На пороге вечности. Воспоминания

Вестники весны – это эстамп, который он сделал два года тому назад. Весь тираж – 500 экземпляров, поступивший в продажу, был тут же раскуплен. Идея эстампа пробуждала теплые чувства у простых людей.

И вот теперь ему, старому художнику, предложили повторить издание эстампа.

Ему уже было трудно ходить, глаза застилала надвигающаяся катаракта. Но он понял – его работа дает людям радость.

Ехать в мастерскую, где должен был печататься эстамп, было далеко. В утренние часы транспорт был до предела забит пассажирами. Он вез тяжелый пакет с линогравюрами – семь «досок» линолеума.

Печатать должна была Надя – молодая печатница, недавно освоившая эту нелегкую профессию. Он понял, что для нее тоже радость – печатать его эстамп. Когда-то, когда она была еще ученицей, он подарил ей свою работу «Воспоминания о Хафизе» с подписью «Будущему мастеру-печатнику». И вот, теперь это стало реальностью. Она стала настоящим мастером.

Его старческие тусклые глаза встретились с ее восторженным взглядом – в нем тоже была весна. Вестники весны… пусть они, напечатанные молодыми руками, разойдутся по стране и принесут людям радость и уверенность, что весна придет, обязательно придет.

Придет, только не для него, породившего эту радость.

***

Сегодня приснился тяжелый сон: будто я нахожусь на похоронах Володи Минаева. Кругом все плачут, у меня тоже подступают слезы. И я кому-то говорю: «Странно, только третьего дня хоронили меня, а сегодня уже Минаева».

Должно быть, неудачно лежала голова во время сна. А может быть, поднялось давление.

Итак, детство. О нем можно написать сотни страниц, и все равно всего не исчерпаешь.

Можно написать, как приятно бегать босиком по золотым дорожкам сада, или о том, как вкусны помидоры, когда их, только что сорванные с грядки, ешь на крыше курятника. А можно написать о незабываемых прогулках и поездках.

Несмотря на то, что мы жили около могучего хвойного леса, где воздух был чистым и здоровым, мы почему-то выезжали на лето в деревню. Запомнилось даже название деревни – Тимоновка. Эта деревня стояла на берегу Десны – реки моего детства.

Помню эпизод: каким-то образом, должно быть, переехав на лодке, мы оказались на песчаном острове, заросшем высокими ивовыми кустами, и расположились в тени. Неожиданно из кустов вышел неопрятно одетый человек, подсел к нам, разговорился, а уходя, вдруг показал нож и назвался именем бродяги-разбойника, которого разыскивали. Мы так и остались с разинутыми ртами.

***

Художник изображает природу не такой, какой она есть, а такой, какой она должна быть с точки зрения живописца.

***

Запомнились прогулки с мамой, посещения Свенского монастыря, где я впервые увидел живых павлинов. Я был поражен их красотой. Впоследствии я часто думал: вот, павлин красив пышностью и разнообразием красок, декоративной эффектностью всех деталей – чего стоит, например, корона на изящной головке, веером распущенный хвост, переливы сине-зеленых оттенков, не говоря уже о красочном богатстве знаменитого «павлиньего глаза» в оперении хвоста. А лебедь: лебедь – ведь полная противоположность павлину – никакой расцветки, один белый цвет, вернее, полное отсутствие цветности.

Никакой короны на голове, никакого веерного хвоста. У лебедя перьев не ощущается – монолитная форма. А красоты не меньше.

Значит, есть два вида красоты, по своим признакам даже противоположных друг другу. И, должно быть, могли бы возникнуть жаркие споры между сторонниками разных направлений.

Какое же направление в искусстве верней?

В Свенском монастыре я чувствовал какую-то скованность.

Пристальные, следящие взгляды монахов – следили, чтобы никто не взял выпавшее павлинье перо, чистота и опрятность двора – все заставляло чего-то остерегаться.

И, выходя из ворот, я чувствовал облегчение, хотя и сознавал, что побывал в необыкновенном, сказочном мире.

По дороге из монастыря мы с мамой обычно заходили к знакомым. Мне всегда нравились маленькие, деревянные, уютные провинциальные домики с обязательными кружевными белоснежными занавесками на окнах и с не менее обязательной геранью на подоконниках. Любил я, когда мама заходила в аптеку, мне нравился наполнявший ее лекарственный запах, нравилось, что при открывании в аптеку двери звенел колокольчик.

Провинциальные аптеки – это совсем не то, что современные, городские. И сейчас, когда мне доводится побывать в провинциальной аптеке, я вспоминаю детские годы.

Аптеки любил, а вот вокзалы, станционные помещения терпеть не мог. Одной из причин этого, видимо, послужил один запомнившийся эпизод детства. Прошел слух, что через станцию Брянск должен пройти поезд с царем. На перроне вокзала столпилось много людей, надеявшихся увидеть Николая II. Не помню уже, каким образом, но я оказался в этой толпе. Поезд остановился, люди так сгрудились, что меня охватил страх быть раздавленным. Конечно, я ничего не увидел – я был среди взрослых, а мне было 6—7 лет. В конце концов, я опустился на четвереньки – среди ног было немного просторней – и так, на четвереньках, между ног я выбрался из толпы и вздохнул с облегчением.

Говорили, что царь вышел на площадку и его вырвало.

Такова была моя встреча с царем, способствовавшая отрицательному отношению к вокзальным помещениям.

***

Дождь уже не шел, но было очень сыро.

По небу быстро двигались низкие рваные тучи.

Было уже темно, но фонарей еще не зажигали.

На перекрестке, прямо посреди мостовой, стояла собака. Она лаяла и выла, но не сходила с места. Это вызывало одновременно чувство тревоги и тоски.

Так, должно быть, выл Рембрандт, покинутый всеми в последние дни своей жизни.

***

Запомнилась поездка в Финляндию и в Бердянск – первые встречи с морем.

В Финляндию мы ездили с тетей Клеманс в уютное местечко – Келомяки. По утрам к нам регулярно приходил булочник с громадной корзиной теплых, ароматных свежевыпеченных булок. Приходил зеленщик. Все было просто, удобно, все были приветливы.

От Бердянска остались воспоминания менее приятные.

До какого-то пункта на Донце мы ехали в «собственном» вагоне. Это был маленький вагон 1-го класса, окрашенный в синий цвет, находившийся, видимо, в распоряжении отца. Сопровождал нас «собственный» проводник. Тогда, очевидно, до Бердянска железная дорога не доходила, и оставшуюся часть пути мы плыли на пароходе.

В Азовском море пришлось пережить значительную качку. Волны были настолько сильными, что перекатывались через палубу. Пароходик скрипел и трещал по всем швам.

Бердянск тогда был маленьким городком. С белыми домиками с красными черепичными крышами. Пыльный и жаркий. Небольшие горы, которые сейчас застроены домами, тогда сплошь были покрыты виноградниками.

«Отдай тюльку!»

Маленький мальчик лет пяти-шести играл на берегу моря.

Пляж был не песчаный, а состоял из мелких ракушек, и ребенок старался строить из этого зыбкого материала башенки и возвышенности.

Народу на пляже было много. День стоял ясный, солнечный, знойный. Родители ребенка и его старшая сестренка и братик были рядом.

Но вот, ребенок заметил недалеко от кромки воды, где набегали мелкие ленивые волны, лежащую рыбку. Она усиленно дышала и пыталась сдвинуться. Детское сердечко мальчика сжалось. Ему стало жаль рыбку. Он, не раздумывая, подошел к рыбке, взял ее и бросил в море. На душе у него стало светло и радостно.

– Живи, маленькое, сверкающее создание!

Но что это? Мальчик не мог сразу понять, что случилось.

Ясное голубое небо и сияющее солнце вдруг закрыла какая-то черная фигура, грязная, в лохмотьях. Она тяжело надвинулась на ребенка и грозно выкрикнула хриплым голосом: «Отдай мою тюльку!»