И в пышную теплицу
Темницу обратит.
Последняя весна
Уйти с весной! О, как прекрасно,
Должно быть, было ощутить
Тот луч, живой, и не напрасно
Пришедший мир озолотить!
Он проникал в кромешный ужас,
В твоей сгустившийся крови,
И все вытаскивал наружу,
А сам свирепствовал внутри –
Как вирус, как лихой уборщик,
Все до молекул промочив,
Доращивая крохи строчек,
Словам пронзительность привив.
И задышали камни сыро,
И ста замызганных дворцов
Жилец неотличимо сирый
Застыл с обветренным лицом.
Он был из тех, кто веком раньше
Сплотился в клику кличем дня –
Но только с музыкой спознался,
Как начал клясться, не кляня.
Кому отказано в забытье,
Кто сам себе давно не мил,
Марионетку солнценитей
Вчера в подарок получил.
О, как шажки ее стучали
По гулкой сырости камней!
Она несла в подарок дали
Ларец русалочьих камей –
Тот город вдовий, горем битый;
Он или твой, или ничей.
Бросай же очереди литер,
Неисправимый книгочей!
Ты занавесил тенью капель
Окно в свой одинокий дом,
Но телефон осип от счастья,
Соединив тебя со сном,
И скопидом вдруг расщедрился,
И выдал разом плач и смех,
Оставленный на чью-то милость,
Отложенный на добрый грех.
Жизнь потянулась к свету страстно
Из пыльной пазухи Христа,
И опоясали запястье
Два жарких, любящих перста.
И шмыгало повсюду нечто,
И локоть упирался в стол,
И на прокорм голодной печке