Повести и рассказы

– Это справедливо, – сказал дьякон, попячиваясь назад.

– То-то! а еще небойсь хозяйством тоже занимаетесь… мы вам не указываем в церкви…

– Ну-ка, проведи другую… А что это у ней спина-то?

– Это, ваше высокородие, потерто: она, изволите видеть, у мужика была… а вы, чай, изволите знать этот народец! Железную, понимаете, седелку клали на спину-то… А какая лошадь-то!.. Эй! заснула!..

– Покажи нам… вон, в середке-то.

– Темно-гнеденького-то?.. Уж и конь! Сейчас умереть!

– Ногами попорчена, – заметил дьячок.

– Попорчена? Сидел бы на колокольне да трезвонил в колокола… – крикнул прасол. – Эта лошадь дороже тебя!

– Ну, как ты думаешь, Егор? – спросил барин своего кучера, – хороши лошади?

– Лошади справные. Как ценой-то, надо узнать.

– Мы за ценой не погонимся! А ежели вам по ндраву, Захар Ильич, прикажите гнать на двор. Об цене толковать нечего. Пятнадцать рублей штука!

– Это не дорого! так загоняй лошадей на двор и ступай к конторщику. Он тебе выдаст деньги.

Оставшись один на один с кучером, прасол сказал ему:

– Заверни к Федору Петрову!..

– Сочтемся! – отвечал кучер.

Часа в два начали съезжаться гости. В гостиной сидела барыня с холостыми помещиками, доказывая им, что мужчинам ни в чем нельзя верить.

В кабинете и зале толпились пожилые и семейные помещики.

– Ну, как, милый Петр Абрамыч, вы поживаете? – шел разговор.

– А вот так мы и поживаем, почтеннейший Егор Григорьич.

– Живите, живите.

– Хочу, батюшка, сделать себе новую терку для картофельного крахмала. Изволите видеть: будет ремень и две терки… и над барабаном будет сидеть мужик, чтобы наблюдать, не попало ли чего-нибудь… Например, вдруг камень… стой! мужик вынул камень, и пошла писать…

– А над мужиком устроить тоже какую-нибудь машину?..

– Хе, хе, хе!.. именно машину!

– Я хочу выписать из Москвы костяное удобрение, – говорил Захар Ильич, – за границей везде удобряют костями… одним словом, пора взяться за дело русским хозяевам!

– Нет, Захар Ильич, в России все эти машины да химические удобрения не годятся. По-моему, надо удобрять навозом, пахать матушкой-андреевной сохой, держать кляч, а не лошадей; потому что хороших лошадей у вас испортят, машину сломают! нам надо еще учиться, приноравливаться к мужику, к его лени и плутовству – особенно теперь, когда мы стали в зависимость от этого народа. С мужиком нельзя делать никаких договоров… Словом, настоящее разумное хозяйство у нас невозможно!

– Нет, нет! я с вами не согласен! я вам докажу, что всему виною мы…

– Захар Ильич! позвольте вам заметить: а климат наш? вы ни на что не можете смело рассчитывать, ни на какой затраченный капитал: зима без снега… засуха, град… одна надежда на милость божию.

– Позвольте, Захар Ильич, мне заметить, вам: как теперь обработывается земля? Прежде всевидящая палка надсматривала, а теперь мужичок пашет, как ему вздумается…

– Опять я с вами не согласен! – говорил хозяин.

– Конечно, – заметил один помещик, – Захар Ильич действует рационально… в этом мы должны признаться… В самом деле, спросить: какие мы хозяева? разве так-то ведут хозяйство?..

Лакей объявил, что обед готов. Гости начали садиться за стол.

– Нет, господа! – говорил Захар Ильич в конце обеда, – кто что ни говори, я остаюсь при своем и буду действовать, как начал! меня ничто не собьет с дороги! Жалуетесь на мужика? существует штраф и вычет из жалованья, – это надежней всякой палки! Я никому не поверю, чтобы у хозяина, который сам следит за своими интересами, дело могло идти дурно. Каким образом мне плохо вспашут землю, когда я сам слежу за работой? Как мужик смеет не исполнять своих обязанностей, когда нас охраняет закон? Что же? разве закон не имеет силы? Вспомните нашего мирового посредника, которому дворяне делают обеды и говорят спичи… За что, как не за то, что он наш верный оплот, охраняющий законами наши выгоды? Повторяю, как вы хотите, а я непоколебим и поведу новое хозяйство. Настало время проснуться каждому из нас! Где мы живем? в какой стране? Слава богу, мы не турки, у нас не существует ни произвола, ни права сильного, мы живем в благоустроенном государстве, где благие меры правительства чувствуются на каждом шагу.

Помещики молчали, чувствуя себя побежденными. Многих поражал высокий ум хозяина.

– Вы жалуетесь на климат, – продолжал хозяин, – позвольте спросить: разве не бывает засух, града и неблагоприятной зимы в Англии? А посмотрите, как там идет хозяйство! (Голос: «Правда!») И разве эти явления не случайные у нас? Ведь, несмотря на вражду с нами природы, мы, русские, не только кормимся сами, но даже кормим иностранцев: пшеница, рожь, пенька, сало, клевер – разве не отправляются нами за границу? (Знаки одобрения и голоса: «Правда! верно!») Разве Россия не считается хлебородной страной, по преимуществу страной земледельческой? Вот вам и климат! Нет, у меня явится все! Стоит только трудиться. Но я разумею труд по призванию: люди, не призванные к сельскому хозяйству, должны, по-моему, бросить его, иначе оно, кроме мучений, ничего не будет обещать. Я, господа, встаю в пять часов утра и целый день на ногах и, кроме удовольствия и хорошего расположения, ничего не чувствую! Вот вам пример. (Голоса: «Браво!»)

Подали шампанское.

– За ваше здоровье! – воскликнули гости.

– Господа! – сказал хозяин, – мне весьма приятно, что вы сделали мне честь вашим посещением.

– Со днем вашего рождения!

– Благодарю, господа.

Гости выпили. Лакей налил еще.

– Господа! позвольте провозгласить тост за процветание русского сельского хозяйства!

– Ур-р-ра!..

Хриплые голоса раздались в зале.

– Господа! За почтенное Петербургское вольное экономическое общество, а также за его «Труды»!

– Браво!..

– Господа! позвольте предложить тост за почтеннейшего и многоуважаемого нашего собрата, Захара Ильича! Его неутомимая деятельность, высокое просвещение, необоримое стремление к прогрессу должны заставить каждого из нас желать, чтобы таких людей было побольше среди нашего благородного дворянства!

– Благодарю, господа! Предлагаю тост за освобождение крестьян из крепостной зависимости. Да здравствует свобода, озарившая радостью не только чертоги вельмож, но и бедную хижину земледельца!

– Господа! – крикнул один пьяный, – ура!

– Ур-р-ра!..

В то время, когда в доме Захара Ильича провозглашались тосты, из деревни Яблоновой, стоявшей недалеко от Ямовки, выезжали беговые дрожки, на которых сидели два закадычные друга: яблоновский приказчик и целовальник Федор Петрович. Они уже напились чаю и ехали разгуляться на свой вместный клевер, оттуда на пасеку и кстати посмотреть своих калмыцких овец. Толстый приказчик правил лошадью, Федор Петрович сидел назади. Друзья проехали заливной луг, с бродившими на болотах цаплями и висевшими в воздухе стадами уток, и очутились в поле.