А многих – за единственную ту,
Которая – лишь обольщенье, миг,
Пробитый бок и вырванный язык,
Лишь пустота, которая придет,
Когда весь мир устанет и уснет.
Но смена дней, сезонов оборот
Уж никого на этот пост ни шлет.
И ты молчишь, мой бог, едва дыша.
О, оживи! Сойдет в тебя душа.
О снисхожденье странное со звезд,
О возвращенье, исполненье грез,
О демон зла, о вестница добра –
Зачем так темен час мой до утра?
Виновен в чутком сне ли твой горох?
Я верю: ни один из нас не плох
Настолько, чтобы дверь не открывать,
Когда стучит, не целовать, не спать.
Пускай же снова будят волшебством
Прогулки затемно и засветло,
Засахаренный ледяной рассвет
И сладость губ, не выучивших «нет».
Праздник
Я ухожу в себя, как в лес иной уходит.
Все потому, что белка скачет по ветвям,
И я не знаю, где – она, а где – я сам,
С какой мы оба стороны одной природы?
И где туман клубится, где мерцает грань
Зерцал волшебных, все кругом соединивших,
Все разделивших – я ищу усильем лишним
И заклинаю дух: скорей же странным стань!
Я ухожу в себя – в немое, в колдовское,
И верховодит снова хвоя в хороводе
Лесных народов. Сколько, брат, тебе покоя?
Не многовато ли? Весь мир – твоя свобода.
Так уходи в себя. Там встретишь ты все больше;
И с каждым прожитым, оплаканным, ушедшим –
Ты расстаешься, ты принадлежишь все меньше
Тому, что здесь. Оно уходит. Дальше – горше.
Но не горюй. Внутри тебя – леса, пустыни,
Моря и горы, свет в лице, узорный пояс…
Там все теперь – в подарок юным и невинным –
В чулке, под елкой, под кроватью: бархат с кровью.
Поезд
Тот поезд черною ракетой,
Не покидающей земли,
Уж не одну ее планету
Обезобразил и спалил.
Он пулей, пущенною метко,
Колол тарелки городов,
И сыпались осколки детства