Разбойничья Слуда. Книга 5. Самолет

Тот в свою очередь скорее ради приличия, чем от сердца, какое-то время уговаривал ее остаться в Верхней Тойме с детьми. В крайнем случае, пожить там с ними до осени, пока дети в школу не пойдут. Но жена была непреклонна. И в начале августа сорок пятого они всем семейством переехали в Ачем. Два дня Анисья с дочерьми наводила порядок в родительском доме Григория, а на третий уже вышла на работу, став секретаршей и помощницей его одновременно. В Ачемской школе на тот момент вакансии не предвиделось, и работа в сельсовете была единственной, с которой по ее разумению, она могла справляться и приносить пользу.

Средней школы в деревне не было, а потому старшую дочь Зою в конце месяца они отправили обратно в Верхнюю Тойму к родной сестре Анисьи. Девочке исполнилось четырнадцать, и первого сентября ее ждал восьмой класс. С младшей двенадцатилетней Любашей Анисья решила заниматься сама, по крайней мере один учебный год. Дочка была способной и в том, что она сможет самостоятельно усвоить учебную программу, сомнений у Конюховых не было. Что и как делать в дальнейшем, загадывать не стали. Решили действовать по обстоятельствам. А они сложились так, что в августе сорок шестого младшую дочку тоже пришлось отправить учиться в Верхнюю Тойму.

Анисья, правда, тогда в тайне надеялась, что в председатели изберут кого-нибудь другого, и они вернутся обратно. И надежда была не безосновательной: недругов из-за его службы в милиции в Ачеме хватало. Но шло время. С выборами в местные Советы никто не торопился. Так и проработал он исполняющим обязанности вплоть до осени сорок седьмого. Но и тогда ничего не изменилось. К удивлению даже для самого Конюхова и на первых послевоенных выборах ничего не случилось, и за него проголосовало большинство односельчан. Это он уже потом он узнает, что с некоторыми возможными несогласными председатель колхоза предварительную работу провел заранее. И вот, уже второй год, как Григорий Пантелеевич был законным председателем Ачемского сельсовета.

Конюхов снова посмотрел на кровать. Затем обвел взглядом стоявшую вдоль стены узкую деревянную скамью и громко кряхтя, опустился на нее. Отодвинув подальше стоявший тут же новенький патефон, он привалился на лавку и подсунул руку под голову. Теперь Григорий мог не беспокоиться, что уснет и проспит больше четверти часа. Жесткое деревянное сиденье шириной в две доски и неудобная поза служили гарантией, что он долго не проспит.

Едва он задремал, как дверь в комнату распахнулась, и тут же по полу застучали знакомые каблучки Анисьиных сапог.

– Ты чего не разуваешься? – не поворачивая головы, проворчал Григорий сквозь отступивший сон.

Глаза открывать не хотелось. Ему и без того было понятно, что пришла она.

– Гриша, поднимайся! – Анисья стянула с головы платок и присела на лавку. – Телефонограмма с района пришла.

– С полчаса подождать не могла? – проговорил Конюхов, приподнимаясь с лавки. – Ну, читай что ли.

Опустив на пол ногу, Конюхов взлохматил волосы. Привычка была странная, но он всегда так делал, когда требовалось на чем-то сосредоточиться.

– Председателю ачемского сельского…

– Ты суть читай! Дай-ка мне, – он выхватил из рук Анисьи лист бумаги.

– Вам необходимо обеспечить посадку самолета в Ачеме. Для этого в срок до пятнадцатого ноября сего года следует обустроить ровную площадку длиной в двести пятьдесят метров и ширина не менее пятидесяти метров, – едва разжимая губы, пробубнил Григорий. – Секретарь Верхне-Тоемского райкома партии…

– И вот еще, от предисполкома товарища Деснева. Тоже самое написано, – Анисья Филипповна протянула ему еще один лист бумаги.

Конюхов взял его, пробежался глазами по тексту и отдал листок жене.

– Ничего не пойму. Какой самолет? Зачем он тут? Глупость какая-то. Может шутка? – он поднял глаза на жену. – Может, напутали чего?

– Нет. Я перезванивала.

– И чего тогда делать?

Григорий покрутил головой, словно что-то искал. Увидев, стоящий у порога сапог поднялся, подхватил костыли и поковылял к нему.

– Испытательный полет нового самолета руководство страны затеяло. С юга на север. С Молотова полетит в Архангельск и обратно. Маршрут такой проложили через нас. Хотя Молотов никак не на юге, – прокомментировала новость Анисья.

– А как с Молотова в Архангельск полетит через нас? Они же совсем рядом находятся. Верст тридцать всего между ними. К нам крюк делать уж больно большой. Зачем?

– С Архангельском рядом Молотовск находится, а самолет полетит с Молотова. Пермью раньше назывался. Переименовали еще до войны, – пояснила Конюхова.

– Ну, дела, – протянул Григорий.

– Велико дело названия менять. Сколько денег на то надобно. Будто других, главных дел нет. Да и народ только путать. Пермь чем не угодил. Молотовск, Молотов. Может нам Ачем в Молотовский переименовать? – прыснула Анисья.

– Ну-ко, жена! Нас не спросили. Прекращай! А если кто услышит? – повысил голос Григорий.

– Да-да, ты прав. Ладно, дальше что, – Анисья уже сама корила себя за сказанное.

Она подошла к окну и выглянула на улицу.

– Думать нужно.

– А Степанида Михайловна сказала, что вероятно ночевать экипаж у нас, то есть в деревне, останется, – убедившись, что возле дома никого, проговорила Конюхова.

– Степанида?

– Ну, да.

– Степанида…, – задумчиво произнес Григорий. – А-а, машинистка! – наконец, вспомнил он заведующую канцелярией в райкоме. – Она у меня книжку какой-то год взяла почитать и с концами.

– Ты не говорил…

– Вот, говорю. Статистический сборник «20 лет Советской власти».

– Я какой-то раз ее искала. У тебя спрашивала.

– У меня?

– Ты чего? – подивилась Анисья забывчивости мужа.

– Ладно, шут ты с ней с книжкой. О чем мы говорили? – спросил Григорий, дойдя до сапога.

– О самолете. И топливо сюда завезут, чтобы ему дозаправку сделать. Ан-2, вроде! Да, почему-то два. Один, видно, боятся отправлять…

– Да причем тут два! – воскликнул Конюхов.

Он не хотел нагибаться и пытался подцепить единственной ногой непослушный сапог, одновременно удерживая равновесие на костылях. Наконец, ему надоела эта забава, и он опустился на стоящий тут же небольшой березовый чурбачок.

– Ан-2 – это марка самолета, а не количество. Ты, вроде газеты читаешь больше меня. О том, что новый самолет недавно создали, много писали, – проворчал Конюхов, рассматривая обутый сапог. – А еще меня Молотовском попрекнула, – усмехнулся он.

– Да, ладно ты! Смешно ему, – Анисья покачала головой. – А мне вот боязно чего-то, Гриша. Дело-то государственное. А случись что с этим самолетом, головы же не сносить.

– Ой, Ниса[1 - Уменьшительная форма имени Анисья], чего раньше времени беду зовешь. Если все так, как я понял, то нам честь большая оказана. Глядишь в «Правде» пропишут, – поднявшись, ответил тот.

– Ага, и премию выпишут.

– А почему бы и нет. Ты сходи сейчас к председателю колхоза. Про телефонограмму скажи и попроси, чтобы выделил людей. Лучше Сальникову с ее звеном. Есть у меня уже соображения относительно этого дела.

– Марию?

– Да. Она баба толковая, хоть и неактивная. Ей поручу. Она справиться. А хотя… Хотя, нет. Пусть Гаврилу Оманова выделит с бригадой. Гаврилу найди…

– Ты чего? Гаврила с семьей в Шольском уже месяц как живут.

– Не знал…