Легко поступаться, жестоки и грустны.
И вот, затаясь по совету змеи,
Они ожидали попранья и хруста.
И вправду – вознесся косматой горой
Над жалким комком человеческой плоти,
И лапу тянул уже… вдруг волчий вой
Сказал ему: нет. Мы ошиблись. Не стоит.
А все потому, что зарделась заря,
И ока звериного недруг – мир света,
Привычно и страшно чащобе горя,
Давал и зарок, и возмездья обеты.
Тот свет лишь младенца любовно касался,
На коже без поросли шкурной сверкал.
И тихий, доверчивый стон вдруг раздался
Откуда-то из задышавших зеркал.
Он есть, видно, хочет! Ну, тут все понятно;
Несите, кудлатые, мед, молоко.
И с шумом, и с гамом в лесу необъятном
Все бросились враз хлопотать вкруг него.
И так по укрывищам, гнездам и норам
Его понесли – и дивилось зверье
Ниспавшей на них благодати в ту пору,
Как вспыхнул, алея, ночной окоем.
А он – засмеялся, и вторил ему
Их рев, и мяуканье, уханье с веток…
Пришествие было и к нам. Но во тьму
Никто не сходил до зверей – человеком.
С тех пор мудрый вождь обитает в лесу:
Он не понаслышке и судит, и ладит.
Подкидыш, постигший звериную суть,
Призыву ее глухотой не отплатит.
А если и встретит его человек –
От взгляда его отшатнется он, бледный,
Как будто увидев все то, чего нет
Давно уже в людях, в оборвыше бедном.
Но это – победа, и клич – по лесам:
Стекайтесь к ногам своего властелина!
Вернувшийся дух здесь управится сам;
Вы все – его люди, вы все – его глина.
Он вылепит что-то из вас, как издревле
Иные творили здесь походя жизнь.
И может, вы станете новым заветом –
Как старый уйдет в огневой катаклизм.
Свобода
Непримиримо из одних корней
Несхожее восходит, чтобы биться
Друг с другом – и, однако, не разлей
Вода однажды снова обратиться.
Но где-то там положен и иной
Закон; он княжит скромно при владыке.