочке?

– Ну, может двенадцать, тринадцать. Так, кажется, на вид.

– Значит, возможно… Но я этого и предположить не мог.

Он долго молчал, и Посохов не тревожил его. Лишь когда вышли из столовой, спросил:

– Какие у тебя сегодня планы?

– Я на терренкур… Хочешь составить компанию?

– В другой раз. В Кисловодск собрался. Нужно кое-кому местные достопримечательности показать, – пояснил Посохов.

– Ну, тогда счастливо съездить. А я пройдусь. Тем более, хочется одному побыть.

– Понимаю. Есть о чём поразмыслить. Задачка тебе выпала непростая.

– Ты уверен, что не ошибся? Действительно, она похожа? – спросил Теремрин, когда они уже собирались расстаться, чтобы отправиться каждый в своём направлении.

– Если бы это не было столь разительно, я бы, наверное, и внимания не обратил.

– Увидеть бы…